Сакс Ромер - Спящий детектив Страница 5

Окна нижнего зала также были защищены решетками, и их явно никто не пытался взломать.

— Клянусь честью, — воскликнул инспектор, — все это абсолютно необъяснимо! Получается, что и через дверь вестибюля убийца пройти не мог: ведь вы говорите, что она была заперта на замок и изнутри закрыта на засов.

— Да, это так, — ответил Корам.

— Погодите, сэр, — прервал его сыщик в штатском. — Если так, как же вы сами вошли сюда утром?

— Бейль, — сказал Корам, — обыкновенно приходил ко мне в квартиру. Затем мы вместе входили в музей через железную дверь, ведущую в Греческий зал, и принимали у Конвея ключи. По утрам, до появления посетителей, требуется привести залы в порядок, и другая дверь до десяти часов никогда не отпирается.

— Сегодня утром, войдя в музей, вы заперли за собой дверь?

— Сразу же, как только нашел тело бедняги Конвея.

— Мог ли кто-либо, располагая дубликатом ключа, пройти через эту дверь ночью?

— Нет. С внутренней стороны она запирается на засов.

— И всю минувшую ночь вы оставались у себя?

— Да, с двенадцати часов.

Полицейские молча переглянулись; затем инспектор в замешательстве рассмеялся.

— Честно говоря, сэр, вы меня совсем озадачили.

Мы снова поднялись на второй этаж и Корам обратился к доктору:

— Можете сообщить что-нибудь еще о бедном Конвее?

— Все лицо его изрезано битым стеклом и он, похоже, отчаянно сопротивлялся, но вот что интересно: на теле нет никаких других признаков насилия. Непосредственной причиной смерти стал, разумеется, перелом шеи.

— И как это, по-вашему, случилось?

— Я бы сказал, что его швырнул на пол противник, обладающий чудовищной силой!

Доктор собрался было уходить, как вдруг из-за железной двери послышался стук.

— Это Хильда, — сказал Корам, вставляя ключ в замок. — Моя дочь, — добавил он, обращаясь к детективу.

Тяжелая железная дверь отворилась, в зал вошла Хильда Корам, стройная, классического сложения красавица. От отца девушка унаследовала правильные черты лица, от покойной матери — золотистые кудри. Мне показалось, что Хильде нездоровится; она опасливо оглядывалась вокруг.

— Доброе утро, мистер Сирльз, — приветствовала она меня. — Какое несчастье произошло с бедным Конвеем!

Она взглянула на Корама. Я заметил, что в руке Хильда держит визитную карточку.

— Отец, вас спрашивает какой-то непонятный пожилой человек.

Хильда передала визитную карточку Кораму, а тот, в свою очередь, протянул ее мне. Карточка принадлежала Дугласу Глейду из «Дейли-кейбл»; на ней почерком журналиста было выведено: «Представляю мистера Мориса Клау».

— Полагаю, следует его принять, раз уж Глейд за него ручается, — сказал Корам. — Кто-нибудь здесь знаком с Морисом Клау?

— Я, — ответил, усмехнувшись, человек из Скотланд-Ярда. — Он антиквар или что-то вроде того; держит ветхий магазинчик близ Старой лестницы в Уоппинге[6], нечто среднее между «Ямрахом»[7] и лавкой старьевщика. Если не ошибаюсь, пробует свои силы в качестве сыщика-любителя. Несомненно, умен, — нехотя добавил он, — но полнейший сумасброд.

— Хильда, попроси мистера Клау войти, — сказал Корам.

Вскоре в дверях появилась занятная фигура. Это был высокий мужчина, сильно сутулившийся, так что рост его казался меньше — то ли глубокий старик, который легко нес бремя своих лет, то ли человек молодой, но преждевременно постаревший. Что было правдой, сказать не смог бы никто. Его кожа отливала серостью грязного пергамента, а волосы, косматые брови и реденькая бородка казались блеклыми и начисто лишенными цвета. На голове у него красовался давно вышедший из моды коричневый котелок, на носу сидело изящное пенсне в золотой оправе, с шеи свисал черный шелковый шарф. Длинный черный плащ с пелериной закрывал эту сутулую фигуру с головы до пят, а из-под заляпанного грязью края плаща выглядывали остроносые парижские туфли.

Вошедший снял котелок.

— Доброе утро, мистер Корам, — сказал он.

Его голос напоминал отдаленное громыхание пустых бочек; акцент был неуловим.

— Доброе утро, — (детективу), — мистер Гримсби. Доброе утро, мистер Сирльз. Ваш друг, мистер Глейд, сообщил мне, что я найду вас здесь. Доброе утро, инспектор. С мисс Корам я уже поздоровался.

Он достал из-под подкладки своего котелка крошечный цилиндрический пузырек для благовоний и увлажнил несколькими каплями свой высокий, бледный лоб. Воздух наполнился запахом вербены. Затем странный гость вернул пузырек в котелок, а котелок снова водрузил на покрытую редкой порослью макушку.

— Слышен здесь запах мертвецов! — сообщил он.

Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку — столь нелепым показался мне на первый взгляд тот поразительный человек, что известен под именем Мориса Клау.

— Мистер Корам, — продолжал он, — я старый глупец, которому снятся иногда мудрые сны. Изучение преступности — хобби занятого человека. Я видел убийства на Золотом берегу[8], где черная лихорадка плясала в воздухе над мертвыми, словно неотлетевшая душа, я видел кровь в арктической Лапландии, где от холода она превращалась в красный лед, не успев вытечь из вен. Разрешите ли мне попытаться вам помочь?

Все мы, включая полицейских, были впечатлены его словами.

— Безусловно, — ответил Корам, — не соизволите ли?

Морис Клау склонился над мертвым телом.

— Вы сдвинули его с места! — резко произнес он.

Ему разъяснили, что сделано это было исключительно в целях медицинского осмотра. Морис Клау рассеянно кивнул. Вооружившись большой лупой, он стал осматривать тело бедняги Конвея. Он исследовал волосы, глаза, руки и ногти убитого, после провел длинными, гибкими пальцами по полу рядом с телом — и вдохнул запах пыли.

— Будьте добры поведать мне, что произошло, — сказал он, выворачивая карманы убитого.

Корам стал рассказывать о случившемся; тем временем Клау задавал ему странные вопросы и успел внимательно исследовать чуть ли не каждый дюйм Греческого зала. У стенда с арфой он замер и вперил взгляд в инструмент.

— Вот здесь несчастья средоточье, — пробормотал он. — Что известно мне о подобных греческих инструментах? Дайте поразмыслить.

Он закинул голову назад, зажмурив глаза.

— Столь редкие предметы старины, — снова загромыхал голос Клау, — имеют свою историю, и преступления, ими порождаемые, носят циклический характер.

Рукой он медленно изобразил в воздухе окружность.

— Будь только мне известна история этой арфы! Мистер Корам!