Мак Рейнольдс - Случай с инопланетянином Страница 6

Я хотел было отвесить ему подзатыльник, но сдержался и вкратце объяснил свою мысль. Поломавшись и подняв плату до трех шиллингов, он согласился.

Так что, когда престарелый сыщик вышел в полдень в гостиную, помахивая своей палкой, мы уже поджидали его. Он пожелал мне доброго утра, а паренька похлопал по спине. Выглядел он, надо признаться, так, словно сбросил с плеч груз двадцати последних лет.

Холмс сразу взял быка за рога.

– Альфред, – сказал он, – мне нужны еще трое или четверо ребят для одного дела.

Юнец, подбоченясь, разглядывал сыщика; глаза его сверкали. Услышав слова Холмса, он притронулся к своей кепке:

– Слушаюсь, сэр. Прямо сейчас, сэр?

– Прямо сейчас, Альфред. Беги.

– Минутку! – вскричал я, решив, что наступил подходящий момент. Я повернулся к товарищу моих преклонных лет.

– Как по-вашему, Холмс, кто этот сорванец?

Сыщик посмотрел на меня с таким видом, будто вовсе не он, а я выжил из ума.

– Его зовут Альфред. Вы, мой добрый доктор, должны помнить его дедушку, который так часто помогал нам в былые дни. Мы познакомились с Альфредом во время моих утренних прогулок по городу.

Я закрыл глаза и принялся считать до ста. Пока я считал, юнец исчез; только прогрохотали по лестнице башмаки.

– Как продвигается расследование? – спросил я брюзгливо. – Нашли вы человечков с Марса?

Холмс устало опустился в кресло. Как видно, начал все-таки сказываться возраст. Он пожевал губами, услышав мой вопрос; его тонкие брови поползли вверх.

– С чего вы взяли, будто они с Марса, доктор?

Его замечание обезоружило меня.

– Я всего лишь пошутил.

– А, – он пробормотал что-то неразборчивое и закрыл глаза; я подумал, что утренние события довели его до изнеможения.

Потому, подавив любопытство, я тоже сел в кресло и взял в руки медицинский журнал, который читал накануне.

Холмс, однако, не спал. Не открывая глаз, он обратился ко мне язвительным тоном, к которому я, надо сказать, успел за последние годы привыкнуть:

– Доктор, вы можете себе представить, как чертовски трудно разыскать инопланетянина в Британском музее? Можете?

– Думаю, что могу, – отозвался я, горя желанием узнать, чего Холмсу удалось добиться, но продолжая сердиться на него из-за казуса с Альфредом.

– Мне помог случай, – проговорил Холмс. – Его выдала одна-единственная промашка.

– Промашка? – переспросил я.

Он открыл глаза.

– Техника, доктор. Техника! Он не мог удержаться, чтобы не воспользоваться своей техникой.

Снова закрыв глаза, Холмс хихикнул. Сказать по правде, меня взяла досада.

– Боюсь, что не совсем понимаю, – заметил я сухо.

На этот раз Холмс не соизволил открыть глаза.

– Элементарно, Уотсон. Предположим, наш пришелец хочет сфотографировать показавшиеся ему наиболее интересными книги и рукописи в библиотеке Британского музея. Земным фотокамерам требуется сильный свет. Поэтому у него наверняка возникнет искушение воспользоваться собственной камерой или что у него там есть, способной снимать при крайне слабом, с нашей точки зрения, свете.

– Боже мой! – воскликнул я. – Так вот зачем вам понадобился мой экспонометр!

Холмс хохотнул, а потом с чрезвычайно самодовольным видом кивнул головой:

– Доктор, в библиотеку ежедневно наведывается… гм… одна личность. Если верить самым свежим работам по фотографии, какие я только сумел отыскать, в настоящее время нигде на Земле не изготавливаются линзы и пленки, чувствительные к столь слабому свету, при котором эта личность работает. Ваш экспонометр показал отсутствие надлежащего освещения.

Прежде чем я успел собраться с мыслями, на лестнице раздался топот ног и послышались негодующие возгласы нашей квартирной хозяйки. Дверь распахнулась. В комнату влетел Альфред в сопровождении троих ухмыляющихся оборванцев.

– Как договаривались, сэр, – сказал Альфред, закрыв дверь и подойдя к моему другу. Оборванцы следовали за ним по пятам.

– Вижу, вижу, – проговорил сыщик. – Молодцом, Альфред. Как быстро ты обернулся!

Порывшись в кармане, Холмс вынул четыре флорина.

– Таким легким на ногу ребятам, как вы, не составит труда заработать эти деньги, – он хихикнул, будто отпустил невесть какую остроту. – Я хочу, чтобы вы проводили одного весьма ловкого господина от Британского музея до его дома.

Слезящиеся глаза Холмса засверкали. Он хохотнул.

– Я уверен, задача вам по плечу. Ну кому, будь он хоть трижды осторожен, придет в голову обращать внимание на играющих на улице мальчишек?

Он снова хихикнул. Мне показалось, он утерял мысль. Однако сыщик сказал:

– Пойдемте со мной к Британскому музею и выберем местечко поукромнее недалеко от входа.

– Полагаю, – сказал я, пожалуй, с легкой завистью, – моя помощь вам не требуется?

Должен признать, что, заразившись общим настроением, я ощутил себя старой боевой лошадью.

– В другой раз, доктор, в другой раз, – отозвался Холмс. – Боюсь, ваши подагрические суставы не позволят вам присоединиться к нам.

Последние слова он произнес уже на пороге; дальше я ничего не сумел разобрать; правда, мне послышалось, что Холмс упомянул про йогурт.

Я раздраженно поглядел им вслед, но никто из них не обернулся. Башмаки мальчишек прогрохотали по лестнице.

Дня три никаких разговоров о деле не заходило, а потом случилось событие, которое подтолкнуло его ход и приблизило завершение, если мне позволено будет употребить это слово.

Как– то вечером мы по обыкновению расположились у камина: я читал, а мой друг вертел в руках свой револьвер. В былые годы он обращался с ним с замечательной ловкостью, но теперь стоило Холмсу взять оружие в руки, как я невольно вздрагивал. Откровенно говоря, я со дня на день собирался выкинуть все обоймы.

– Ага, – пробормотал вдруг сыщик, – наш приятель Питер Норвуд явился за обещанным.

Я вынужден признать, что с тех пор, как Холмс начал пользоваться новомодным слуховым аппаратом, он слышит гораздо лучше моего.

Я разобрал голос нашей квартирной хозяйки. Через несколько секунд в дверь постучали.

Я пошел открывать. Это и в самом деле оказался молодой Норвуд. Лицо его было слегка багровым, очевидно, после плотной еды и обильных возлияний, ибо время ужина только-только миновало.

Он бросил на нас довольно-таки воинственный взгляд, что, без сомнения, объяснялось выпитым за ужином вином.

– Сколько можно? – требовательно спросил он. – Неужели так трудно сочинить для моего старика правдоподобную историю?

Холмс, который не встал навстречу молодому человеку, ответил, как мне показалось, мягко:

– Я нынешним утром отправил свое заключение вашему отцу, мистер Норвуд.