Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев Страница 54

Максимов подошёл, бросил взгляд на надпись на могиле.

Он прибыл вовремя и в нужное место.

Судя по глазам, связной его узнал. Скорее всего, по фотографии. Или когда-то дали возможность скрытно понаблюдать. Максимов был уверен, что с этим человеком он никогда не пересекался.

Поклонник восточной мистики сказал бы, что перед ним чистый психотип Огня. Мужчина был крупный, мясистым, каким-то ощутимо горячим. Плотное мясистое лицо, резко очерченные губы, крупный нос, мощный высокий лоб. Густые плотные брови, под которыми прятались чуть выпуклые тёмные глаза. Очевидно, волосы у мужчины должны были бы быть под стать бровям, жёсткими, густыми и сильными. Но мужчина явно ежедневно брил голову до зеркального блеска. Кожу на мощном роденовской лепки черепе и мясистом лице покрывал плотный загар.

«Загарчик-то не курортный, — отметил Максимов. — Наш человек».

— Пришла пора собирать урожай, — произнёс Максимов.

— Тени ждут своего часа, — отозвался мужчина[33].

Он протянул широкую, как лопата, ладонь. Рукопожатие было сильным, ладонь сухой и горячей.

— Борис Хартман, бизнесмен, — представился он.

— Максим Максимов, искусствовед.

В глазах Хартмана мелькнул ироничный огонёк.

Максимов наклонился и положил на могильную плиту купленный для конспирации букетик.

— Я знал этого человека, — неожиданно произнёс Хартман.

— Он был вашим другом?

— Единственным другом. Доверял ему, как себе.

Максимов посмотрел на дату смерти Подседерцева. Август девяносто шестого.

Сразу вспомнилось: неожиданная опала шефа СБП и его соратников-силовиков, морозец слухов о перевороте, Чубайс с трясущимся лицом требует ареста и суда над Коржаковым, орда либеральных приватизаторов, как бревно на субботнике, облепившая президента, с улюлюканьем, торопясь и отдавливая друг другу ноги, доволочившая его через ярмарки выборных митингов до Кремлёвского дворца, где, не приходя в сознание, обморочно покачиваясь, как подгнивший дуб, старый президент по-новому принял присягу на верность стране и народу. Кому что…

Для Максимова то лето выдалось страшным. На память остался косой шрам поперёк живота. И знания, бремя которого предстоит нести до последнего вдоха.

Ретроспектива

Москва, 1996 год

Странник

В разбитое окно ярым волком ворвался ветер. Взбил к потолку шторы, смел со стола бумаги, расшвырял по всей комнате, прошуршал по обоям, размазывая густые бусинки крови, жадно лакнул из кровавой лужи, расплескавшейся по полу, рванулся в прихожую, забился о дверь, шарахнулся назад, влетел в кухню, опрокинув посуду на столе, взвыл, тугими подушечками лап заколотил в стекло, вдруг ослаб, сполз на пол, забился в угол и затих.

Вместе с ветром влетели холодные капли дождя, клюнули горячую кожу, потекли, жаля мелкие раны. Из самой большой, разошедшегося рубца поперёк живота жгучим жаром хлестала боль пополам с кровью.

Максимов обморочно покачнулся. Меч едва не выскользнул из ослабевших пальцев

Он качнул себя вперёд и переступил через тело, распростёртое у ног.

От той, что звала себя Лилит, осталась только оболочка. Чёрная душа её улетела прочь, туда, где ещё играли всполохи молний и клубились непроницаемо-черные тучи, пологом накрывшие город.

Максимов, опираясь на меч, добрел до стола. Вцепился в телефонную трубку. Показалось, что она весит сотню килограммов и намертво припаяна к аппарату. Скрипнув зубами от натуги, оторвал трубку от рычагов, по памяти набрал номер.

Экстренная связь

Незащищённый канал

Навигатору

Объект обезврежен. Дублирующий блок подрыва находится в ремонтном доке Северного речного вокзала, судно «Сириус».

Срочно вышлите группу зачистки в адрес…

Он, как сквозь вату, услышал голос из трубки:

— Мы засекли, откуда идёт звонок. Продержись десять минут, Странник.

Максимов слабо улыбнулся.

Он знал, что сил ему хватит только выйти из залитой кровью квартиры, спуститься на лифте вниз, выйти из подъезда и сделать семь шагов по траве, исхлёстанной ночным ливнем.

В ту секунду он был абсолютно уверен, что до капли прожил последнюю из отпущенных ему жизней…

«Д» — 1

17:08 (в.м.)

Странник

Хартман прочитал пришедшую sms-ку. Сразу же стёр.

— Твоя группа вышла из Питера без потерь. Поздравляю.

Максимов пожал плечами.

— Это было не так уж трудно.

— Что именно: Гошу завалить или поминки испортить?

— Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Но и то, и другое получилось практически без проблем. Никакой контрразведки в стране. Спецслужб, частных и государственных, как собак нерезаных… А бардак ещё хуже, чем был.

— То-то и оно, — вздохнул Хартман.

Максимов, почувствовав чужака, бросил взгляд через плечо. Смутный силуэт человеческой фигуры шарахнулся за дерево.

— Ваш? — спросил Максимов.

— Наш, — с улыбкой ответил Хартман. — Тебе было приказано, отработав в Питере, легализоваться в Москве. Что-то успел сделать?

— Начал ещё в Питере, восстановил кое-какие старые связи. Сегодня позвонил деду, отрапортовал, что прибыл из командировки. Забросил вещи к себе домой, пообщался с соседкой. Осталось нанести пару визитов, и пойдёт слух, что я вернулся.

Хартман покачал головой.

— Визиты придётся отменить. Есть работа. Специально для тебя.

Он достал из кармана монетку. Протянул Максимову.

Двуглавый орёл был перекрещён грубо выбитым крестом.

Связной, предъявив условный знак, превращался в непосредственного командира.

«Нечто подобное и следовало ожидать. Вариант гораздо приятнее, могли бы просто завалить, «зачищая» питерский след. Но нефиг радоваться. Как говорят умные люди, чем больше на тебе висит, тем быстрее