Алекто. Сокровище морганов (СИ) - Жюльетт Сапфо Страница 6

- Постой! Неужели ты так и не скажешь, кого же мне следует остерегаться?

- Будь внимательна: скоро я подам тебе первый знак, - только и ответила незнакомка.

И, взмахнув руками, она исчезла так же внезапно, как и появилась – пласты мутной, с пенными пятнами воды сомкнулись за нею, поглотив в своей бескрайней толще...

Пробуждение Алекто было резким, как от сильного толчка. Вряд ли она припомнила бы сновидение, столь же необычное, загадочное и пугающее, как это.

А если страхи мои напрасны? – подумалось ей. – Ведь это всего лишь сон... Но тогда откуда эта девушка появилась на скалах? Неужели и вправду поджидала меня? И что значат её предостережения, её намёки на сказочное богатство?..

Как ни старалась Алеко усыпить своё любопытство убеждением, что слова незнакомки это плод её сновидения, спокойствия в её душе уже не было.

Но ещё более странным и пугающим открытием прошедшей ночи стало для неё ощущение, будто встреча с утопленницей была вовсе не во сне, а наяву. Даже окончательно проснувшись, Алекто всё ещё испытывала радостное возбуждение и детский восторг – чувства, которые неизменно появлялись у неё при встрече с морем.

Алекто любила море, его мощь, его величавую, беспредельную, ни с чем не сравнимую красоту. Летом, когда вода у берега прогревалась и становилась как парное молоко, она могла целыми днями плескаться в волнах; она радовалась солнечному теплу и ласковой воде всем своим существом, а, устав плавать, подолгу лежала на спине с раскинутыми руками, покачиваясь на волнах и подставив лицо солнцу и бризу. Море было её родной стихией (она умела плавать с тех пор, как помнила себя) – жизнь вдали от него казалась ей такой же немыслимой как жизнь без воздуха.

И вот сейчас эти знакомые, привычные с детства чувства сначала обрадовали, а потом напугали её. Ей казалось, что она даже помнит, как во сне её руки рассекали водную толщу, когда она пыталась поближе подплыть к незнакомке, как вода обтекала её тело – мягко, почти ласково, точно убаюкивала её, не хотела отпускать из своих объятий. Думая об этом, Алекто кончиком языка провела по губам – и едва не вскрикнула: этот вкус, вкус морской соли, она никогда не перепутала бы с другим...

Резко сев в постели, с бешено колотящимся сердцем, Алекто посмотрела на пол.

«Нет, - повторяла она про себя, - нет, этого не может быть... Этого не может быть потому... Потому что этого просто быть не может!»

То, что увидела Алекто, на первый взгляд и вправду не имело объяснения. Мокрые следы от босых ступней вели от входной двери спальных покоев до деревянной кровати с пологом на четырёх столбиках – на этой кровати и сидела сейчас изумлённая, совсем сбитая с толку Алекто. Она с удивлением – как будто видела их впервые – посмотрела на свои ступни, потом дотронулась до них: они были тёплые, немного влажные. Но главное – и эта мысль успокоила Алекто – на них не было ни песка, ни ракушечных осколков, которыми было усыпано побережье! Значит, невероятное и дикое по сути предположение о том, что ночная встреча с утопленницей или её призраком могла оказаться не сном, а явью, исключалось.

Что до вкуса морской соли на губах и мокрых следов на полу, то этому Алекто быстро нашла объяснение. Накануне она провела слишком много времени на берегу, наслаждаясь пропитанным солью бризом: вот соль и въелась в её кожу. А следы на полу... Так Бертрада не раз говорила со вздохом, что в ней сказывается какая-то редкая и ещё неизученная болезнь, когда человек ходит во сне, иногда даже разговаривает и что-то делает, а наутро и не вспомнит об этом. Наверняка она снова бродила этой ночью: во дворе после дождя ещё долго остаются лужи...

Совладав с мучившими её сомнениями и страхами, девушка потянулась и бодро встала с постели. За окном, в привычном изумрудно-зелёном свете, её приветствовал новый день, который нёс с собой неожиданные открытия и новые впечатления.

Алекто уже решила, что начнёт этот день со встречи с маркграфом Эдом де Туар.

Глава 5

Когда Алекто появилась у ворот, за которыми возвышался дом маркграфа – настоящий каменный замок, там уже собралось общество из местной знати. Их называлирахинбурги, что значило «добрые люди», и все они были землевладельцами, вассалами короля Нейстрии, чью власть на острове представлял сам маркграф, а также центенарий, его правая рука.

Маркграф Эд де Туар – высокий, внушительного вида седоватый мужчина с тонким аристократическим лицом – производил впечатление очень богатого человека. Собственно, он таким и был. Во всех его движениях и в его речи чувствовалось, что это человек, крепко стоящий на ногах; его жена носила роскошные наряды и любила поговорить об «изысканной жизни» в столице королевства Лютеции и различных увеселениях.

Дуан Бальд, центенарий, или сотник, был представителем королевской администрации. На Раденне он возглавлял «сотню» - собрание всех свободных людей, которое вершило правосудие и следило за порядком. Внешне господин сотник являлся полной противоположностью маркграфу: был приземистый, рыхлый, краснощёкий. Они не были похожи друг на друга, но всё в них говорило о том, что это люди одного типа, одинакового происхождения и имущественного положения.

Остальные представители местной знати выглядели довольно скромно: их наружность говорила о том, что если им когда-нибудь и была знакома роскошь, то они давно уже от неё отвыкли. На этих мужчинах была отнюдь не модная, выцветшая одежда, украшенная дешёвыми побрякушками, сработанными местными умельцами. У многих были преждевременно состарившиеся лица, исхудалые от труда и забот. Жизнь на Раденне, где растительность была не такой богатой, как на материке, где зимы были суровыми и скудной почва, для них, дворян и недворян, превратилась в тяжёлую жизненную борьбу. Одним из них в память о предках остались фамильные гербы и затупившиеся, но когда-то закалённые в сражениях мечи, другим – земли, с которых они и сами кормились и обеспечивали пропитание своим сервам.

Каминный зал в доме маркграфа был высокий и мрачный; большое стрельчатое окно всегда оставалось полузакрытым тяжёлыми тёмными занавесями, падавшими на пол широкими складками. Скамьи и стулья в этом зале были массивны и сделаны из тёмного дуба. Огромный камин напоминал открытый вход в склеп и пылавший в нём огонь как будто служил наглядным доказательством существования пекла, который ждал грешников по ту сторону могилы. Редкие покои