Антон Грановский - Двойная тень Страница 47

– Ты меня пугаешь, – весело сказал он и снова опустил взгляд на куклу. В руках у него были микроинструменты, и он чувствовал себя немножко механиком, немножко хирургом. В сущности, так оно и было.

Анна посмотрела на куклу и вдруг спросила:

– Ник, ты когда-нибудь думал о ребенке?

– О каком ребенке? – не понял он.

– О нашем. О том, которого мы могли бы родить.

Ник остановился. Внимательно посмотрел на жену поверх головы электронного мальчугана и сказал:

– Нет, не думал.

– Почему?

– Потому что меня все в тебе устраивает.

– Разве это причина?

– Конечно. Мы с тобой любим друг друга, и у нас все в порядке.

– Но ребенок…

– Ребенок – это клей, призванный склеить брак, который трещит по швам. – Ник улыбнулся и добавил, смягчив голос: – Милая, нам с тобой клей не нужен, мы и так прочно друг за друга держимся. Я ведь прав?

Анна на секунду задумалась, затем улыбнулась и кивнула:

– Да. Ты прав.

Казалось, она проговорила это с облегчением.

– Чему это ты улыбаешься? – с напускной подозрительностью спросил Ник.

– Твоим словам. Ты развеял мои опасения. Я тоже никогда не помышляла о ребенке, а сейчас вдруг подумала: что, если со мной что-то не так? Женщине ведь полагается мечтать о ребенке. В этом – ее призвание.

– Это может быть призванием для собаки или кошки, – возразил Ник. – У человека призвание другое, в этом можешь не сомневаться.

– Значит, со мной все в порядке?

– В полном, – ободряюще произнес Ник.

– И я не думаю о ребенке просто потому, что мы с тобой слишком сильно любим друг друга, верно?

– Верно.

– И наш брак самодостаточен?

– Абсолютно.

Ник соединил контакты и пустил проверочный импульс. Носатый мальчуган открыл глаза, посмотрел на Ника и проговорил невнятным электронным голосом, мало похожим на голос живого человека:

– Коми тюа, ото-сан![3]

– И тебе того же, – пожелал парнишке Ник.

Кукла похлопала глазами, затем повернула голову, взглянула на Анну и, растянув резиновые губы в улыбке, громко произнесла:

– Мама, ватаси ва аната но ски![4]

Анна слегка побледнела, но Ник этого не заметил.

– Ты, безусловно, прав, – сказала она. – Но когда-нибудь нам все равно придется это сделать.

– Зачем?

– Затем, что так принято. Продолжение рода, и все такое. Разве это не достаточная причина?

– Для зверей – возможно, – продолжил гнуть свою линию Ник. – Но мы с тобой не звери. Или точней – не только звери. Мы с тобой – пневматики, существа с душой, и значит, после смерти мы попадем в Рай. Разве тебе не нравится такая перспектива?

Длинноносый мальчик, который явно прислушивался к их разговору, вдруг спросил, перейдя на незнакомый язык:

– Mom, I have become a living boy?[5]

Анна наклонилась, протянула руку к мужу и легонько взлохматила ему волосы:

– Болтун ты, а не пневматик. А как же древний Бог Яхве? Он ведь, кажется, сказал: «Плодитесь и размножайтесь!»

– Это он сказал, не подумавши.

– Уверен?

Ник поцеловал ее руку:

– Да.

– Ну, тогда я спокойна.

Анна снова откинулась на спинку кресла, взяла со стола журнал и погрузилась в чтение.

– I probably will never become a living boy…[6] – проскрипел игрушечный парнишка, и в голосе его Нику почудились нотки неизбывной грусти.

…«Пневматики, – остервенело подумал Ник, глядя в окно вертушки. – Существа с душой… Откуда ей взяться, этой душе, если мне от роду несколько дней? В сущности, я такой же чистый лист, как любой младенец. С той лишь разницей, что не только память, но и само мое существование находится под вопросом».

Странная, бесцветная Область Незавершенного проносилась под автолетом. Монохромная и тусклая, она была похожа на набросок города, сделанный неопытным учеником.

Ник посмотрел на стажера. Денис Савельев выглядел хмурым и сердитым, а очки у него на глазах блестели холодно и отчужденно. Он был явно не в духе.

– Ты был в настоящем Большом Граде? – спросил Ник.

– Да, – ответил Денис.

– Он похож на наш?

– Да. Он ничем не отличается. Только псионики там не воюют с людьми. Они давно смирились со своей участью и неспособны на сопротивление.

– Судя по тому, что Илиона тут натворила – способны.

Ник поднял левую руку и посмотрел на свои пальцы.

«Они не настоящие, – подумал он, как бы заставляя себя поверить в это. – Я вижу их, но они не настоящие. Черт, как такое может быть?!»

Продолжая смотреть на руку, он опустил ее и положил на колено. И рука, и колено показались ему чужими, мертвыми, одеревеневшими. Словно их пересадили Нику от трупа человека, которого он никогда не видел.

Он вдруг представил себе огромную планету, на которой нет ни одного живого существа. Огромные, безбрежные пространства, утыканные корявыми домами, выглядящими как пародии на дома, бесцветными перекрученными деревьями, извилистыми фальшивыми реками, не текущими никуда… Морями наноматерии, тщетно пытающейся изобразить пенистый прибой или нахлест волны на волну… Замершее, неподвижное, пластилиновое море…

Ник передернул плечами.

И во всем этом огромном, ужасном пространстве – микроскопический островок жизни. Умелая имитация настоящего города, населенная миллионом двуногих имитаций, которые бродят по фальшивому городу, даже не осознавая того, что являются всего лишь блеклыми тенями людей, которых встречала или навоображала себе девчонка по имени Илиона.

Эта мысль сводила Ника с ума. Он посмотрел на Дениса. Парень был энергичен и сосредоточен. И сквозь маску холода Ник разглядел в его лице злорадное торжество. Словно впервые за последние дни и недели парень не чувствовал в своем сознании присутствия чужого разума, заставляющего его делать то, что он не хотел.

– Как ты оказался на Земле? – спросил Ник.

– Прилетел сюда со спасательным отрядом, – ответил Денис.

– И где же твой отряд?

– Его больше нет. Опыли убили всех.

– Но тебя они пощадили?

– Меня спасла Илиона. – Парень дернул плечом. – Думаю, в тот момент она еще не осознавала, что опыли – ее творение. Кошмарные порождения ее ненависти, обиды и гнева.

– На Земле есть еще люди, кроме вас с Илионой?

Денис покачал головой:

– Нет. Только я и она. – Он покосился на Ника, блеснув круглыми стеклами очков, и смущенно добавил: – И еще – вы, имитации, которых невозможно отличить от настоящих людей.

От этих слов на душе у Ника стало еще паршивее.

– Горючка кончается, – сказал Денис, глянув на приборную панель. – Дальше придется пешком.

Он выставил глиссаду и повел вертушку на снижение.

– А далеко отсюда? – спросил Ник.

Парень покачал головой: