Елена Клещенко - Файлы Сергея Островски Страница 44

— Тогда почему он потом не написал? — перебил его размышления голос Марины. — Хоть бы короткое сообщение бросил, не ищите, мол, и не ждите…

— Стыдно ему, — ответила Нина Георгиевна. («Тетя Нина…», — простонал Вадим.) Наглая, наглая, бесстыжая баба, а Пашка — дурак и трусишка! А кто-то здесь слишком умный!

Послышались шаги, на декоративной пленке в дверном проеме обозначились размытые силуэты. Первой вошла женщина лет около тридцати; угрюмое выражение лица и темно-каштановая коса, пушистым венком обводящая лоб, делали ее похожей на героиню какого-то фильма по мотивам русской классики. За ней — молодой брюнет бледного вида, с трагически заломленными бровями. Тот, кто придерживал его за локоть, невысокий и плотный, усмехался в русые усы. Четвертый, коротко стриженный блондин в золоченых очках, нес в руке чемоданчик с комнатными ботами, а на плече у него был экспресс-лаб.

— Есть что-нибудь? — спросил его Сергей. Вырвалось само, по профессиональной привычке, и человек с чемоданчиком, кажется, даже собрался ответить, но, разглядев Сергея, осекся и спросил сам:

— Простите, а с кем имею?

— Сергей Островски. Я сын Анны Ильиничны, племянник пропавшего. Мы с Ариадной только что приехали.

Тут как раз вошли мама с тетей Лялей, а за спинами полицейских появилась Ариадна с чашкой в руке.

— А, вы родственник из Америки? Ариадна… дочь, прекрасно. Хохлов Алексей Геннадьевич, следственное управление (дальше следовала кириллическая аббревиатура, которую Сергей постарался запомнить, чтобы расшифровать на досуге) Московской области. Вы хорошо знакомы с вашим дядей?

— Лично не знаю, общались по вифону.

— Вчера вас здесь не было?

— Нет, я вообще здесь в первый раз.

— Можете сообщить что-то по поводу исчезновения вашего родственника?

— Нет, не думаю.

— Хорошо, спасибо. Господа, вот ваша техника, всех благодарим за понимание. Я хотел бы еще раз побеседовать с Ольгой Ильиничной и с Ариадной. А вы, господин Гаджиев, пожалуйста, оставайтесь здесь.

Печальный юноша, очевидно, тот самый компьютерщик Эдуард, покорно уселся за стол и стал смотреть, как присутствующие разбирают свои вифоны. Марина, недовольно изогнув рот подковкой, тут же принялась возить пальцем по экрану.

— Наталья Владимировна, — Вадим приподнялся, указывая ладонью на свободный стул.

— Спасибо, Вадим Павлович, мне нужно идти, — докторша покосилась на свое отражение в буфетном стекле, заправила за ухо прядку, выбившуюся из прически. Была бы симпатичной, если бы не выражение лица. То, что русские не считают нужным улыбаться собеседнику, — общее место, но она выглядела слишком мрачно даже для русской. Не горе, не тревога за пациента, а именно неприязнь или отвращение. — До свидания.

Вадим вышел ее проводить и сразу вернулся, как показалось Сергею, слегка смущенный. Следователь, тетя Ляля и Ариадна поднялись на второй этаж, компьютерный эксперт молча зашагал обратно в столовую. В руке он держал какой-то гаджет и не сводил с него глаз, будто на экранчике должно было появиться некое судьбоносное сообщение.

— Эди, что случилось? — спросила мама, когда наверху закрыли дверь.

— Он считает, я виноват. — Тенорок Эдуарда был чуть слышен.

— Вы? В чем?

— Он считает, ретранслятор подвис. И он говорит, это я сигнализацию вырубил.

Мама сделала большие глаза. Вадим, возившийся со своим вифоном, негромко кашлянул.

— Какой ретранслятор? — со склочными интонациями спросила Марина.

Эдуард поднял на нее страдальческий взгляд и слабо всплеснул руками, будто разгоняя дым.

— Нет, вы на меня не машите! Что за ретранслятор, что за сигнализация?

— «Умный дом», наверное? — включился в обсуждение Виталий. — Не осталось записи, кто входил, кто выходил, так?

Компьютерщик помотал головой, что могло означать и «нет, не в этом дело», и «не осталось, совсем не осталось». Потом встал и направился в столовую, где ходил эксперт со своим приборчиком. Сквозь дверную пленку слабо донесся его голос — кажется, он о чем-то спрашивал или оправдывался.

— Он еще и Гаджиев, — прошипела Марина. — Из этих?

— Он дагестанец, если ты это имела в виду, — флегматично отозвался Вадим.

— Так он кого угодно мог впустить! Не при маме будь сказано. Эту козу — как ее, Машу? — или своих родичей из аула, или еще каких-нибудь бандитов!

— Или всех сразу, — спокойно подвел итог Вадим.

— Нет, а что ты хихикаешь?! — тут же вскипела Марина. — У него отец пропал, а он хихикает! Вить? Нина Георгиевна?

— Правда, Вадим, тут дело серьезное, ты бы не шутил.

— Не думал шутить. Но если бы вошел целый аул, это бы незамеченным не осталось, как вы считаете?

— Да какой аул, — Нина Георгиевна уже давно собиралась что-то сказать, Сергей вспомнил, на чем их прервали, и повернулся к ней, выражая живейшее внимание. — Калитку он открыл!

— Марин, тетя Нина, но зачем? — мягко, словно уговаривая детей, спросил Вадим. — Есть же современные способы связи. Если все так, как вы говорите, почему этой Маше или Даше было нужно лично приходить или присылать человека? Чтобы сделать романтическую сцену в реале? Простите, это несерьезно. И зачем ему было отключать сигнализацию, а врагу лезть через забор, если он или сам отец могли врага просто впустить?

Нина Георгиевна отвернулась от него, всем видом показывая, что беседовать в таком тоне не намерена.

— Ну, или он мог скрыть, когда ушел дядя Паша, — Марина не собиралась сдаваться. — Отредактировать протокол или, вот именно, подвесить всю систему.

— А это зачем? Какая разница, полчаса туда-сюда.

— Не согласен с вами, — не выдержал Сергей. Если бы ему дали точное время, когда дядюшка вышел из калитки, он бы знал, что делать дальше.

— Хорошо, — сказал Вадим. — Но давайте рассуждать логически. Если человек вышел, если выход не отпечатался в протоколах «умного дома», и если система сбоила, подвисала, значит, время сбоя и есть то самое время. Ну, минуты вместо секунд, какая разница. Всего и толку, что парень попал под подозрение. И зачем бы он стал это делать нарочно? Я думаю, его обвиняют в халатности.

— А тут согласен, — рассеянно сказал Сергей. Так-то оно так, но если видеокамера во дворе тоже завязана на «смартхоум» и, соответственно, изображение за эти минуты пропало, — это могло быть важное изображение. Романтическая сцена или нет, но более занимательная, нежели просто одинокий человек в старой куртке, идущий к калитке.

Сергея поселили в мансарде под самой крышей, на третьем чердачном этаже. Свободных гостевых комнат не было: Нина Георгиевна занимала комнатку на первом этаже, за винтовой лестницей, Марина с Виталием, мама Сергея и Вадим жили на втором; Ариадну поместили там же, в родительской спальне, с тетей Лялей. Верхняя комнатка была просторная, с большим окном и двускатным потолком, обшитым деревянными планками, уютная, но холодная по зимнему времени. Столик с экраном имел какой-то странный разъем, а беспроводной связи не воспринимал вовсе, так что подключить к нему вифон не удалось. Еще наверху имелись тесная ванная комнатка и обширный чулан, откуда Сергей под руководством мамы выволок надувную кровать и нагреватель. В чулане пахло пылью, полынным маслом и меховыми воротниками, и чего там только не было. Полосатые выгоревшие шезлонги, сложенный разноцветный зонт с человека ростом, бумажные книги, древний, как в старых фильмах, компьютер или телевизор, коробки, коробки, коробки. На одной из коробок кто-то вывел зеленым маркером «игрушки». Интересно, от Ариадны они остались или, чем черт не шутит, от маленьких Паши и Нины…