Саймон Грин - Злые чары Синей Луны Страница 7

– Видите! Видите! – побагровела Мэвис. – Он угрожает нам! Сделай что-нибудь, Леонард!

– Что, черт подери, я могу, по-твоему, сделать с призраком?! – взвился наконец Леонард.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном, Леонард Хартли!

Леонард устремил на Хока страдальческий и вместе с тем товарищеский взгляд – как один женатый мужчина смотрит на другого, умоляя о понимании.

Хок вздохнул и выступил вперед.

– Мы можем хотя бы определиться, о чем конкретно идет спор? Почему вы так упорно желаете остаться в своем доме, Эплтон, вместо того чтобы... отойти?

– Потому что я потратил годы на то, чтобы сделать это место таким, каким оно должно быть, а они его разрушают!

– Да, разрушаем – в поисках денег, которые ты эгоистично припрятал здесь! – возразила Мэвис. – Деньги – наши по праву!

– А-а, – протянула Фишер, оказавшись наконец на знакомой почве. – Всякий раз сталкиваясь с семейной ссорой, можно поклясться, что в основе ее лежат деньги.

– Когда Эплтон ликвидировал свой бизнес и снял со счета все деньги, наличность привезли сюда в двух каретах! – заявила Мэвис. – Эти деньги – наши, и я их хочу!

– Можешь хотеть все что тебе угодно, – гаденько ухмыльнулся Эплтон. – Но ты их не получишь. О, я забрал из банка сотни тысяч дукатов. Сбережения всей жизни. Но они все потрачены. Когда я обнаружил, что умираю и ни магия, ни врачи не способны спасти меня, я все спустил на женщин, вино и песни. – Призрак задумчиво примолк. – Ну, по большей части, на вино и женщин. Чертовски здорово проводил время, пока оно не кончилось...

Мэвис подавилась собственными речами. Леонард имел такой вид, будто сейчас грохнется в обморок, а Фрэнсис впервые улыбнулся.

– Ах ты, хитрый ублюдок, – произнес он тоном ценителя. – Если б я только знал, я бы к тебе присоединился.

– Фрэнсис! – воскликнула мать.

– Мне следовало сделать это много лет назад, – продолжал Эплтон, – но я всегда был слишком занят бизнесом. Так и не женился. Никогда не развлекался. Но когда узнал, что умираю, мне внезапно все стало ясно. Стоит ли тратить жизнь на добывание денег только ради того, чтобы их унаследовали какие-нибудь неблагодарные родственники? И я потратил все свои накопления на собственные поминки авансом. Повеселился из последних сил. К самому концу это уже напоминало гонку: что убьет меня первым – хворь или разгул. – Призрак счастливо вздохнул. – От умирания я получил больше удовольствия, чем от всей моей долгой жизни.

– Так денег нет? – переспросила Мэвис надтреснутым шепотом. – Совсем?

– Ну может, случайная монетка и завалилась за спинку дивана, но не более того. И даже не думайте продавать дом. Чем видеть, как вы наживете хоть пенни на разорении моего гнезда, я лучше буду являться сюда до тех пор, пока вы все не перемрете. Воспринимайте меня как постоянного съемщика с практически бессрочным договором.

– Вам, ребята, не экзорцист нужен, – подала голос Фишер. – Вам требуется консультация адвоката по семейным делам. И, возможно, по доброй оплеухе на рыло.

– Верно, – согласился Хок. – Это могло бы тянуться годами, да только терпения у меня маловато. Поэтому мы сделаем вот что. Вы, Леонард и Мэвис, согласитесь продать этот дом тому, кто сможет оценить его по достоинству и станет беречь. А вы, Эплтон, согласитесь на это. Иначе мы с Фишер спалим здесь все к чертовой бабушке.

– Вы этого не сделаете! – воскликнули в один голос Леонард, Мэвис и Эплтон.

– Сделаем-сделаем, – заверила их Фишер. И все ей поверили.

– А теперь мы пойдем, – объявил Хок. – Детали утрясете сами. Только постарайтесь не слишком шуметь, а то мы вернемся.

– Ага, – поддержала Фишер. – И в следующий раз приведем с собой социального работника.

– Не стоит излишне злобствовать, – пожурил ее супруг.

Некоторое время спустя Хок и Фишер снова шагали по территории Северной окраины. Над городом едва занималось раннее утро, но народу на улицах толпилось не меньше, чем днем. Обычно Северная окраина пробуждалась только после того, как все честные труженики уже возвращались домой и ложились спать, предоставляя улицы тем, кто делал на них реальные деньги. В этой части города можно купить все, что угодно, если вас не слишком волнует происхождение товара или моральный облик людей, с которыми придется иметь дело. При виде неторопливо прогуливающихся капитанов продавцы заталкивали клиентов в тенистые переулки, да и прочие деляги внезапно вспоминали о каких-то страшно важных и неотложных делах. Сами Хок и Фишер ради собственного спокойствия старались работать по принципу «чего не вижу, того и не происходит». В противном случае они бы никогда не управились со всеми делами.

Солнце только начинало подниматься над горизонтом, расплескивая сочные кровавые полосы по неохотно светлеющему небу. Первые птицы откашливались в прокопченном воздухе, канализационные крысы скопом набрасывались на кошек, и какая-то свежая зараза влажно булькала в открытых люках. В Хейвене занимался новый день.

В последнее время Хок и Фишер повидали слишком много рассветов. Вот уже три недели они отрабатывали двойную смену, замещая двоих капитанов Стражи, которых сами же и арестовали. Карл и Джеси Габриэль, еще одна супружеская команда с жесткой хваткой, устроила на своем участке собственный семейный рэкет. Для Хейвена в этом не было ничего необычного, но эти двое взвинтили расценки до такой высоты, что даже видавшие виды обитатели Северной окраины подали на них официальную жалобу.

Расследовать дело послали Хока и Фишер. Тем не понадобилось много времени, чтобы установить истину и предложить Габриэлям поумерить пыл. Однако последние наотрез отказались уйти тихо. Возникли некоторые недоразумения. Тем не менее Хок и Фишер их прижали. В данный момент Карл и Джеси лежали прикованные к больничным койкам в ожидании суда, а те же самые люди, которые изначально на них жаловались, теперь грозились привлечь избавителей за причинение ущерба их имуществу. Ну а в качестве «награды» за поимку нечистых на руку коллег героям пришлось взять на себя их дежурства по Северной окраине, пока горе-полицейским не пришлют замену.

Да, в Хейвене ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

– Габриэли, – задумчиво молвил Хок. – Они часть того, о чем я говорю. О том, что делает с нами здешняя жизнь. Когда-то они были чисты. Славные ловцы воров. А вдруг они и им подобные – наше будущее? Неужели мы тоже станем такими?

– Мы ни в чем не похожи на Габриэлей, – уверенно возразила Фишер. – Ты слишком переживаешь.

– Должен же хоть кто-то здесь переживать! Знаешь, мне все больше и больше кажется, что за эти годы мы по-настоящему ничего не добились. Назови хоть одну вещь, которую мы изменили к лучшему! Да, мы поймали немало плохих парней и еще больше убили. Но Хейвен по-прежнему Хейвен, а Северная окраина – все та же выгребная яма нищеты и отчаяния. Старое зло никуда не делось, и те же нищие ублюдки, как и прежде, в страданиях влачат свою жизнь, день за днем. Нет, мы ничего не изменили.