Евгений Дембский - Блудный брат Страница 57

Он перестал поворачиваться и замер, но это видел только я, прижавшись к его боку. Зацепившись за ножки стула ногами, я устроился на сиденье, стараясь принять устойчивую позу. Набрав полную грудь воздуха, я медленно выдохнул, затем повторил эту процедуру еще и еще раз. В зал вошел еще один незнакомец с военной выправкой и такой же внешностью и остановился перед первым рядом стульев — он был пуст, занят был только последний ряд и часть предпоследнего. Я дышал как можно глубже. Наш командир откашлялся и тряхнул головой.

— Скоро вы отправитесь в путь. — В его голосе прозвучало нечто, из-за чего я начал глубоко дышать с еще большим энтузиазмом. — Не удивляйтесь, что мы не разрешаем вам ничего взять с собой. Таково желание заказчика… — Он врал как по писаному, но крайне не убедительно. — … а вы — наемники. Все, что вам принадлежит, останется здесь. Можете уже начинать раздеваться.

Неожиданно он замолчал, почти на полуслове, и быстро вышел, прежде чем кто-либо успел что-то сказать. Я обернулся. Окно таинственным образом закрылось. Я вздохнул в тридцать седьмой раз, чувствуя, как у меня немеют губы и пальцы, потом еще раз. Перед глазами у меня все завертелось, но я еще успел услышать отчетливое шипение, а затем чей-то крик:

— Травят!

Я провалился в мягкое облако, лишившее меня возможности двигаться, видеть и чувствовать. Затем я понял, что прихожу в себя, но не выдал себя ни единым Движением.

— Что-то маловато, а? — услышал я. Это мог быть голос блондина.

— В самом деле, не так уж много, — ответил кто-то. Почти каждое слово отделяла от другого пауза, заполненная негромким стоном. «Переносят тела», — подумал я, но ошибся. Я почувствовал прикосновение, загремел резко передвинутый стул, с пола послышался какой-то шорох.

— А этот что? Проверял? — крикнул кто-то над самым моим ухом.

— Да, он первым свалился, — крикнул в ответ блондин.

— Как это свалился, если он сидит?

— Не свисти! Сидит, но отрубился первым. Раздевай его и не болтай зря.

— Давай ты раздевай, у меня тут еще двое.

— Ну и лентяй же ты…

— Чего? — рявкнул незнакомец. — Какой, мать твою, лентяй? Я что, ничего не делаю? Не раздеваю этого парня?

— Заткнись. Заткнись! — повторил блондин, причем второй раз это прозвучало так, словно он держал бритву у горла второго; на его месте я бы заткнулся. — И разденешь всех остальных. И не пытайся их обокрасть, гнида!

В зале наступила тишина, может, и не совсем тишина, но ссора прекратилась. Незнакомый все еще возился с чем-то на полу; я понял, что он раздевает лежащего Будду. Я приготовился к обыску, а перед этим — что меня швырнут на пол, но в незнакомом, видимо, еще осталось немало человеческого. Схватив меня за плечи, он довольно мягко уложил меня на пол, я почувствовал, как он быстро проводит пальцами вдоль шва рубашки, как расстегивает ее и ловко сдирает с меня. Почти сразу же после я почувствовал его пальцы на браслете «Циттера»; сначала он аккуратно пытался его расстегнуть, потом начал дергать сильнее, а в конце концов начал крутить его так, что еще немного, и оторвал бы мне руку.

— Ну, что там? — услышали я и стоявший рядом со мной.

— Браслет, мать твою, не расстегивается. — Обыскивавший меня рванул со всей силы и громко засопел. — Отрезать чем-нибудь, что ли?

— Чем-нибудь? Чем-нибудь! — передразнил его блондин. — Чем? — Я услышал приближающиеся шаги, зашуршала подошва. — Покажи… — Моя рука перешла к очередному владельцу. Блондин некоторое время крутил запястье, так что оно аж трещало, и я начал опасаться, что сейчас заору по-настоящему, а не только мысленно. — Нет, ну что за дерьмо?! — восхищенно, так мне по крайней мере показалось, сказал блондин. — Отрежем ему лапу, и все. — Он бросил мою руку на пол.

Он произнес это столь естественным и небрежным тоном, что, даже учитывая потребность во мне как в наемнике, я начал задумываться: одним наемником больше, одним меньше, одна рука плюс-минус… имеет ли это для них хоть какое-то значение? В любом случае это не представляло опасности ни для кого, кроме меня. От паники меня удержала лишь мысль, что сейчас они могут внимательно наблюдать за моим лицом.

— А, черт с ним! — неожиданно рявкнул блондин. — Бросай его в машину и поехали, иначе все начнут просыпаться, только этого нам не хватало.

Меня схватили под мышки и куда-то поволокли. Судя по шороху и структуре грунта под пятками мне удалось сделать вывод, что мы покинули знакомую комнату; я насчитал две ступеньки, гладкую поверхность, видимо, покрытую линолеумом, порог и несколько более свежий воздух — мы были на улице.

— Сколько еще? — крикнул издали еще один незнакомый мне голос.

— Этот и еще двое! — крикнул тот, что меня тащил. Кто-то другой схватил меня за лодыжки, поднял и уложил на холодный металлический пол. Кто-то вскочил в кузов машины, за меня снова взялись как минимум три пары рук, и вскоре я сидел в чем-то наподобие спального мешка; молния была застегнута, на голову был натянут капюшон, насколько я мог судить, доходивший мне до колен. На высоте груди, пояса и бедер меня привязали ремнями, не слишком крепко, просто чтобы не перекатывался по кузову во время езды. Я услышал, как трое соскочили и, беседуя друг с другом, направились к остальным, но не открывал глаз. Прошло еще несколько минут, прежде чем принесли оставшихся, Будду и еще кого-то, посадили в мешки и пристегнули. Затем хлопнула металлическая дверь, и наступили темнота и тишина. Я подождал еще несколько минут, и лишь затем, успокоенный отсутствием подозрительных звуков, не меняя положения головы, открыл глаза и огляделся. В полумраке виднелись лишь пол и чьи-то ноги. Не зная, нет ли случайно у водителя какого-нибудь монитора — а это было бы весьма кстати, — я не шевелился. Потом мы, однако, тронулись с места, и, покачивая головой в ритме движения машины, я смог обследовать все ее нутро. Ничего интересного. Здесь сидела вся наша компания, все новые приятели Будды. Чем-то мы напоминали сюрреалистическую балетную труппу — все синхронно покачивались, совершая головами в унисон одни и те же движения. Я с удивлением обнаружил, что нигде не видно глазка камеры. Однако на всякий случай я не стал демонстрировать свое хорошее настроение, присоединившись к остальным, продолжавшим размеренно раскачиваться. Так прошло минут двадцать. Потом машина замедлила ход и в конце концов начала двигаться в темпе хромой улитки, это продолжалось минуты две или три, в щели под потолком потемнело — мы въехали в какое-то закрытое помещение. Мне пришлось снова опустить голову и замереть в покаянной позе, я мало что видел, но и смотреть было не на что. Машина остановилась, двигатель смолк. Вспыхнул свет. Кто-то о чем-то спросил водителя, последовал ответ, но я не расслышал ни того ни другого. Где-то в дальнем углу помещения что-то пискнуло, а затем раздалось низкое гудение какого-то большого двигателя. Решив, что в такой момент никто не будет наблюдать за тем, что происходит внутри фургона, я поднял голову, но увидел лишь, как гаснет свет. Тон звука изменился, теперь он напоминал шум работающего под большой нагрузкой электромотора. Меня тряхнуло, тряхнуло нас всех, тряхнуло машину. Все тело словно закололо тысячами мелких иголок; я вздрогнул и увидел, что все сидящие в машине тоже задрожали, видимо, это было нечто, вызывавшее невольное сокращение мышц. Свет усилился. Звук измученного двигателя стих, и заработал обычный стартер нашей машины. Автомобиль дернулся и покатился вперед. Как понял, мы были уже на той стороне мира. Выехав из помещения, мы покатили по какой-то покрытой ямами и выбоинами дороге, затем нас окружили деревья, тени которых падали на машину. Лес. Воздух и свет здесь были такими же, как и у нас. Покрытие дороги было отвратительным, и она постоянно извивалась, словно глиста; мы ехали так полчаса с лишним, постепенно дорога становилась все лучше. Затем машина неожиданно резко затормозила, не жалея шин. Щелкнул замок дверцы водителя, машина покачнулась, дверца хлопнула. Водитель вышел из машины; я слышал отголоски разговора, различая вопросительную интонацию и интонацию ответов, но ничего больше разобрать не мог. Кто-то дернул за ручку.