Интурист в России - Ирина Игоревна Седова Страница 6

Он даже не подозревал, что посмотрев ему вслед, Матвей достал мобильник и позвонил Трувору.

— Сынок, — произнес он, — наш канадский пациент, кажется, начал думать, что он нас умнее. В общем, шуруй к священной роще, чтобы перехватить его там на подъеме. Проводи к роднику, пусть попьет целебной водицы, можешь даже до крайних деревьев довести, чтобы поляну показать, но вглубь не ходите, и сразу же назад.

— А ты?

— А мне нельзя, запрет. Я бы не стал тебя посылать, но тетя Олеся далеко, она не успеет. Тебя мавки не тронут, ты для них еще мал. Если появится Леший, назови его дедушкой и извинись за иностранца. Скажи, что ты посвященный, и что долг помнишь.

— Да знаю я, Если что — бить челом и спросить, какую виру они хотят.

* * *

Совершая походы в лес, ребятишки заранее договорились, что громкую связь на своих мобильниках отключать не будут, в результате и Джо, собиравший ягоду рядом с Трувором, тоже прослушал полную инструкцию, что и как тому предстояло сделать. Ну а поскольку он обладал достаточной соображалкой, то, конечно же, понял: над старым индейцем нависла опасность.

— Что стоишь? Побежали! — ткнул он в бок приятеля. — Я еще в Канаде все понял про вашу семью. Ваш отец ведь не просто так привез Дика сюда, а не к Руслану, угу?

— Угу. Зачем резать опухоль, если можно сделать так, чтобы она сама рассосалась? Идем напрямки, я знаю здесь все тропинки… Ягоды берем с собой, не хорошо бросать их здесь. Перейдем овраг — спрячем их, чтобы потом вернуться.

Глава третья

Перехватить Дика у подножия холма ребятам не удалось: старик шел ходко, несмотря на возраст. Поэтому они просто пошли за ним следом. Нагнали они его только возле родника, где была установлена лавочка, на которой тот присел отдохнуть. Сбоку у лавочки был ввинчен крюк, на котором висела деревянная кружка. Она была грубой, выточенной из цельного обрезка ствола, с толстым согнутым гвоздем в роли ручки, и покрыта каким-то лаком, чтобы изделие не коробилось и не рассыхалось.

А, может, не лаком, а олифой. Значения это не имело — главное, что с помощью этого изделия местного рукотворчества можно было черпать воду из родника и пить. Они выпили. День был жарким, и холодная вода была приятна.

— Нельзя заходить в рощу, — сказал Трувор. И Джо перевел это на английский язык.

— Мне надо, — отвечал индеец без эмоций. — Я сделаю это. И вы меня не остановите. Сегодня. Или завтра. Я так решил.

Мальчишки переглянулись.

— Мы пойдем с тобой, — сказал Джо, наконец.

— Зачем? — спросил индеец равнодушно.

— Чтобы Вас охранять, — отвечал Трувор хмуро. — Я за вас несу ответственность. Если вы отдохнули, то пойдемте, пока не начало темнеть. Небо хмурится, а у нас даже фонарика нет.

Индеец поднялся, и они молча продолжили путь. Старый Дик шел впереди, Джо за ним, а Трувор был замыкающим. Собственно говоря, идти оставалось совсем немного: минут пять, не больше. По крайней мере, Дику так показалось. Возле первого дерева он притормозил, затем сделал решительный шаг и пошел по тропинке дальше.

Длинный гранитный камень почти правильной формы, вросший в землю на краю поляны, обрамленной березняком, его впечатлил. Как и поляна, заросшая папоротником с раскидистым деревом в центре. Ствол этого дерева казался гладким и белоснежным до сияния, и черные крапинки на нем казались нарисованными. Это несомненно было святилище, и слова русского бизнесмена Матвея об алтаре и человеческих жертвах сразу же всплыли в памяти индейца.

Он подошел к камню, встал напротив него и поклонился в пояс. Он уже понял, что совершил ошибку, и ветер, пробежавший по верхушкам деревьев, был тому подтверждением. В шуме ветра был угроза, и надо было немедленно дать задний ход, пока очередной порыв его не повалил на нежеланного визитера один из мертвых вертикально стоявших стволов.

— С чем пожаловал? — раздался насмешливый голос, и на пеньке, до сих пор прятавшемся в высокой траве, проявился, очутился, словом, возник прямо из ниоткуда старичок, ровесник Дика, бомжеватого вида.

Если быть точным, то на бомжа явившийся из ниоткуда пожилой персонаж не совсем походил, однако уж больно странной выглядела его мешковатая одежда невнятного фасона. Лишь цвет одежды был вполне понятен — коричневый разных оттенков: бродяги так театрально не одевались. Шляпа из коры, веревочка вместо пояса и отполированная временем палка, на которую старичок опирался, довершали костюм ряженого.

Лесным духом или галлюцинацией он не казался — у него было вполне человеческое лицо, покрытое морщинами, и лицо это не было устрашающим. Да и не было на памяти индейца, чтобы духи показывались обычным людям или хотя бы с ними разговаривали — даже шаманы при контакте с неведомым получали лишь знаки и картинки, которые затем пытались объяснить.

Тем непонятнее было поведение обоих мальчишек: они были явно напуганы, и голос русского, когда тот вместо Дика ответил старичку в чудной шляпе, вибрировал от волнения:

— Простите его, он… он по незнанию, он приехал сюда из Канады… Мы сейчас уйдем.

— Пусть ваш канадец ответит мне сам, — жестко сказал старик, словно прибавив в росте, и глаза его опасно блеснули. — Ты. Зачем. Сюда. Пришел?

И палка его вытянулась по направлению к индейцу.

— Он не понимает по-нашему, — быстро произнес Трувор. — Джо, переведи!

Как ни странно, но вопрос Дик понял без всякого перевода. Быть может оттого, что ответ на него он заготовил заранее.

— Я тяжело болен. Жить мне осталось недолго, и я хотел бы точно знать: сколько. А убьете, так я буду даже рад, потому что боли при моем недомогании бывают в последние месяц-два непереносимые.

Старичок на пеньке усмехнулся.

— Так ты чего просишь: легкой смерти или долгой жизни?

— Нельзя его убивать! — снова вмешался Трувор. — Мы в ответе за него! Отец прислал меня, чтобы я за него попросил, Назначьте виру, отец ее заплатит. Или я заплачу, когда вырасту.

— Виру, говоришь? Вира — это хорошо, но каждый должен платить за себя сам, иначе в ней нет никакого смысла. Ты знаешь, кто этот человек? — старичок в странной шляпе кивнул на индейца. — Он убийца. На его ноже кровь по крайней мере одного человека.

Дик посерел. Он точно помнил: об этом пятне на его биографии не ведал никто. Никто и никогда. Даже жена не догадывалась. Драка была без свидетелей, и озеро, куда он сбросил потом труп, привязав к нему два