Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина Страница 7

— Я тоже…

Аквист в это время обрабатывал троих гермо, которых он для разговора оттащил подальше, в сторону от площадочки — чтобы блондинка не услышала.

— Нет, вы ему не подойдете, — вещал он. — Потому что он не совсем секретаря ищет.

— А кого? — с вызовом спросил гермо, у которого на голове были такие же косички, как у Шини, только гораздо более аккуратные. — Партнера?

— В некотором смысле, — туманно ответил Аквист. — Типа того.

— Можно конкретнее? — потребовал второй гермо. Аквист успел заметить, что гермо были аккуратистами, и решил, что есть хороший способ избавиться от этих троих чистоплюев.

— Ну, на самом-то деле партнер у него есть…

— Ты, что ли? — гермо с косичками окинул Аквиста презрительным взглядом.

— Нет, ну что ты, — замахал руками Аквист. — Куда мне. А ищет он… в общем, я у него уборкой занимался… ну, после того, как они…

— Чего-то ты темнишь.

— Я? Да ни в коем разе! — возмутился Аквист. — Просто… ну… он любит всякие приспособления, и… словом… я убирал… ну, после…

— После чего?!

— Того самого.

— И что?!

— Ну… вы… вы такие, как бы сказать… ну, интеллигентные, — Аквист понурился. — Вы же не захотите уборкой заниматься. А после того, как они играют с едой, очень сильно всё испачкано, ну вот я и подумал, лучше предупредить…

— Черти что, — констатировал гермо с короткими волосами, который до этой минуты молча слушал. — Пошли отсюда. Я не намерен возить грязь за такие мизерные деньги.

— В объявлении было про другое, — заметил первый гермо.

— Кто ж в объявлении правду напишет? — резонно возразил Аквист. — Да еще и на доску повесит?

Трое гермо развернулись и отправились прочь по улице.

Аквист ласково улыбнулся им вслед и поспешил обратно к домику. И вовремя — возле домика Шини уже вовсю обхаживал блондиночку.

— …совершенно замечательная работа! Фадан умный, интеллигентный, никогда слова плохого не скажет, — с жаром рассказывал Шини. — И дело у нас сейчас идет очень интересное.

— Дело? — с интересом спросила блондиночка. — Что за дело?

— Историческое расследование, — гордо заявил Шини. — Нам нужно расшифровать надписи и понять назначение одного интересного старинного артефакта.

— Ясно, — блондиночка задумалась. — А что я должна буду делать?

— Фадан расскажет. Ничего сложного. Отвечать на почту, лхус приготовить, позвонить кому-нибудь, — принялся перечислять Шини. — Аквист, где тебя носило? — возмущенно спросил он у подошедшего друга. — Познакомься. Это Бонни. Наш единственный кандидат на должность секретаря, — он сделал ударение на слове «единственный».

— Очень приятно, — Аквист церемонно поклонился. — Бонни, а где вы учитесь? На каком факультете?

— Я не на факультете на самом деле, — девушка опустила глаза. — Я… я на втором курсе в академии Духовного слова. Я греван.

— Что? — Аквист явно растерялся.

— А что тут такого? — удивилась она.

— Да… ничего, — Аквист почесал в затылке. — Темный или светлый?

— Черно-белый, я универсал. Ну, буду универсалом, — поправила Бонни сама себя. — Не верите?

— Почему не верим? — удивился Шини.

— Да почему-то никто не верит, — Бонни пожала плечами.

— А основная специальность какая? — поинтересовался Шини.

— Я шляпница. Делаю шляпки. Для кино и для театра. Вот, посмотрите, — она оживилась. — Видите, какая милая? Это копия шляпки из спектакля «Роза в тернистой траве». Там молодая девушка Роза приезжает в город из села, и влюбляется в гермо по имени Орамос, а этот гермо из богатой семьи, и очень испорченный и избалованный. Его братья и оба отца прочат ему будущее в торговле, где сами работают, а он бездельник и работать не желает. Ну, потому что испорченный. А эта Роза очень хочет, чтобы он изменился и стал хорошим. Ну, чтобы пошел работать, как все, и чтобы на ней женился. А еще у него есть будущий скъ`хара, только этот скъ`хара большой политик, и ему не нужна Роза, ну, чтобы она стала женой Орамоса, ему хочется, чтобы он женился на другой девушке, а эта девушка его старше, и у неё на примете есть еще один гермо, и…

Аквист и Шини молча смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова. Наконец, Аквист набрался смелости и попытался вклиниться в словесный поток.

— А шляпа-то тут при чем? — спросил он.

— Шляпа? — Бонни на секунду остановилась, вспоминая, о чем шла речь. — Ах, шляпа! Такую шляпу носит тётя Орамоса, злая сестра его матери. Она…

— Видимо, придется потом дорассказать, — вдруг сообщил Шини. — Фадан, кажется, проснулся.

— Я обязательно расскажу, — заверила Бонни. — Такой спектакль замечательный! Просто прелесть!

— А он большой, этот спектакль? — осторожно спросил Аквист.

— Три с половиной часа идет, — ответила Бонни. — Не очень большой.

— Не очень? — тупо повторил Шини.

— Конечно, не очень! Вот, например, «Красавица и змей» идет шесть часов. С перерывом на обед. Я потом расскажу, — пообещала Бонни. — Ну что, идем?

— И это что, всё? — с недоверием спросил Фадан Аквиста. Шини и Бонни сейчас сидели на лавочке перед домом, а Фадан с Аквистом обсуждали единственную кандидатуру на секретарскую роль.

— Всё, — кивнул Аквист. — Больше никто не пришел.

— Врешь, — тут же осадил его Фадан. — Пришел. Но вы захотели эту девицу. Так?

— Ну… так, — Аквист понимал, что врать Фадану бесполезно. Фадан вообще чувствовал ложь в один момент — долгая практика работы со студентами сделала своё дело.

— И что вы остальным наговорили? А ну, отвечай! Отвечай честно, я сказал! — рявкнул Фадан.

— Эээ… ну… Ладно. В общем…

Выслушав рассказ Аквиста, Фадан с полминуты буравил его взглядом, а затем приказал:

— Снял быстро куртку и лёг. Поганец!

Ну, всё, понял Аквист.

Отшлепает.

Точно.

Фадан был воспитан в старых традициях, поэтому не чурался иногда телесных наказаний — сейчас, например, он явно намеревался взять хлопалку и надавать Аквисту по филейным частям. Хлопалкой служила тщательно ошкуренная деревянная дощечка с ручкой, которая, по словам Фадана, жила в его семье три поколения. Шлепал Фадан не сильно, но вполне ощутимо. И само наказание было ужасно унизительным. И сидеть после этого наказания получалось только на следующий день. Наказывал Фадан редко, всегда только за очень серьезные проступки. Аквисту, например, доставалось в четвертый раз за всё время общения с Фаданом. Первый раз он получил за пьянку, второй — за то, что при всех, в том числе и при Фадане, нахамил собственной маме, третий — когда поставил на кон общие деньги студенческой группы и проиграл, и четвертый — сейчас, за то, что опозорил Фадана перед незнакомыми гермо.

Аквист понимал, что хлопалку он заслужил.

Но легче ему от этого не было.

— Ау… ой… ну… пожалуйста… Фадан… ну хватит!.. я больше… не буду!.. ай… ну, Фадан…

— Если еще раз про меня… кому-то чужому такое скажешь… я тебя вообще выгоню, и обратно никогда не пущу! Ты понял? Паршивец! Поганец! Тварь неблагодарная!!!

— Фадан, я, правда, больше не буду!.. — неблагодарная тварь была готова расплакаться, но делать этого было ни в коем случае нельзя. — Фадан, ну прости!.. Я просто очень хотел… оооой! Чтобы она осталась!.. Ай!.. Мамочки!!!

— Вставай, — приказал Фадан. — Иди, приложи из морозилки что-нибудь холодное. И больше так не делай! Думаешь, мне удовольствие — тебя бить? Думаешь, я этого хочу?

— Не думаю, — Аквист шмыгнул носом. — Фадан, прости, пожалуйста… Но она такая хорошенькая… там такие уроды пришли… и тупые… Два спортсмена, три фраера, из поэтов.

— Аквист, — Фадан взял Аквиста за плечи и развернул лицом к себе. — Тебе Триединым дан язык — зачем? Чтобы ты подошел ко мне, если что-то нужно, и сказал этим самым языком: скъ`хара, я хочу поступить так-то и так-то, ты не против? Или — скъ`хара, мне очень нравится эта девушка, я хочу, чтобы она работала у нас. И всё! Ты понял? Мы бы это обсудили, и, я думаю, решили бы вопрос.