Запретное. Дилогия (СИ) - Герр Ольга Страница 65

Вот только в отличие от моей квартиры эта была безликой. Я привнесла в свой новый дом какие‑то мелочи. Безделушки, дорогие моему сердцу. Украсила по своему вкусу пространство. Здесь же все было в точности так, как в день, когда Брюс сюда въехал. Это сразу чувствовалось. Это был не дом, а место, где Брюс Вернон спал и ел. Только и всего.

– Идем на кухню, – махнул рукой энфирнал. – Я как раз завтракал.

Я поплелась за ним. Мне все больше казалось, что я зря это затеяла. Что мне даст такой отец? У него и чувств ко мне, наверное, никаких. Я бы ушла прямо сейчас, если бы не волнующие меня вопросы. Раз уж мы встретились, я их задам.

– Ты ее любил? – спросила я, заходя на кухню.

– Аврора была невероятной женщиной, – сказал Брюс.

Я вздрогнула. Тысячу лет не слышала имя матери. Тем более из чужих уст. 

– Это не ответ, – качнула я головой.

Брюс повернулся ко мне. И хорошо. Хочу видеть его глаза, когда он будет отвечать.

– Любил, – кивнул он. – Тогда я еще был способен на это чувство.

Тогда – да, теперь, видимо, нет. Это что тонкий намек для меня? Мол, не рассчитывай, девочка, будто ты что‑то для меня значишь. И пускай. Я столько жила без отца, проживу и дальше как‑нибудь.

– Если любил, как ты мог допустить ее гибель? –  скрестила я руки на груди.

Вот он – самый важный вопрос. Мой отец убил мою мать. И я хочу знать, как это случилось. Имею право.

– Сядь, – кивнул Брюс на стул, так как я застыла у стены. – Это долгий разговор.

Я помялась, но быстро поняла – не сделаю, как он просит, рассказа не будет. Ладно, подыграю.

Я опустилась на стул, и Брюс поставил передо мной тарелку с омлетом. Почему все пытаются меня накормить? Видимо, всему виной моя худоба. Вот только она не от недоедания. Аппетит у меня отменный. Причина в эмоциях. Нервные люди редко бывают полными. Все лишние калории мигом сжигаются в постоянном стрессе.

Несколько минут прошли в тягостном молчании. Брюс ел омлет, и слышно было лишь как вилка царапает тарелку. Неприятный скрежет, от которого сводило зубы.   

Он словно нарочно испытывал мое терпение, и оно все‑таки лопнуло.

– Хватит! – я хлопнула ладонью по столу совсем как Лекс. Перенимаю его привычки. – Рассказывай или я за себя не отвечаю.

– Эмоции все еще управляют тобой? – нахмурился Брюс. – Просто поразительно, сколько их в тебе. Даже Мрак с ними не справляется. Ты словно вобрала в себя все, что было во мне и твоей матери.

Он бы еще сказал «украла». Именно такой подтекст мне послышался в его словах.

– Ну, хорошо, – Брюс отодвинул от себя тарелку. – Слушай. Да, я любил Аврору. С самого первого дня, как встретил ее. Тогда я еще был человеком. Наши чувства были взаимны, мы собирались пожениться. А потом появилась Грань, и наш отряд отправили разобраться с тем, что происходило в том районе.

– Ты был в одном отряде с Лексом? – перебила я.

– Да. Мы вроде как сослуживцы.

– Сколько же Лексу лет? – впервые задумалась я над таким важным вопросом.

– Энфирналы живут дольше людей. И я, и Лекс, а теперь и ты еще долго не состаримся. Так Мрак действует на организм носителя.

Опять Мрак, всегда он. На все‑то он влияет. Даже о продолжительности жизни носителя позаботился. Естественно, ради себя любимого. Ему ведь тоже умирать вместе со мной.

– Что было дальше? – спросила я.

– Я был среди тех нескольких человек, которых выбрал Мрак. Мы выжили. Тогда казалось, что нам повезло. Мы вернулись домой и зажили как прежде. Мир вокруг стремительно менялся. Подстраиваясь под новые условия, мы не заметили главного – перемен в себе.

– В общем, ты стал энфирналом, – прервала я поток его красноречия. Говорит красиво, ничего не скажешь, но так мы до сути и к следующему рассвету не доберемся.

– Да, стал, но тогда я еще не понимал, что это означает. Мы с Авророй поженились, как и планировали. Поначалу все шло хорошо, но потом появилась эта ее болезнь. Мы ходили по врачам, сделали кучу обследований и анализов. Прошло три года, прежде чем стало ясно, что причина во мне.

– Почему ты не ушел от мамы сразу же, как это понял? Почему продолжил ее мучить?

– Нам казалось, что мы сумеем это преодолеть, – пожал он плечами. – Никто не осознавал, насколько опасно воздействие энфирнала на эмоции. Аврора не хотела расставаться.

– Не перекладывай ответственность на нее, – насупилась я.

– Не буду. В любом случае мы оба хотели быть вместе. Я искал способы поддерживать эмоции Авроры. Когда мы разобрались с магией энфирналов, я прибегнул и к ней.

Он положил руки передо мной на стол. На правой не хватало безымянного и мизинца, на левой – мизинца. Это не говоря о многочисленных шрамах, покрывающих предплечья.

Я знала, что означают эти раны – Брюс ранил себя, чтобы испытать боль. Именно она – плата за магию Мрака. Он что же хочет сказать, что делал все это ради мамы?

– Я использовал магию, чтобы продлить жизнь твоей матери, – заявил Брюс. – Сперва хватало порезов, потом понадобилось что‑то существеннее.

Я сглотнула ком в горле. Существеннее – это, видимо, пальцы.

– Узнав, что Аврора беременна, я ушел, чтобы не навредить ей и ребенку еще сильнее. Но было уже поздно. Мы слишком долго были вместе. Изменения в ее эмоциях стали необратимы. Я снова и снова использовал магию, чтобы она жила. Не приближался к вам, опасаясь навредить, наблюдал издалека. Но однажды не успел.

– В тот день мама покончила с собой, – прошептала я.

Брюс кивнул.

– Поэтому ты держался от меня подальше? Боялся, что со мной будет то же, что и с мамой?

– Я не знал, насколько ты человек, а насколько существо. Одно было точно – в тебе нет Мрака. Но дело не только в этом. Ты родилась уникальной, единственной в своем роде. Тебя могли захотеть использовать. Я решил, что пусть лучше никто не знает о твоем происхождении. Даже ты сама.

– Кто‑то все‑таки знал, – пробормотала я, вспомнив Кудесника. Интересно, как он выяснил правду обо мне? Отец, судя по всему, ничего ему не рассказывал.

– Если бы ты знала Аврору до того, как я стал энфирналом. Она была такой жизнерадостной. С ее губ не сходила улыбка. А какой заразительный у нее был смех...

Показалось, или в его голосе сквозила грусть? Неужели спустя столько лет Мрак не до конца уничтожил любовь Брюса к моей матери, и в нем еще остались ее отголоски? Наверное, это было поистине сильное чувство, раз даже Мрак с ним не совладал.

Мне сложно было представить маму такой, как Брюс ее описывал. Я знала ее совсем другой – вечно печальной и глубоко несчастной женщиной.

– Возможно, ей не хватало тебя, поэтому она грустила, – сказала я. 

– Поверь, мой уход продлил ей жизнь. Останься я, и она бы угасла еще раньше.

Мы замолчали. Все уже было сказано, и я не знала, как быть дальше. Сомневаюсь, что отец нуждается во мне. А я в нем?

В эту неловкую минуту нас очень выручил звук хлопнувшей двери. Кто‑то пришел, кто‑то у кого есть постоянный доступ в квартиру. Брюс живет не один?

Я подскочила со стула, да так и застыла с открытым ртом. В кухню вошел старый знакомый – оборотень Чак. В руках у него были три стаканчика с ароматным кофе.

– Это вам, – Чак поставил один стаканчик перед Брюсом, а второй передо мной. Третий он оставил себе.

– Ты знал, что она придет, – догадался Брюс, – и не предупредил меня.

– Ты знал, что он – мой отец, и ничего мне не сказал! – выпалила я одновременно с ним.

– Быстро вы объединились против меня, – хмыкнул Чак. – Сразу видно – общие гены.  

– Что он здесь делает? – свой вопрос я адресовала Брюсу.

– Он мой помощник, – пояснил тот. – Он присматривал за тобой по моей просьбе.

Вот так новость. Но теперь хотя бы понятно, каким образом Чак оказывался поблизости, когда я нуждалась в помощи.

– Ты даже не сравнивал те слепки аур, что я тебе дала! – обвинила я Чака. – То‑то я думала, как ты так быстро управился!

– Я просто знал, что среди тех энфирналов твоего отца нет, – пожал плечами Чак. – Но я всегда был на твоей стороне и помогал тебе.