Чуть короче жизни - Алина Николаевна Болото Страница 7

Женя лениво разглядывала недожатые полосы, ее внимание притягивали то кружащиеся над полями птицы, то синеющая вдали полоска леса. Представив, как могла бы здесь ехать ночью, барышня невольно поежилась.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда коляска въехала в Улатинский лес. Давно не чищенный, полный сухостоя, при солнечном свете он не казался таким уж опасным. Даже не верилось, что где-то в этих зарослях водились волки.

Женя думала о вчерашнем дне. Вспоминая слова Нинель Ботвеевой насчет сглаза, Женя теперь готова была допустить и это. До сих пор ей в обмороки падать не приходилось.

Внезапно Рыжий тревожно фыркнул, Далжик сбился с шага, и коляску заметно тряхнуло.

– Не балуй! – прикрикнул на коня Прохор, но тут же протяжно ахнул: – Кажи-ись, волки!

Женя оглянулась и увидела тощих, похожих на серых собак животных. Линяющая шерсть висела клочьями, хвост у переднего был высоко поднят, а у двух других поджат.

– Прохор, гони!

Но кучер и так уже подхлестывал лошадей. Бусик тревожно зацокал, вскарабкался хозяйке на плечо и хвостом обвил шею. Женя привстала на сидении и увидела, как волки большими скачками бросились вдогонку. Передний бежал, как настоящий пес, занося задние лапы вбок, двое других держались немного позади вожака, их морды мелькали то выше, то ниже его хвоста. Коляску подбрасывало на ухабах, левое колесо вновь начало угрожающе поскрипывать.

Вожак прибавил скорость, обходя коляску справа. Женя увидела, что волк не сводит взгляда с мелькающей ляжки Рыжего.

– Прохор!

Кучер, обернувшись, хлестнул вожака кнутом. Волк не взвизгнул, но отстал в беге, зато двое других попытались добраться до лошадей слева, и Прохор злобно бросил кнут туда.

– Пшли вон! – гаркнул во всю мощь. – У-у! Гадюки некормленные!

«Некормленные»? Женя схватила с сидения сверток, торопливо размотала тряпицу, стала ломать на куски хлеб с сыром и бросать на дорогу. Один из волков внезапно отстал, нагнулся, на бегу схватил кусок, но закашлялся и выронил. Второй ловко подхватил упущенное, на что первый злобно рявкнул. Вожак оглянулся через плечо, обнаружил начавшуюся грызню, замешкался, и коляска вырвалась вперед.

14

Прохор продолжал подгонять лошадей, хотя они и без того скакали во весь опор. Когда опасное место осталось позади, и лошади замедлили бег, Бусик соскользнул с плеча, обнюхал тряпицу. Коричневая мордочка выразила явное сожаление, потом зверек начал аккуратно подбирать крошки хлеба и сыра, лапками заталкивая себе в рот.

– Ловко вы, барышня, волков прикормили! – сказал Прохор уважительно.

– Зато ты без завтрака остался, – теперь Женя почувствовала дрожь в теле и легкий звон в ушах.

Прохор видимо заметил необычайную бледность хозяйки, вздохнул тяжко, сунул руку куда-то под сидение и вынул початую бутылку водки.

– Хлебните, барышня, замерзли вы! Чтоб не простудились, а то мне Надежда Никитична голову оторвет!

Женя молча приняла бутылку, сделала длинный глоток, почувствовала растекающееся внутри тепло, и на секунду пожалела, что Прохора с его бутылкой не случилось под рукой вчера. Бусик сердито заверещал, протягивая лапки к бутылке, но Женя легонько шлепнула его по спине и вернула бутылку владельцу.

– Ты сам не слишком увлекайся-то! – посоветовала она кучеру, – На голодный-то желудок!

Прохор беззлобно хохотнул, вспоминая, как волки лишили его еды, осторожно глотнул и вновь сунул бутылку под сидение.

– Видно кто молился сегодня за нас, что волчары так быстро отстали!

Женя ничего не ответила. Исчезновение опасности, спиртное, продолжающее согревать изнутри, разморили ее, она откинулась на подушки и попыталась дремать. Буська с любопытством посмотрел на хозяйку, потом на Прохора, потом быстро перебежал на козлы. Потершись маленькой головкой о локоть кучера, он цапнул его лапкой.

– Чего тебе? – недовольно спросил Прохор. Буська цокнул и юркнул было под сидение, но кучер успел поймать зверька за хвост.

– Да ты, никак, выпить хочешь?! – Буська сложил вместе передние лапки и умильно заглянул человеку в глаза. – Ну, ты и скотина, брат! Твой фокусник, видать, крепко за воротник закладывал?!

Буська просительно цокнул.

– Мне не жалко, брат, но Евгения Александровна не одобрит! – сказал кучер совершенно серьезно. – Они не приучены, шобы их животины пили! Так и Кертон, глядишь, водки запросит, а кто лаять будет, я, шо ли?

Буська извернулся на хвосте, дотянулся до Прохора и жалобно пискнул ему в ухо.

– Ладно, я ж не зверь какой! Только ты меня не выдай!

Прохор вынул бутылку, откупорил, и с удивлением наблюдал, как Буська проворно заработал язычком, слизывая с горлышка капли водки. Но это продолжалось недолго: Прохор оторвал зверька от бутылки, и загнал пробку на место.

– Пора и честь знать! А то еще буянить начнешь!

Довольный жизнью Бусик разлегся на козлах, лениво щурясь в сторону лошадей, а Прохор поднял брезентовый верх у коляски, закрывая дремлющую хозяйку от лучей утреннего солнца.

15

Женя не слышала, как подъехали к хутору отца Федора, проснулась только тогда, когда басом взлаяла Пальма – крупная серо-черная дворняга, охранявшая подворье. Взлаяла, да скоро замолчала, узнав знакомых гостей. Только Бусик вызвал было у нее сомнения. Она заворчала, но после окрика Прохора смолкла, тихонько показывая клыки зверьку. Вполне счастливый Бусик поглядывал на собаку с высоты Прохорова плеча и лениво шевелил усиками.

Поскольку на собачий лай никто не вышел, Женя подумала, что отец Федор на пасеке. Пасека была его любимым детищем, и мед у него получался каким-то особенно ароматным да вкусным.

Женя вышла из коляски, чтобы пройти в большую, крытую соломой хату. Хату свою отец Федор никогда не закрывал, утверждая, что знает от воров особое слово. Впрочем, воры и верно, к нему не лазили. То ли опасались огромной Пальмы, то ли заветное слово действовало. А может, и медвежья фигура самого отца Федора внушала им почтение.

Отец Федор жил бобылем. После смерти матушки он крепко запил, забросил церковные службы, разругался с церковным начальством, и в приход прислали другого священника.

Чужака отец Федор не любил, прозвав гусаком за тонкую шею и шепелявую речь. В церковь отец Федор ходил теперь только по праздникам, но молитвы не оставлял, и прихожане втихомолку почитали его, как блаженного. Болтали, что одно слово отца Федора исцеляет недужных и укрепляет слабых духом. Новый священник считал это бесовщиной, и угрожал всякими карами тем, кто по старинке бежал к отцу Федору за помощью. Отец Федор посмеивался в густую бороду, но в помощи никому не отказывал.

Вот и сейчас Женя присела подождать, пока Прохор отыщет хозяина. В горнице стоял приятный