Константин Соловьёв - "Канцелярская крыса" Страница 49

Герти никогда не доводилось держать в руках и сотой доли подобной суммы. Что-то астрономическое, невозможное… И, позвольте, отчего в саквояже мистера Иггиса? Откуда у беглого автоматона может быть при себе изрядное состояние?..

Герти заставил себя забыть про деньги и принялся ощупывать все отделения саквояжа. Поначалу ему казалось, что весь он набит деньгами. Не было ни документов, ни личных вещей, ни даже бритвенных принадлежностей. Только ворох денег. Но затем его рука нашла что-то маленькое, твердое и скользкое. Герти потянул его наружу и едва не охнул от неожиданности. Впрочем, отчего же от неожиданности?.. Он и предполагал нечто подобное.

На ладони его лежала увесистая плоская масленка, источающая сильный замах машинного масла. При ней обнаружилась и тряпица, явно не раз бывшая в употреблении. Последний недостающий винтик. Не обращая внимания на перепачканные пальцы, Герти разглядывал добычу с ликованием. Он забыл про голод, про деньги, про свою собственную судьбу. Масленка и кусок ветоши со следами машинного масла сейчас казались ему единственной вещью в мире, стоящей внимания.

«Я знал, — мысленно торжествовал Герти, не в силах выпустить свою улику, — Я почувствовал это с самого первого дня, и вот, докопался до правды! Самый хитроумный искусственный разум в мире оказался бессилен против меня. Дьявольская проницательность, не могу не признать. Однако же, охота была честной. Интеллект против интеллекта. Человек против машины. И вот теперь…»

Так вот что употреблял мистер Иггис вместо скверного гостиничного кофе!.. Машинное масло. Да и понятно. Чем сложнее механизм, тем больше в его железных потрохах деталей, которым требуется чистка и смазка. Похожий внешне на человека, автоматон, скрывавшийся в семнадцатом номере, вынужден был, удалившись подальше от чужих глаз, собственноручно смазывать себя!

Услышав предательский скрип лестницы, Герти проворно вернул масленку с испачканную тряпицу в саквояж, после чего защелкнул замок. Еще не время. У них с «мистером Иггисом» еще будет разговор, но в другой раз. Пусть чувствует себя так, словно и верно перехитрил всех людей. Пусть упивается победой, если, конечно, ему доступно это чувство. Мистер Гилберт Уинтерблоссом еще не сказал своего последнего слова. Возможно, команда машин в этом матче и начала с блистательного дебюта, но стараниями мистера Гилберта Уинтерблоссома в миттельшпиле счет окажется равным.

Поспешно вернув саквояж на место, Герти выскользнул из семнадцатого номера и в несколько быстрых шагов оказался у себя. Вовремя. Не успел он отойти от двери, как мимо прошел мистер Иггис. Движения его были размерены и скупы, лицо было невыразительно, как городской пустырь. Глаза за толстыми стеклами смотрели прямо перед собой и почти не мигали. Герти даже показалось, что он слышит исходящий от мистера Иггиса негромкий лязг. Но значения это уже не имело.

Герти наблюдал за тем, как закрывается дверь семнадцатого номера, и впервые улыбался.

Весь следующий день Герти размышлял, не выходя из номера. Отчасти это было вызвано нежеланием встречаться с консьержем. Он не был уверен в том, что авторитет полковника Уизерса достаточно высок, и не без оснований опасался выселения. Сейчас, когда тайна была не просто близка, а практически находилась у него в руках, он не мог ее потерять.

Деньги. Откуда у беглого автоматона с собой такая прорва денег? На что они ему и откуда взялись? Содержимого саквояжа было достаточно, чтоб купить собственное судно и отбыть на нем в любом направлении, хоть в Патагонию. Понятно, отчего «мистер Иггис» не стремился тратить деньги, он не желал привлекать к себе внимание. Но где он их раздобыл?

Может, он сбежал с фабрики не с пустыми карманами? Герти вполне мог представить такой вариант. Без сомнения, и у «Братьев Бауэр», и у «Вестингхауса» денег куры не клюют. Автоматон долго готовился к побегу и, как умная машина, изначально сделал вывод о том, что без денег ему не покинуть острова. Заработать же достаточную для этого сумму он, лишенный и документов и знаний об окружающем мире, был не способен. Значит, он их украл. Отчего бы и нет?.. Наверняка он знал месторасположение фабричного сейфа, а с его силой вполне можно было отпереть любые засовы, не имея ключа.

«Заработать он их не мог, значит, украл, — размышлял Герти, — Как интересно выходит. Разум, даже не человеческий, а искусственный, способен на нарушение норм морали. Как жаль, что я никогда внимательным образом не изучал философии, здесь, мне кажется, кроется любопытный аспект, за который наши профессора отдали бы половину своих бород. Выходит, способность преступать общественную мораль есть свойство разума, отнюдь не обусловленное наличием самой человеческой морали…»

Почувствовав, что теряется, Герти бросил эту тему. Живот сводило от голода, и отвечать на отвлеченные философские вопросы было мучительно.

Довольно и того, что автоматон не испытывает нужды в средствах. Герти не собирался его осуждать. В конце концов, автоматон фактически бежал из рабства. Вина ли раба в том, что он прихватил имущество своего угнетателя и недавнего хозяина? Была еще одна мысль, которую Герти то и дело прогонял, но которая тихой куницей то и дело проскальзывала обратно в сознание, как в курятник, полный сонных кур.

Деньги «мистера Иггиса» решали проблемы не только автоматона, но и самого Герти.

В саквояже лежит огромная сумма денег. Быть может, даже полмиллиона. Чертова куча денег, одним словом. Автоматону, чтоб потратить ее, придется прожить лет двести, мотаясь по всему миру. Разумеется, это справедливо и Герти совершенно не собирался оспаривать право «мистера Иггиса» на саквояж. Вместе с тем он отлично сознавал, что всего несколько банкнот из этого саквояжа могут переменить его собственную судьбу. Вырвать его из власти проклятого острова, проникнутого духом зловещей Канцелярии, которая, подобно пауку в темном углу, плетет здесь какие-то сумрачные тенета. Всего несколько фунтов, и он вернется в Лондон. Снова обретет доброе имя, избавившись от ненавистной личины полковника Уизерса, к которому уже успел проникнуться иррациональным отвращением.

«Мне нужны эти деньги, — думал Герти, ожесточенно взъерошивая волосы безотчетным жестом, — И, в сущности, мы с автоматоном в равном положении. Мы оба вынуждены спасаться, бежать с острова. Выходит, мы товарищи по несчастью, объединенные общим стремлением. А деньги, если разобраться, вовсе ему не принадлежат. Он украл их, а значит, заполучил нечестным путем. Что ж плохого, если эти деньги спасут не одну жизнь, а две?..»

Пожалуй, в положении «мистера Иггиса» было бы благородно спасти жизнь Герти. Особенно учитывая то, что Герти, завладев его тайной, распорядился ей в высшей степени благородно. Он ведь мог направиться на фабрику и заявить «Господа, вы тут, часом, не теряли автоматона в последнее время? Могу подсказать, где его найти. Согласен в качестве благодарности принять от вас небольшую денежную сумму…». Мог. Но не сделал этого, уважая чужую жизнь и свободу. Значит, автоматон уже немало обязан его, Гилберта Уинтерблоссома, доброй воле. И не будет ничего страшного в том, что свою признательность «мистер Иггис» выразит в денежной форме. Всего лишь ответная услуга, не более того.