День очищения (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 6

Экой он… Полусладкий.

***

— У меня очень хорошая память, — сказал Депутатор. — Я не очень умный, никогда не был особо сообразительным, но память идеальная. Виски, пожалуйста.

Я налил.

— Поэтому, когда мне говорят: «Какой ещё второй ребёнок? У нас всегда был один ребёнок!» — я не просто вижу, что мне врут. Я знаю, что он был. Что у этого дома стояли два велосипеда. Что на крыльцо выбегали по утрам два пацана, запрыгивали на велики и катили в школу. Что во дворе сушились два комплекта детской одежды. Не следил специально, но это маленький город, и я ежедневно хожу по его улицам.

— Кто-то скрывает пропажу ребёнка? — удивился я. — Но почему таким оригинальным способом? Дети довольно заметные. Как минимум, у них есть медкарты, метрики, школьные аттестации…

— Вы мне сказали, что есть информация о пропаже детей. Я проверил. По документам всё сходится. Но у меня чёртова абсолютная память, и я спрашиваю: «А где второй ребёнок таких-то? Что-то не вижу его сегодня…» Мне показывают списки учащихся — там такого нет. И не было. Я иду к его родителям, они заявляют: «Господь дал нам только одного ребёнка, увы. Брата у него не было». Очень религиозная семья, а отреклись как Пётр от Иисуса, трижды.

— Вы не выглядите удивлённым, — заметил я, наливая содовую во второй стакан.

— Прошлой осенью было то же самое. Несколько семей. Заметил, что давно не вижу детей, проверил — та же картина. «Какой ребёнок? Господь не дал нам второго…» Судья не подписал ордер, потому что нет состава преступления — как может пропасть ребёнок, которого не было? В этот раз даже просить не пойду.

— А что говорят соседи? Одноклассники? Доктор?

— Врут, — коротко ответил полицейский. — И даже не очень стараются при этом. Знают, что расследования не будет. В прошлом году я пытался…

— Ничего не нашли?

— Нашёл. Три тела. Два мальчика, одна девочка. Их просто бросили в овраге за городом, и я не уверен, что не ускорил их смерть.

— Какие-то улики?

— Тела были раздеты, и я их нашёл… не сразу. Дикие животные успели раньше. Тогда у нас был ещё старый док, не этот, — он показал на пьющего свой коньяк Клизму, — и он категорически отказался работать за коронера. Я не смог его уговорить, он был стар и упрям. Умер этой зимой.

— Совсем ничего?

— Они были убиты острым цилиндрическим предметом, воткнутым в сердце. Довольно толстым, повреждены рёбра. На руках и ногах, там, где осталось, что осматривать, были следы верёвок.

— Знакомая картина.

— Именно. Но всё ещё надеюсь, что ошибся.

— И вы не ищете?

— Вы помните содержание записки в деле о пропаже подружки вашей уборщицы?

— У меня не такая абсолютная память, как у вас… А, понял. Там сказано, что её убили раньше, чем планировали, потому что вы начали искать пропавших детей.

— Так она пропала вместе с остальными? Простите, у меня не сразу сошлось.

— Да. Её тело не было найдено, но я думаю, что и те трое — случайная находка. От тел избавились второпях, когда я спугнул убийц. Поэтому я боюсь, что, если начну активно искать, то ускорю события.

— Тела тогда опознали?

— Нет. Их родители соврали. Похоронили как «неизвестных бродяг, ставших жертвами несчастного случая». Расследование не проводилось.

— Ох уж эти маленькие тихие городки, — вздохнул я. — В них всегда происходит столько интересного…

— Я надеялся, — тихо сказал Депутатор, — что вы… ну… тайный следователь. Внедрились под прикрытием. Что эта история стала каким-то образом известна… там… снаружи. Что вас к нам прислали… Что вы разберётесь… Это не так?

Я протираю стакан и молчу.

— Можете не отвечать, — вздохнул он, — но я не верю, что вы здесь случайно.

Я не знаю, что ему сказать. Оба ответа: «Да, не случайно», — и: «Нет, случайно», — будут равно и верными, и ложными.

— Не имею права просить у вас помощи в расследовании, — сказал Депутатор, — потому что расследования нет. Но я уверен, что хотя бы некоторые из этих ребят ещё живы.

Глава 21. Шнырь Портвешок

— Мне бы портвешку, — смущённо, но решительно сообщает бывший напарник Калдыря, нервно косясь на «Утренний Клушатник».

Дамы сверлят его такими ледяными взглядами, что можно отморозить жопу, но Шнырь всё равно садится на табурет у стойки.

— Не ожидал увидеть вас в числе клиентов, — признаюсь я, доставая бутылку.

— Да, я человек простой. Но ребята попросили с вами поболтать, типа мы уже знакомы и всё такое. И даже скинулись мальца, чтоб не насухую.

— Ваш портвейн.

— Спасибо, — он отхлебнул и зажмурился от удовольствия. — Да, это вам не самогонка. Редко могу себе позволить, особенно чтобы вот так, в культуре.

— И какую тему вы собирались обсудить со мной под портвейн?

— Знаете, про вас слухи ходят.

— Любопытно. И какие же?

— Ну, что вы… этот… ну, в общем… — Шнырь нервно оглянулся и понизил голос, — …типа дьявола. Уж вы только не обижайтесь, это не я придумал.

— А кто?

— Ну… Говорят. Люди. Ребята рассказывали, вы в шалмане…

— Что?

— Не знаю. Им с перепугу аж память отшибло. Что-то жуткое. Да и сам чую… Есть в вас… такое.

— Дьявол, значит, — усмехнулся я как можно мефистофелистее. Меня постоянно принимают за кого-то другого, но это, кажется, рекорд. — И что же вам нужно от Нечистого?

— Да вы не подумайте, — испуганно заёрзал Шнырь, — мы без предрассудков! У всех свои недостатки, подумаешь, Дьявол… Просто мы с ребятами покумекали и решили, что это наш шанс.

— Шанс на что?

— Ну, понимаете, господин Чёрт…

— Зовите меня просто Роберт.

— Да-да, как скажете, ваше диавольское… то есть, Роберт. Конечно, Роберт. В общем, ловить тут, сами видите, особо нечего. Особенно нам. Кроме самой паршивой работы за самые тухлые гроши, когда концы с концами еле сводишь. Жена смотрит как на дерьмо, дети ни в хрен не ставят, а всей радости — поганой самогонки налакаться. Разве это жизнь?

Я молча пожал плечами, протирая стакан. Вопрос явно риторический.

— И вот мы подумали, если всякая чистая публика, — он осторожно показал большим пальцем за плечо, в сторону «клушатника», — с вами взасос общается, то нам, простым работягам, тем более не зазорно поиметь свой бизнес.

— Бизнес?

— Ну, вы же не просто так здесь под восемнадцатую осень появились? Всякому понятно, зачем.

— И зачем же? — заинтересовался я.

— Хотите, чтобы сказал? — вздохнул Шнырь. — Ну ладно. Чего уж. Вы же скупать приехали?

— Скупать что?

— Ну, что может скупать Дья… То есть такой, как вы? Души, само собой.

— Надо полагать, у вас есть ко мне коммерческое предложение?

— Я понимаю, — вздохнул Шнырь, — что вы чело… дья… покупатель солидный. Оптовик и всё такое. Вы с Директором, Судьёй и прочими шишками дела крутите. Мы вам не в уровень. Но вы не спешите отказываться! Да, по отдельности мы — мелочь. Но ведь нас таких много! И жадничать не будем, почём у Директора берёте — так и нам, небось, сойдёт.

— То есть, — уточнил я, — вы ходите продать мне свои души мелким оптом? Вскладчину?

— Не, — Шнырь аж подпрыгнул на табурете, — божеупаси! Наши-то нам самим пригодятся.

— А чьи?

— Как чьи? Отродий, вестимо. Их сейчас много… освободится. Чего добру зря пропадать?

— А вы считаете, что у отродий есть душа?

— Ну, так-то я точно не знаю, — вздохнул он. — Пастор, вроде как говорил, что у всех есть. Может, не такая дорогая, как у людей, но всё же чего-то да стоит. Не зря же вы сюда приехали?

— А почему вы считаете себя вправе продавать души отродий?