Пять жизней и одна смерть - Амалия Лик Страница 7

Выйдя из больницы, я вернулась в квартиру Анны и начала новую жизнь, скрывая от всех, что со мной происходит.

Глава 3

Интересно, он всегда такой странный или только в моем присутствии?

Сегодня

Пожалуй, воспоминаний достаточно. Просто первый раз во всем и всегда слишком сильно впечатывается в сознание. Не хочется помнить мое первое перемещение, но оно въелось в память, словно многолетняя ржавчина в прогнивший металл. Ржавчина, которую не берет ни одно известное миру средство.

Моя смена подошла к концу, а это значит, что самое время заняться тем, чем я занимаюсь последние несколько недель. Это не что иное, как копание в историях нескольких людей, сбор информации о себе и о тех, в чьих телах я просыпаюсь.

Прогуливаюсь по теплой, наполненной уже заходящим солнцем аллее в направлении дома. Прошел целый год, а я до сих пор испытываю наслаждение от ровных, размеренных шагов без хромоты. И я рада, что мне больше не приходится носить специальную обувь с платформой разной высоты. Но иногда я скучаю по той себе, хотя это может показаться странным.

Перехожу дорогу и еще через два двора заглядываю в супермаркет – за нехитрыми вкусностями, помогающими скрасить долгие тягучие вечера. Брожу по продуктовым коридорам среди высоких полок, забитых до предела. Вижу, что последняя упаковка моего любимого бисквитного печенья с арахисовой прослойкой дожидается меня в самом отдаленном уголке на самой высокой полке. Почему они всегда закидывают его туда? Видимо, чтобы невысокие люди выбирали что‐то подходящее им по росту. Хоть это и не моя вина, но почему-то именно мое наказание. Сейчас бы мою ортопедическую туфлю на высокой танкетке – была бы ступенька. Но придется довольствоваться тем, что есть.

Левой ногой я нахожу небольшую опору в нижней полке и становлюсь выше сантиметров на двадцать или даже тридцать. Приближаюсь к цели, всем телом тянусь к злополучному печенью, словно от него зависит победа целой команды на Олимпийских играх. Еще пару сантиметров, всего-то парочку. Мне бы сейчас очень помогла способность любой части тела к эластичной растяжке, которой у меня, к сожалению, не наблюдалось. И вот оно почти в моей руке, я уже чувствую гладкость упаковки, вдыхаю запах ванили и арахиса, и тут громом среди ясного неба клокочет чей-то голос за спиной:

– Оно действительно того стоит?

Я вместе с пачкой печенья лечу вниз на нарушителя спокойствия, почти сбивая его с ног, словно кеглю. Но, к моему счастью, его сил и равновесия хватает, чтобы удержать и себя, и меня от сокрушительного, постыдного падения. Ну прямо детская сказка под условным названием «Неудачница и герой». Но вот мое печенье никто не спасает, оно падает на пол и скользит под стеллаж с продуктами.

«Да чтоб его!»

Злость вспыхивает, щеки горят, я, не видя ничего, отталкиваю спасителя. Собираюсь сказать ему о неприкосновенности частной жизни и всем таком, но вижу удивленные, взволнованные и при этом смеющиеся глаза Альберта, того посетителя из кафе.

– Какого черта! – ругаюсь я вслух и еще сотню раз про себя.

Поправляю чуть задравшееся платье, приглаживаю всклокоченные волосы и гляжу в сторону сбежавшего печенья.

– Прости, я не хотел. Просто решил поздороваться, – мягкими низкими нотами звучит его голос.

Пытаюсь судорожно спрятать мокрые и липкие от злости руки и натянуть неискреннюю улыбку.

– Забудь.

– Оно действительно так для тебя важно? – немного посмеиваясь, допытывается он.

Мне остается только жестом отмахнуться и подумать, какое же печенье выбрать теперь.

– Ну правда, прости. Я не хотел застать тебя врасплох.

– Однако застал, – угрюмо констатирую я и продолжаю уже увереннее: – И вообще, что ты тут делаешь?

– Ну так, зашел за продуктами.

– Но ты же живешь совершенно в другом районе. Вроде в новой части? Или я что-то путаю?

– Нет, не путаешь, – немного смутившись и пряча глаза, говорит он. – Просто выходил с работы, заметил, что ты тоже закончила смену, и решил позвать тебя на чашку кофе.

– И шел за мной до самого магазина? Ты что, следил за мной?

– Нет, что ты! Я не следил. Я не хотел. Прости. – Он городит какую-то нелепую словесную линию обороны, после чего поверженно опускает голову, а щеки в знак его капитуляции чуть покрываются румянцем.

«Интересно, он всегда такой странный или только в моем присутствии?» – думаю я, разглядывая его более пристально, чем, наверное, стоило.

– Ладно, признаюсь, я шел за тобой. Но не потому, что следил! Просто никак не мог найти подходящий момент, чтоб подойти.

– Да уж. И выбрал ты, конечно, из всех возможных моментов ну самый подходящий, – хмыкаю я в ответ.

– Не смог устоять, – с игривой улыбкой охлаждает он мой пыл. – Ты была такая… такая…

– Какая?

– Хм, целеустремленная, – отвечает он, довольный собой, и смеется.

– Очень смешно. Конечно. Тебе-то не понять, как нам, невысоким людям, живется! При твоем-то росте, – произношу я жалобным, но твердым голосом, пытаясь изобразить обиду.

– Не понять, – с наигранным сожалением поджимает он мягкие губы.

– Ладно, раз ты провинился, то будь добр, посмотри, не завалялась ли там на верхней полке еще одна пачечка печенья.

Он встает на носки, смотрит за горизонт, до которого мне не дотянуться, и с грустью произносит:

– Все потеряно.

Я тяжело вздыхаю.

– Ладно, полакомлюсь чем-нибудь другим.

– Можно мне загладить свою вину и все-таки пригласить тебя на чашку кофе? – Его глаза блестят и округляются, как у напроказничавшего кота, а правая рука машинально погружается в волосы, превращая их в морские волны.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – сухо отвечаю я, пытаясь спрятать улыбку.

– Почему?

После его, казалось бы, такого простого вопроса мне становится ужасно неловко, будто мы с ним оказались в замкнутом пространстве лифта, да еще и с недостатком кислорода.

– Я тебе не нравлюсь? У тебя есть парень? Или, может, муж? – напирает он со своими вопросами, все сильнее и сильнее уменьшая пространство между нами.

– Хватит! Ни одно из твоих предположений не верно. Просто у меня нет на это времени.

Я пытаюсь увидеть просвет, найти спасительный проем и выскользнуть из этой неудобной ситуации.

– Но сейчас всего лишь семь вечера. Я бы мог подбросить тебя, если тебе куда-то нужно, и мы бы просто…

Я бесцеремонно прерываю его рассуждения:

– Стоп! Послушай, просто я… я не знаю.