Делион. По следам древней печати - Владимир Михайлович Сушков Страница 7

никто не должен знать о них, никто, запомни это! Ты должен доставить обе печати к стражам, которые уже не входят в число братьев Обители. Винарий, коего я знаю лично, на тот момент, что я пишу послание, живет в Рэвенфилде, при дворе герцога Ордерика. Ему можно доверять, так как он уже давно оставил стены Обители и не может быть причастен к предательству. Афис — второй страж, коему можно отнести эти печати. Но я никогда не видел его, ничего о нем не знаю и Обитель он не посещал ни разу, за все то время, что я верностью служу ордену. Но от самого магистра я знаю, что именно Афис первым узрел злополучие данных печатей, и он подобно и мне, ищет их по всему Делиону. Запомни эти имена, только они могут помочь тебе, племянник, ибо в среде Обителей полно поклонников Тьмы, поэтому страшусь я отправлять тебя, Флавиан, прямо в их лапы…»

— Эй, Флавиан!

Пастух оторвал свой взгляд от письма и увидел Аргия, который словно появился из ниоткуда.

— Что ты тут делаешь? — Сетьюд, неожиданно для себя, накричал на Аргия. — Ты же должен пасти овец!

На лице толстяка отразилось удивление и некое недопонимание.

— Я попросил Лахиса, посторожить овец, — ответил тот. — Я хотел проведать тебя. Я ж волновался

На этом он умолк. Медленными и неуверенными шажками он подходил к Флавиану все ближе и ближе, обратив внимание на странную бумагу в его руках.

— Что с матушкой?

— Все хорошо, — таинственным и отстраненным голосом ответил Флавиан, стараясь не смотреть другу в глаза.

Это письмо от дяди Клепия? — Аргий безгранично любил дядюшку Флавиана, и души в нем не чаял. — Что-то случилось?

Конечно. Толстяк слишком хорошо знал своего друга, чтобы не обратить внимания на состояния Флавиана. Тот стоял, как вкопанный, с морсковосточным папирусом в правой руке, висящем, над бочкой с водой.

— Это не твое дело, Аргий! — вспылил Флавиан, не давая себя в этом отчет. — Иди, веселись, праздник на носу.

На этом он умолк. Аргий был ошарашен и даже озлобился на реакцию своего друга, не зная даже, что тому ответить. Он лишь кивнул головой.

— Ладно, — ответил Аргий и удалился с глаз своего друга.

Флавиан почувствовал, как в его душе появилась горечь, и как язва, начала пожирать его изнутри.

«Боги, зачем я на него накричал? Он же ничего не знает.»

Кое-как сложив папирус, он убрал его себе за пазуху, нащупав в кармане оба камня, он успокоился. Пастух не понимал, от чего он стал таким вспыльчивым. Но если его дядя погиб, о чем думал Флавиан постоянно, то это могло стать неожиданным и сильным ударом под дых от судьбы. Северянин просто не мог поверить в то, что Могильщик мог прийти за сильным и здоровым дядей. Юноша понял, что поступил со своим приятелем не красиво.

Ему хотелось убежать к Пятихолмию, затаиться на опушке леса и проплакать там всю ночь. Руки дрожали сами по себе, а на глазах накатывались слезы, юноша не понимал, что он делает.

«Надо найти Аргия и извиниться перед ним.»

Прежде чем отправиться искать друга по Утворту, а он скорее всего был у шатра старосты, Флавиан на цыпочках зашел в предбанник и увидел, как его мать на столе омывает тело мальчишки.

«О, двенадцать богов», — Флавиан чуть не вскрикнул, увидев, каким тощим оказался его нежданный гость.

Ребра торчали, словно обглоданная свиная грудь, тело его все посинело и успело окоченеть, а разбинтованное плечо теперь открыло вид глубокой раны. Она была странной, словно по телу старика провели острым лезвием и почернела, словно обуглилась в костре.

«Такую плоскую и узкую рану мог оставить только меч», — предчувствие никогда не подводила Флавиана и нервничая, он начал теребить полы своей рубахи.

За мальчишкой явно охотились. Нет, не за мальчишкой. А за тем, что сейчас лежало в кармане Флавиана.

Бездыханное тело Рими лежало на столе, возле которого стояли ведра с водой. На комоде стояло благоухающее масло для погребения. Жрецов в Утворте не было и мать решила сама предать тело земле. Утворт находился сравнительно далеко от столицы Нозернхолла, поэтому здесь мертвецов хоронили по народным, а не имперским обычаям.

Сделав оберегательный знак колеса на груди и на лбу, Флавиан отвернулся от этого. Ему до сих пор не верилось в то, что приключилось сегодняшним днем. Все это казалось ему дурным сном и только сейчас в его голову дошли слова Клепия.

«Ты должен найти Винария и Афиса. Должен найти.»

Флавиан понял, что ему предстоит покинуть деревню, это поразило его больше всего. Он бы с удовольствием отправился в путешествие, но не при таких обстоятельствах.

Сам не понимая почему, он взял к себе в карман флейту и оставив мать наедине с телом мальчика, отправился на поиски Аргия. Выйди из двора, пастух подумал, не стоит ли помочь матери? Но он не хотел бы сейчас с ней общаться, он желал извиниться перед своим другом и удалиться в близлежащие леса и там подумать обо всем произошедшем.

Вся деревня разом опустела. Хозяйки загнали своих курей в курятники, псов посадили на привязь, чтобы те сторожили дома, а сами все отправились к подворью старосты. Даже отсюда, с этого конца деревни, были слышны веселые крики гуляния — жители Утворта отмечали праздник первоплодия.

«Если Аргий решился позвать Элину на танцы, то он должен быть на празднике.»

С этими мыслями Флавиан двинулся на другой конец Утворта, даже отсюда были видны горящие языки пламени, танцующие в сумеречном прохладном воздухе — чучело Эреты уже начали сжигать.

Праздник первоплодия был важен для всех жителей провинции — будь то благородные семьи или крестьянское подворье. Для одних — новые налоги и пошлины с урожая, для других — выпасы скота и плюс в календаре, где отмечалось еще одна пережитая зима. Овец, коров, коз — все поголовье скота выгонялось на выпас, огороды начали засеваться сельскохозяйственными культурами, которые помогут крестьянам пережить еще одну заснеженную зиму.

Но сейчас пастуху был чужд весь этот праздник, сама мысль о том, что люди могут веселиться, пока его мать омывает труп маленького мальчика показалась ему абсурдной и отвратительной. Он испытывал неприязнь к этим людям, к их веселью и радости жизни. И Сетьюд ничего не мог поделать с этим.

Пока он шел искать Аргия, все его мысли уже были за пределами Утворта. Папирус по-прежнему лежал у него за поясом, пастух решил его дочитать позже, когда найдет своего друга, однако Флавиан думал