Юрий Чуб - Гибель общаги Страница 6

«Зачем же я так нажрался», – подумал он, с омерзением проводя языком по сухом нёбу…

Тут же нашелся и ответ. Уж больно ему вчера хотелось выпить с Суставиным. Но идти в кабак в мокрых вонючих штанах было немыслимо.

Пришлось плестись домой, да еще и украдкой. В метро сесть не рискнул – казалось, что от него разит за километр. Шел дворами, продрог. Естественно, дома кинулся греться водкой. Да еще и резво форсировал, испытывая азартную злость…

«Ну что, согрелся? Доволен?» – со стоном укорил он себя. Тяжело покачиваясь, сел.

Паше Пантелееву не повезло с организмом. Спиртное он переносил тяжело. Его обрюзглое тело любило водку, но при этом с трудом ее переваривало.

В обвисшем животе что-то неприятно булькнуло. Голова кружилась. Он понял, что встать не в силах.

Какое там встать! Он сейчас просто завалится и будет спать дальше, черт с ней, с работой.

«Позвоню Сереге. Он добрая душа, подстрахует», – свесив нечесаную башку, решил лейтенант.

Он просидел еще немного. Или много? Время то мертвело, то тикало часами, то прорывалось из нутра бульдожьими спазмами. Незаметно он провалился в сон, в котором его отчаянно и безысходно тошнило…

Телефонный звонок пришел словно из желудка. Пантелеев думал его проигнорировать. Но в следующий миг подумал, что это может быть Затворов. Заставил себя взять мобильник.

– Алё…

– Ты чего не на работе? – услышал он в трубке недовольный голос Суставина.

– Серега, как раз хотел тебе позвонить, – пошевелил губами страдалец.

– Что у тебя с голосом, Паша?

– Перебрал малость.

– Эх ты. Со мной вчера посидеть отказался, а сам взял и нажрался. Свинья ты, Паша.

– Будь другом, не зуди, – взмолился Пантелеев. – Я думал, ты меня отмажешь.

– Ладно, что с тобой делать. Уж подежурю за двоих! – раздраженно хрустнул пустой пивной банкой Суставин.

– А если Затворов спросит, где я?

– Скажу, что ты в засаде пасешь Хрипатого.

– Погоди, Хрипатого мы еще в прошлом месяце взяли, – несмотря на похмелье, среагировал Пантелеев.

– Так Затворов все равно не помнит, он же склерозник… Ну, или наплету, что ты в рейде по игорным заведениям.

– Вот это дело. Спасибо, друг.

– Давай очухивайся. Чтоб завтра был как огурчик.

Суставин повесил трубку и озабоченно побарабанил по столу. Он-то как раз надеялся, что Пантелеев приедет в отдел и посидит вместо него. Ему позарез надо было отлучиться.

Сегодня утром он очнулся в каком-то притоне на Алтуфьевском шоссе на матрасе. На потолке грязные разводы. Рядом сопит чья-то небритая рожа. В соседней комнате оказался парень с комплекцией подростка, сидевший по-турецки и бормотавший не пойми что.

В закоулках памяти маячила какая-то спонтанная драка, мелькали рожи ночных мерзавцев. Ныл висок.

Суставин проверил карманы. Удостоверение, деньги, мобильник – все было на месте. Тихонько подхватив свою сумку-планшет (даже не заглянул в нее, идиотина!), он поскорее выскользнул из этой норы, захлопнул дверь и бросился к первому попавшемуся таксисту-бомбиле…

И вот теперь оказалось, что в сумке нет папки с делом № 182. Похоже, он посеял её в этой трущобе, в которой непонятно как очутился.

Суставин маялся, неспокойно курил, постанывал от ноющей боли в травмированном виске. К тому же внутри свербело: надо сгонять за папкой, сгонять за папкой, за папкой… Еле досидел до обеда.

В обед он заглянул в соседний кабинет к майору Девяткину, туповатому следователю, который всегда ходил в форме и мог похвастаться разве что отменным аппетитом и нежно-розовым цветом своего шаровидного лица. Суставин уговорил его сходить вместе в столовую. Там он угостил прожорливого Девяткина борщом с пирожками, сам за все заплатил. Потом в курилке рассказал майору пару идиотских анекдотов, терпеливо выслушал его нытье по поводу дежурств, активно поддакивая и угукая. То да сё, под шумок уболтал Девяткина присмотреть за его кабинетом.

– Мне по делам срочно надо, понимаешь!

– А если Затворов спросит?

– Скажи, что я на операции «Перехват».

Суставин для верности написал Девяткину краткую инструкцию, отдал ему ключ от кабинета и поспешил на улицу по черной лестнице.

Кровавая сцена

Рич предупредил директора рынка Кемаля, что будет только к обеду. Кемаль пообещал прикрыть. Рич глотнул зеленого чая и, оставив Колю на попечении Ильи, поспешил на работу.

От родного метро «Алтуфьево» до рынка он доезжал обычно минут за 20. Но от «Коньково» с учетом двух пересадок пришлось колыхаться почти час.

Сев в последний вагон метро, он примостился на крайнем сиденье рядом с толстой дремлющей теткой. Раскрыл папку. Теперь он внимательно читал то, что до этого только пролистал.

На первых страницах шло подробное описание трупа девушки. Здесь имелись выводы судмедэксперта о причине смерти и предполагаемом времени ее наступления. По всему выходило, что Алина Барабаш была задушена ночью, между 2 и 3 часами.

«Смерть наступила вследствие пережатия участка шеи между подъязычной костью и щитовидным хрящом, в результате чего поступление кислорода в легкие было полностью прекращено».

Ну и косноязыко же они излагают.

В то же время эксперт отмечал, что Алина была найдена под окном в 13.15 дня, где пролежала около двух часов. «На это указывает характер изменений на коже под воздействием грунта…»

Значит, ее сбросили из окна где-то около 11.15. Получается, с 3 часов ночи до 11 утра бездыханное тело Алины находилось в комнате. То есть целых восемь часов Илья ждал 11 утра, чтобы потом средь бела дня выбросить тело из окна? Но зачем ждать? И зачем вообще выбрасывать тело?

Рич недоуменно воззрился на похрапывающую тетку, словно ожидал от нее ответа.

«Если Илья убийца, это поступок психа. Но на психа он вроде непохож».

Рич перевернул страницу. Углубился в обоснование версии, по которой подозреваемым был признан Илья Муромцев. Студентки Оксана Болдурец и Вероника Кузнецова из соседней 32-й комнаты рассказали, что накануне поздно вечером слышали в 33-й комнате раздраженные голоса и ругань. Соседки утверждали, что Алина с Ильей выясняли отношения. Правда, эти Оксана и Вероника путались в показаниях. Первая говорила, что пара ругалась в 11 вечера, вторая – что около полуночи. Ну допустим, они не следили за временем. Но! Следствие делает вывод, что убийство случилось после ссоры. Дескать, Илья в состоянии аффекта набросился на Алину и задушил.

Но ведь ее задушили в 2–3 ночи. Между ссорой и убийством прошло не меньше двух часов.

В динамиках прозвучало название нужной станции. Рич захлопнул папку, вытиснулся из седловины между поручнем и спящей толстухой и вышел из вагона.

На рынке ему поразмышлять не дали. Он даже присесть не не успел.

Торговцы-курды обступили домик администрации и принялись галдеть, что их хозяин на месяц задержал зарплату. Встав перед возбужденными бородачами, Рич набрал номер арендатора. Долго-долго слушал гудки. В ушах стоял нестерпимый гул. Курды кричали, что им нечем кормить свои семьи, размахивали руками.

Трубку наконец взяли.

– Слюшаю…

– Алан, ты?

– Нэ, это Гасан.

– Гасан, а где Алан?

– Всё в порадкэ, Рыч. Он у хазяина на дачэ. А кто там шюмит?

– Курды хотят зарплату.

Гасан разразился осетинской бранью.

– Ладна, скажи им, скоро буду, дэнги прывезу.

Рич кое-как угомонил толпу. Курды стали рассасываться. Но торговые места никто не занял. Они посбивались в кучки и стали о чем-то шептаться. Было видно, что без денег они работать не будут.

Ну и хорошо. Значит, до приезда Гасана никто не будет его дергать к покупателям, чтобы перевести какую-нибудь мудреную фразу.

С этими курдами вообще не соскучишься. В торговле они до жути экспансивны и вспыльчивы. То ли дело азербайджанцы или афганцы. Эти расхваливают товар чинно и нараспев, руками зря не машут.

Рич отпер домик администрации и вновь погрузился в изучение дела об убийстве студентки.

Вскоре приехал Гасан – резко заскрипели тормоза его серого джипа. Рич достал из холодильника бутылку с негазированной водой, сделал пару глотков. Прислушался. На улице снова заклокотала гортанная курдская речь. Гасан огрызался по-осетински. Судя по всему, деньги он не привёз.

«Надо бы выйти», – подумал Рич, тревожно глянув в окно. Курды привычно взмахивали руками, Гасан лениво поплевывал на грязный бетон.

«Ладно, он все уладит, не в первый раз», – решил Рич.

Однако шум за окном нарастал. Гомон и ругательства перекрывали друг друга, яростно сталкивались, обрастая новыми голосами. Обстановка накалялась. Причем курды уже орали не про зарплату, а жаловались, что работают без выходных, живут в скотских условиях в подвале, что на рынке нет туалета. Пригрозили пойти на прием к главе управы. Бровастый горбоносый Гасан тоже заорал.

Нет, надо все же выйти.

Рич быстро встал из-за стола и открыл дверь администрации. Он увидел, как Гасан брезгливо отталкивает кого-то из курдов и бормочет по-осетински: «Вонючка».