Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина Страница 46

– Нет, застежка у меня одна, – ответил Арризар.

Милеста просияла и скорчила Авите торжествующую гримаску.

– Но крючки на ней так устроены, – продолжил Арризар, – что бляху можно прикреплять к ткани хоть одной стороной наружу, хоть другой. На одной стороне выгравирован человечек, на другой – кошка. Так что выиграли вы обе. Чтоб рассудить по справедливости, завтра я подарю каждой из вас по мотку кружева... наррабанского, да? Вы ведь так спорили? Нет-нет, не отказывайтесь, красавицы, доставьте мне такое удовольствие!

Тут подошла большая корабельная шлюпка. Под смех мужчин и взвизгивание женщин гости начали в нее усаживаться. Все сразу не могли разместиться, за один раз на борт не перебрались, но Арризар не ушел, пока вся компания не оказалась на борту корабля. А потом, когда матросы уже выбирали якорь, стоял и смотрел вслед друзьям, подняв руку в прощальном приветствии.

* * *

В харчевне «Жареная утка» Ларш застал Алки, Сверчка и усатого «краба», имя которого не вспомнил. Стражники уже заканчивали обед, и Ларш тут же приказал им – всем троим – отправляться на поимку Гвоздодера.

Усатый стражник мог бы отговориться тем, что он из другого десятка и Ларшу не подчиняется. Но на Сына Клана не очень-то огрызнешься. К тому же неплохо было бы вместе со знаменитыми «лисами» изловить беглого каторжника и потом долго хвастаться перед приятелями. Поэтому усач ни словечком не возразил Ларшу и только покосился с недоумением на Июми, скромно поджидавшую мужчин у порога харчевни.

Позже, когда маленький отряд двинулся к порту, усач тихо спросил у Алки:

– А эта... чего с нами тащится?

– Июми? Она со вчерашнего дня у нас в десятке.

– Дитё?!

– Богиня.

Усач ничего не понял (у этих «лис» вечно всё не по-людски), но предпочел заткнуться.

* * *

Облава, увы, не задалась. Перед самым появлением стражников Гвоздодер покинул убежище.

– Как почуял, мерзавец! – зло буркнул Алки.

Старьевщик и его жена, упав перед Ларшем на колени, выли в голос и уверяли, что на несколько дней сдали чердак незнакомому человеку – а куда он сейчас подался, того они знать не знают.

Что делать? Тащить обоих в допросную? Под пытками они, пожалуй, оговорят всех соседей, отсюда до городской стены, да что с того толку? Гвоздодер – сволочь осторожная. Если сменил берлогу, то почти наверняка не сказал прежним укрывателям, куда уходит.

Мрачные стражники вышли на улицу – и тут их чуть не сшибли с ног трое парней, которые несли длинную лестницу. Пытаясь пропустить стражников, парни засуетились и перегородили лестницей узкую улочку. Зеваки хохотали.

Ларш готов был наорать на дурней, но тут один из парней – сын той торговки, что нащебетала про Гвоздодера! – быстрым шепотом произнес:

– Мать велела сказать: у травницы коряга.

Наорать на него Ларш все-таки наорал, для зевак старался. Но сделал в памяти зарубку: поскорее и пощедрее рассчитаться с умницей торговкой.

Когда стражники отошли за поворот, Ларш негромко спросил:

– Кто знает, где дом травницы? У нее сейчас коряга.

Усач и Алки заверили, что травницу знают и к ее дому проведут в два счета. Сверчок помалкивал, а Июми застенчиво спросила:

– Вождь, зачем этой женщине, травнице, коряга? И почему это беспокоит нас?

– Называй меня «десятник». Или «командир». А корягами у нас в Аршмире называют лесных разбойников. И очень их не любят, потому что в городе своего ворья хватает.

– Десятник или командир, а зачем тогда злодей из леса пришел в город?

– Может, захотел сбыть добычу. Или договориться о чем-то с городскими бандитами. Вот поймаем, так сам расскажет... Что встали, парни? Этот дом?

– Этот самый, командир.

– Сверчок, ты встань под окном, чтоб никто не выпрыгнул. Алки, останешься у двери. Мы идем в дом.

Усатый стражник на ходу небрежно приказал Июми:

– Жди тут, малявка, и не суйся внутрь!

– Ты мне не вождь, а я тебе не малявка, – буркнула вредная девчонка. И упрямо двинулась к крыльцу.

Алки попытался задержать ее. Июми сначала заспорила с ним, потом просто прошмыгнула мимо и вошла в дверь.

Спор немного задержал девочку, поэтому в комнате она очутилась уже в самый разгар действий.

Из большущих, широких, как веники, связок трав, которыми был увешан весь потолок, вырастал огромный – головой под потолок – громила с искаженным яростью лицом. В правой руке он держал топор. У Ларша и усача были выхвачены мечи. Одно движение – и начнется бой! Еще Июми увидела в углу женщину, та прижалась к стене и походила бы на груду ветоши, если бы не всхлипывала потихоньку.

Не останавливаясь, Июми пошла к разбойнику. За ее спиной охнул усатый стражник.

Глаза разбойника сверкнули злобной радостью. Он протянул левую лапищу, схватил девочку, рванул к себе:

– С дороги – или я ее...

Он не договорил.

Июми не сопротивлялась грубому рывку – но вскинула колено и ударила им бандита в пах. Рывок был мощным – и удар вышел сильным. И очень точным, как будто разбойник сам ударил себя ее коленом.

Разбойник выпустил девочку, согнулся. Июми встретила его приблизившееся лицо кулаком в нос – и шагнула в сторону, чтобы не мешать мужчинам работать.

Ларш и усач отобрали у разбойника топор, повалили его на пол.

– Лицом вниз надо, чтоб кровью не захлебнулся, – деловито сказал усатый. – Эк ему малявка нос расквасила...

– Июми – дочь бога войны, – весело объяснил ему Ларш. – Ее нельзя трогать без разрешения. Запрещено великими запретами... А чем вязать-то будем? Эй, баба, у тебя веревка есть?

Женщина, всхлипнув, доползла до стоящего в углу широкого сундука, сбросила с него прямо на пол одеяло и подушку, приподняла крышку и, пошуровав внутри, добыла моток веревки.

– Тихо! – вдруг воскликнула Июми. – Все – тихо!

Все замерли. Даже травница прекратила тихий плач.

– Здесь кто-то дышит! – объявила девочка.

– Так мы и дышим, – не понял усатый стражник.

– Здесь есть кто-то еще! – объявила Июми.

Ларш с тревогой огляделся, затем перевел глаза на девочку. Сейчас в ней было что-то звериное: злой огонь в глазах, приподнятая над зубами верхняя губка.

– Наверху! – подняла палец Июми.

И тут же пучки трав разлетелись в стороны, открыв