Лодейцин - Иван Олейников Страница 5

— Раз вы говорите, что она профилактическая, значит в ней нет необходимости. Значит лечите без нее.

Формально он был прав, но всех насторожил именно сам факт отказа. Пошла речь о психиатрическом обследовании, Цеб на него согласился, замечательно прошел все нужные тесты, кроме опять-таки последнего — глубокого сканирования. От него он отказывался напрочь.

Это, конечно, глупая юридическая недоработка, где причина и следствие сыграли в чехарду, но как бы там ни было, Цеба подловили и теперь он формально стал лицом, не прошедшим психиатрическое обследование. На противоречие указал сам Цеб, но никто не стал слушать без пяти минут сумасшедшего. Видимо, вмешались и политические соображения: спихнуть административного гиганта было выгодно многим.

Видя, что он уперся и не хочет пройти простую и безопасную медицинскую процедуру, команда и политические соратники Цеба, фигурально выражаясь, кинулись от него врассыпную. Те же, кто сильно от него зависел и являлся без него политической пустышкой, сделали последнюю отчаянную попытку призвать босса к разуму и не губить свою и их карьеру, но уперлись в непробиваемую стену. То есть в профессиональном плане с Цебом было покончено.

Как бы там ни было, но государство, конечно, соблюло нужные приличия, и палату Цеба посетил лично президент. Сперва, как водится, президент рассыпался в комплиментах, уверял в своей озабоченности, напоминал о многолетней дружбе и совместной работе и еще раз настоятельно рекомендовал довериться врачам. Получив вежливый отказ, президент пошел на крайнюю меру.

— Поверьте, сударь, — доверительно сказал он, — я сам, как человек далекий от медицины, несколько трепещу при мысли о просвечивании мозга. Все мы люди, наше волнение понятно. Но вот что я вам предлагаю, — и он сделал значительную паузу. — Пусть наши полицейские и лучшие инженеры проверят и докторов, и всё оборудование. При малейшем подозрении заменим и снова проверим. Я даю слово, всё будет в идеальном порядке, и я, с вашего позволения, буду лично присутствовать на всех процедурах.

Конечно, предложено было по-богатому, президент прямо ставил на кон свою репутацию, и уверен, он тут же подумал: "А не слишком ли я погорячился?" Но отступать было некуда, и он играл благородство до конца.

Цеб же, паче чаяния, отнесся к такому щедрому предложению с железным спокойствием и отнюдь не бросился на шею любимому начальнику со слезами благодарности на очах. Он выпросил день на раздумье, президент согласился на эту маленькую отсрочку и вышел от него со смешанными чувствами.

Через день он получил отказ и сухую благодарность за заботу.

— Да что он себе позволяет?! — сказал президент в узком кругу. — Это даже оскорбительно.

Так на Цебе как на политике был поставлен окончательный крест.

А что с Цебом как с пациентом? Всё было плохо. Его положение было безрадостным, ему объявили, что не пройдя лечение, он точно умрет через 10–12 недель. Цеб опять настаивал на операции без глубокого сканирования, и никакие уговоры и заверения на него не действовали. К тому же, раз он не прошел психиатрического обследования, то врачи запустили процесс определения вменяемости. Подключились положенные в таких случаях юристы, с формальной стороны случай был простой и ясный, и Цебу быстро повесили "Суицидальное поведение средней тяжести". Такая бирка не является окончательным приговором, вменяемость вещь расплывчатая, а по остальным признакам Цеб проходил, поэтому на какое-то время он завис между нормой и безумием.

В плане склонности людей к самоубийству, тогдашняя медицина различала три официальные ступени и одну неофициальную. Это: "Легкая форма суицидального поведения", "Суицидальное поведение средней тяжести" и "Крайнее суицидальное поведение".

Разберем каждую.

Легкая форма — это когда пациент хотя бы раз в несколько дней вслух затрагивает тему самоубийства, а его родственники и друзья испытывают постоянную тревогу, как бы он чего не учудил. Но причину своего настроения пациент определяет невнятно или всегда по-разному. Он вот такой — недовольный жизнью, непонятый, нелюбимый и всё такое. При легкой форме человека ограничивают в некоторых профессиях и точно не выдадут оружие.

По совести, легкую форму можно смело приписывать каждому десятому, а среди юношей — так и половине. Поэтому врачи не разбрасываются такими формулировками направо и налево, а как замену придумали "Спорадическое поведение". Сразу видно, веселый человек выдумал: звучит грозно, а по сути нелепица. Что дает эта "черная печать безумия"? Юридически она никак не ограничивает пациента, просто он попадает в список особого наблюдения Олимпии. То есть ничего не изменится, но если ты надолго с грустным лицом встанешь у ограждения высокого яруса или возле спасательной капсулы, то где-то в недрах Олимпии к этому месту поближе подъедут спасательные роботы, которых ты всё равно не увидишь. Ну или в крайнем случае где-то неподалеку тихо пройдет полицейский патруль.

Средняя форма — это явные и сознательные действия пациента, неотвратимо ведущие его к смерти, которую он мог бы легко избежать. В эту категорию часто попадают старики, отказывающиеся от лечения, которое с высокой вероятностью их спасет. Наш Цеб был именно из таких, поэтому бирку ему навесили быстро и правильно.

И наконец крайняя — это редкая форма, при которой больного на минуту нельзя оставлять без присмотра и желательно хватать за руку, только он потянется чесать нос. Она всегда сопровождается букетом других симптомов и лечится высококвалифицированными докторами.

Но возвращаюсь к рассказу.

Раз Цеб не соглашался лечиться, то держать его в клинике не было нужды — его быстро выписали домой. После этого раз в неделю Цеба навещали доктор и юрист, которые в присутствии всей семьи напоминали, что без операции он скоро умрет, а перед этим помучается. Цеб всё так же настаивал на проведении лечения без глубокого сканирования, доктор отвечал, что технически это возможно, но законом запрещено. А юрист, со своей стороны, угрожал, что они вернутся к рассмотрению его вменяемости, и при некоторых обстоятельствах решать будет не он, а семья. Но Цеб на угрозы не реагировал, понимая что у них ничего нет. Он отвечал отказом, доктор продлевал рецепт на лекарства, которые немного его поддерживали, и они с юристом уходили до следующей недели.

Так прошло десять недель. Лекарства, которые принимал Цеб, почти не помогали, и смерть могла настичь его в любую минуту. Тут-то всё и началось.

К городу, в котором происходила вся эта история, было пристыковано несколько титанов. И ближних, и дальних, всё как везде. Однажды, с одного титана поступил сигнал тревоги: кто-то посторонний вторгся на борт. Дежурные увидели что происходит внутри