Милена Завойчинская - Тринадцатая невеста Страница 61

– Здравствуйте, – кивнула я.

– Здравствуй, Мышонок. Присаживайся. Что это было за стихотворение?

– Оно называется «О шести зеркалах». – Я чуть улыбнулась такому простому и нецарственному любопытству.

– Прочти мне его целиком.

И я прочла. А когда прозвучали последние строчки: «Из-за маленькой, злой, ограниченной женщины умираю в шести зеркалах», – наследник вдруг вздохнул.

– Грустно. Хорошо, что я не заколдованный принц и не умираю из-за злой маленькой женщины. Ты ведь не хочешь ею стать?

– Ни в коем случае, – заверила я собеседника, удивляясь нашему странному разговору. А сама при этом мучительно пыталась получше расслышать его голос. Но мне это никак не удавалось, звук шел глухой, как будто наследник говорил через респиратор.

– А что ты хочешь?

– Гм… Честно?

Капюшон утвердительно качнулся.

– Я хочу расторгнуть помолвку.

– Почему? Ты не хочешь стать императрицей?

– Нет. Ну вы сами посмотрите, какая из меня императрица? Я даже институт еще не закончила, кому нужна правительница-неуч?

– Хороший аргумент, даже почти убедительный. – Мужчина снова издал смешок. – Но ведь это не все?

– Не все. – Я помялась. – Я не хочу выходить за вас замуж.

– Почему? – Капюшон чуть качнулся вбок.

– Я вас совсем не знаю, и вы меня не знаете. И мы не любим друг друга.

– Маленький глупый Мышонок… В политике никому не интересна любовь. Я ведь тоже не горю желанием жениться, но мне не оставляют выбора.

– Тогда вам надо найти самую достойную, вам ведь с ней всю жизнь предстоит мучиться.

– Мучиться? – фыркнул мужчина.

– Ну то есть… – Я поняла, какую глупость сказала и тоже фыркнула. – Я хотела сказать, что вам тогда нужно найти самую достойную, чтобы и императрицей была хорошей, и вам женой. Вдруг повезет, и с годами, как в земной поговорке: «Стерпится – слюбится».

– А может, я выберу тебя? Вот и проверим, стерпится ли, слюбится ли?

– Ни в коем случае! – испугалась я. – Не надо меня выбирать. Мне к сентябрю нужно вернуться домой. Меня родители ждут, и учеба начинается.

– Расскажи мне о себе. Ведь нам все равно нужно побеседовать, вот давай ты мне и расскажешь о себе, о своей семье, о том, как ты жила.

Пришлось рассказывать. Собеседником он оказался хорошим. Не перебивал, внимательно слушал, задавал наводящие вопросы по существу, потихоньку все больше и больше узнавая о моей жизни. Я даже сама не заметила, как рассказала и о своем лишнем весе в детстве, и о том, как худела и начинала заниматься бегом, мучаясь одышкой и болями в боку, и о первых неумелых попытках вскарабкаться на канат. Хотя, казалось бы, ну зачем ему это знать? Какое дело будущему императору до школьных лет земной девчонки? Расспрашивал о моих увлечениях и хобби, о любимых книгах и песнях. А потом рассказала и про то, что здесь меня Адриэн потихонечку начал учить фехтованию. В общем, Штирлиц из меня не вышел. Все выболтала.

– Ты забавная, Мышонок. – В голосе наследника явно слышалась улыбка. – И очень славная.

Я только пожала плечами. Ну забавная, не в первый раз мне это говорят. А что делать? Не доросла я пока до амплуа роковой женщины.

– Хорошо, а скажи мне еще – вот если, допустим, ты смогла бы жить в этом мире, то чем бы хотела заняться?

– Выучиться для начала. Иначе я просто не смогу жить, ничего не зная, не умея и не имея профессии.

– А если бы не просто жить, а в роли императрицы? – Капюшон снова чуть склонился вбок.

– Тогда выучиться еще сильнее. – Я приподняла брови. – Если уж управлять народом, так знаний надо в два раза больше, чем простому обывателю, и в более широком круге вопросов.

– То есть просто роль красивой жены императора и жизнь в достатке тебя не интересуют?

– Ну… – Я помолчала, раздумывая. – Это же так скучно. И вообще, я вот смотрю на жен наших правителей и коронованных особ, не в моей стране, правда, но это неважно… Они все время что-то делают. Какие-то благотворительные фонды курируют… еще что-то… – Тут я задумалась и поняла, что понятия не имею, чем еще они занимаются, кроме благотворительности.

– Интересная позиция.

– Да вы не обращайте внимания, это же я так, в порядке бреда! – Я рассмеялась. – Мы же с вами уже выяснили, что я не хочу за вас замуж и не хочу быть императрицей.

– Ну да, выяснили. Что ж, Мышонок, ступай. Мы закончили наше собеседование. Приятно было с тобой поговорить.

– И с вами. – Я встала. – Ну всего хорошего?

– И тебе. – Он глухо рассмеялся. – Иди.

Зеркало неожиданно помутнело, и мой собеседник исчез, а в стекле отразилась снова я. Вот же бесовство… Зеркало волшебное. Я подошла и снова провела рукой по поверхности. Переиначила слова Агнии Барто: «Потянулась Лилечка к зеркалу рукой, удивилась Лилечка: «Кто же там такой?»{31} Но зеркальная гладь молчала и не отвечала, кем же был мой приятный собеседник. Я отправилась к себе, а в коридоре столкнулась с караулившей меня Канитой.

– Лирра Лилья, ну как? – У нее горели глаза.

– Поговорили.

– И?

– И я сказала ему, что совсем не подхожу на роль его жены и императрицы.

– Да вы что?! – Горничная расстроилась. – Ну, лирра, а мы так надеялись…

– Канита… – Я вздохнула – устала уже всем доказывать очевидное. – Ну вы сами подумайте, какая из меня императрица, а?

– Хорошая! – Девушка укоризненно покачала головой. – Эх, лирра…

М-да. Что ответить, я не знала, поэтому просто пошла в столовую: оказывается, уже пришло время обеда.

Следующие дни текли размеренно и обыденно. Регулярно проходили общие сборы в комнате с доской и зеркалом, тянулся жребий, кому куда идти. Были заинтересованные взгляды Рэмира – его явно тянуло сказать мне что-то смешное и подначивающее, и внимательные изучающие – Адриэна. Рэмир вел себя одинаково со всеми девушками: флиртуя и посмеиваясь, совершенно не напрягая своим вниманием. А вот поведение Адриэна выбивало меня из колеи. Я его просто не понимала и не знала, чего ждать. Он больше не пытался так откровенно и нагло заигрывать, как в тот день, когда мы обнаружили отравленную воду и кукол. Напротив, он был предельно корректен и сдержан. И вроде все нормально, но… Он так смотрел, когда думал, что я не вижу, – у меня волоски на коже начинали шевелиться. Не знаю, как ему это удавалось, но я физически ощущала его взгляд. А стоило мне посмотреть на него, он спокойно, чуть отрешенно отводил глаза в сторону, не подавая виду, что пойман с поличным и смущен.

Он гонял меня на тренировках, ходил рядом, когда я ползла под сеткой или карабкалась вверх по деревянному настилу, давал советы, обучал фехтованию, открывая все новые и новые приемы. Мы отрабатывали удары и шаги, а когда у меня не получалось, Адриэн становился вплотную за моей спиной и, взяв правой рукой мою руку с мечом, показывал, как правильно. Этих мгновений я одновременно и ждала, и боялась. Ничего не могла с собой поделать – чувствовала себя глупо и напряженно. Он не совершал абсолютно ничего такого, что позволяло бы заподозрить его в грязных поползновениях в мой адрес, но в то же время меня ужасно нервировало его присутствие. Потом я пыталась понять, чем же он так выводит меня из себя, и не могла найти объективной причины. Он был флегматичен, вежлив и сдержан, а все остальное, похоже, – мои домыслы. Но в голове, вызывая нервный смех, периодически крутилась песенка Потапа и Насти: