Юрий Кемист - Три выбора Страница 55

А Эверетт был настоящим американом и приличным человеком. И, опираясь на свою старую страсть к фотографии и открытый им принцип «моноволновой коррекции цветности», он создает MPCE (Monowave Photo corporation of Everett) или, как это название вошло в рассейский язык после того, как деятельность корпорации приобрела международный характер – ЭФОК.

Он сам не принимал активного участия в руководстве ею и состоял в штате ЭФОК просто как один из фотохудожников. Но подобрал менеджеров так «грамотно», что ЭФОК стала приносить ему не меньшие доходы, чем прежде DBS. А какой бум возник вокруг этого его детища, когда он получил Нобелевскую премию! Возможность купить пейзаж или жанровую сценку (а тем более, стать ее персонажем!), снятые камерой нобелиата, привлекли в корпорацию массу клиентов и… немалые доходы!

Злые языки даже утверждают, что выдвижение Эверетта на нобелевскую премию было организовано женой его друга Дона Рейсслера Элани Рейсслер (до замужества – Элянь Цуань), которая, одновременно, была и Генеральным Президентом ЭФОК – очаровательной китаянкой в жизни и совершенно «железной леди» в бизнесе.

Фотограф-нобелиат в числе сотрудников – это, как сказала бы Татьяна Борисовна, «круто» – великолепный пиар для фирмы!

Кстати, именно под псевдонимом «фотограф» Эверетт проходил в донесениях «наших людей» «оттуда». Я сам видел распечатку одной из «оперативных проработок» в одной из многочисленных газет-однодневок середины 90-х годов.

«Принстон. Кафе Института Перспективных исследований. Сентябрь 1991 года. Прослушка разговора „фотографа“ (Хью Эверетта) и „музыканта“ (Эдварда Виттена).

Эверетт: Здравствуйте! Вы – Виттен?

Виттен: Да, это я. Чем могу быть полезен?

Эверетт: Разрешите присесть? Может быть, у нас найдется о чем переговорить за чашкой кофе…

Виттен: Буду рад если это получится, поскольку обычно за кофе я размышляю о вещах, говорить о которых с кем-либо трудно…

Эверетт: Я тоже. Но попробуем!

Виттен: Я не спрашиваю вас, кто вы такой, но, если разговор получится, кофе – за мой счет и я постараюсь угадать…

Эверетт: Не тратьте на это время. Я работаю фотохудожником, но закончил Принстон, так что здесь я и в Альма Матер и по делам – нужно сделать фото к одной статье, посвященной 70-летию присуждения Нобелевской премии Эйнштейну.

Виттен: Ну, здесь я вам не помощник! Я только родился через 30 лет после этого. Так что кофе мы будем пить за разными столиками!..

Эверетт: Не экономьте на мелочах – пусть за кофе и хороший коньяк заплатит тот из нас, кто первым получит Нобелевскую премию. А сегодня мы оба внесем бармену залог.

Виттен: Так фотография не номинируется в Стокгольме и пари неравное!

Эверетт: В этом мире здесь и сейчас многое не номинируется, но что будет через 10 лет – не скажет никто, как никто не мог десять лет назад сказать, что коммунизм в Рассее рухнет нынешним летом без затрат хоть единого цента из бюджета Пентагона…

Виттен: Присаживайтесь и расскажите, при чем тут ваши надежды на премию или на мой лоллард через 10 лет?

Эверетт: Ну, через десять лет это вы скорее будете пить „Хенесси“ за мой счет, ибо ваша очередь на прием в стокгольмской ратуше вряд ли подойдет так скоро – ваши струны слишком массивны, чтобы успеть к миллениуму проявить себя в эксперименте.

Виттен: А ваши фотографии успеют?

Эверетт: Думаю, да. Если под фотографией понимать способность правильно отражать мир.

Виттен: И какова же эта ваша „правильная картина мира“, которая поколеблет нынешнюю и описание которой, как вы надеетесь, позволит вам прокатиться в Европу через 10 лет за чеком на миллион лоллардов?

Эверетт: Вы уже употребили ключевое слово – „колебание“. Все остальное – только развертка его смысла. Если мир – колебательный процесс, то справедливо его волновое описание, то есть квантовая механика. А она стоит на принципе „демократической симметрии“ – реально всё, что возможно. Демократической эта симметрия является потому, что выбор реальности „здесь и сейчас“ оставлен Сознанию.

Виттен: Кем оставлен?

Эверетт: Вы загоняете меня в угол! И я вынужден кусаться! А кто установил, что элементарным объектом нашей Вселенной является именно одномерная струна? Кто позволил этой струне, будучи свернутой в кольцо, колебаться с разной частотой и интенсивностью, порождая все известные частицы и виды взаимодействий?

Виттен: Во всяком случае – не я. И вообще – это все мало реально, поскольку существует в виде пяти представлений. Вряд ли сам Творец или Натура из одной нити сшили пять разных одежек для нашего мира. Если одна из пяти теорий описывает нашу Вселенную, то кто живет в четырех остальных?

Эверетт: Ну, это-то не самое удивительное. Вот вы подумаете пару-тройку лет и придумаете, как сочетать все пять одежек на одной фигуре мироздания. Может, они окажутся одним комплектом – брюки, рубашка, пиджак, ботинки и галстук. И как раз и нужны ему, мирозданию, для прикрытия разных „частей его тела“. А может – и нет… И каждая вселенная ходит в своей хламиде, а ее обитатели – наши „братья по разуму“ или мы сами в ином обличье. Меня же волнует проблема выбора – достаточно ли богат ассортимент того супермаркета, который я называю альтерверсом, чтобы Мироздание могло выбрать по совету Сознания свой костюм для каждого „здесь и сейчас“.

Виттен: И что же подсказывает вам ваша интуиция?

Эверетт: А я к ней не обращаюсь. Тут и без нее все ясно – достаточно простой логики. Если при любом „материальном взаимодействии“ вступают в контакт ваши струны, то ведь каждая из них может совершать огромное (хотя и не бесконечное!) число различных колебаний.

Виттен: Конечно, если принять к тому же во внимание, что колеблется эта струна в 10 пространственных измерениях… Ясно, что результат взаимодействия струн – аккорд потрясающе богатый обертонами.

Эверетт: И их уж точно хватит на индивидуальный выбор любому числу „избирателей“-Сознаний! Так что принцип демократии в таком мире обеспечен его конституцией лучше, чем нашими авианосцами в Персидском заливе.

Виттен: Вы правы! А уж для самых привередливых любителей чудес есть ведь и взаимодействие этих колебаний, их интерференция. Тут такие чудеса появляются – не поверишь, пока сам не увидишь! Я не исключаю, что из клубка интерференций какой-нибудь динозавр вылезет или придет сигнал от „тау-китян“ со скоростью волн Де Бройля, раз в 100 быстрее света.

Эверетт: Заметьте, Эдвард, я не успел докурить сигарету, как вы не только прониклись моей идеей, но и предсказали весьма любопытные „струнные эффекты“, о которых я не думал… А они могут оказаться весьма существенными для склонения мнения Нобелевского комитета в мою пользу! Так что обещанный мной коньяк, который я обязательно проиграю, вы получите вполне по заслугам!