Андрей Рубанов - Хлорофилия Страница 7

– А мне что? – спросил Пружинов.

Пушков-Рыльцев пожевал губами.

– Тебе – специальное задание редакции. Будешь готовить банкет. Найди хороший кабак, где-нибудь на девяносто пятом уровне. Договорись, заплати, согласуй меню. Скажи там, чтоб не расслаблялись. Будет гулять журнал «Самый-Самый», и мы не потерпим на нашем торжестве коньяка моложе пятидесяти лет. – Шеф-редактор набрал в грудь воздуха. – Чтоб завтра все были при параде! Мальчики при бабочках, девочки декольте.

– Спереди или сзади? – поинтересовалась Валентина.

– Глупый вопрос. И там, и там! Минимум одежды – максимум надежды! Что, Филиппок? Я прав?

– Да, – отозвался новичок.

– Отлично. Напоследок давайте пробежимся по новостям. Огласите сводку. Сенсации, скандалы, небо упало на землю, китайцы ушли из Сибири с извинениями, – есть что-нибудь?

– Сводка скучная, – подала голос Валентина. – Я кое-что нашла, но…

– Говори.

Валентина раскрыла папку из настоящей бумаги (в шикарных редакциях – а редакция журнала «Самый-Самый» считалась в Москве самой шикарной – не было принято использовать пластик), тоненько прокашлялась и начала:

– Регулярный авиарейс «Чикаго – Москва» отменен по требованию американской стороны. По новым, только что вступившим в силу стандартам каждый аэропорт, где принимаются самолеты из США, должен быть оборудован специальными дверями и проходами шириной не менее семи футов, чтобы граждане США не застревали при движении. В очередной раз подчеркивается, что в случае застревания Соединенные Штаты готовы послать для спасения своего гражданина авианосец. У американской стороны есть претензии и по туалетным помещениям: прочность и пропускная способность сантехники должна быть увеличена.

– Интересно, – хмыкнул старик. – Я это обдумаю. Дальше.

Валентина опять прокашлялась.

– В топ-сто проекта «Соседи» взлет недели…

– В задницу «Соседей», – перебил Пушков-Рыльцев и повернулся к Гоше Дегтю: – Правда, Гоша?

Деготь кивнул.

«Зря он так», – подумал Савелий о шеф-редакторе.

– Дальше, – потребовал босс.

– В клубе «Сома» представлен новый проект: журнал «Форбс» для младшего школьного возраста.

– Интересно. Пусть туда сходит Филиппок. Материал сделать в критическом ключе. Максимум сто строк. Дальше.

– В третий раз за год осквернена могила Иосифа Сталина, органы следствия подозревают изъятие тканей с целью клонирования. Как известно, на сегодняшний день на учет поставлено семьдесят два кустарных клона Сталина – все они могут произносить только три слова: «Братья и сестры»…

– Старый анекдот, – с отвращением поморщился шеф-редактор. – Вдобавок – вранье. Я беседовал с одним из клонов Сталина три часа. Умнейшее существо. Только курит много. Дальше.

– Неделя до премьеры нового фильма «Страсть и гнев», в главной роли Анжелина Лолобриджида, беспрецедентный актерский состав, задействованы модели седьмого поколения. Обещаны боевые сцены с участием моделей Керка Дугласа, Джеки Чана и Михаила Пореченкова, в эпизодах модели Митхуна Чакроборти, Марлен Дитрих, Энтони Хопкинса и Георгия Вицина.

– В задницу такие фильмы. Что есть из сибирского корпункта?

– От китайцев – только официальные сводки. Рекордный урожай зерновых, введен в действие новый завод по производству…

– В задницу. Дальше.

Все знали, что Пушков-Рыльцев не любит китайцев. И даже ходили слухи, что владелец журнала «Самый-Самый» воевал в Сибири. Поговаривали, будто именно китайская пуля, попав в позвоночник, лишила подвижности нижнюю часть тела шеф-редактора.

Валентина закрыла папку.

– Это все.

– Негусто, – проскрипел старик. – Ладно. Теперь, – он сипло вздохнул, – все встают, выходят отсюда и начинают действовать. Герц!

Савелий вздрогнул.

– Останься.

Пушков-Рыльцев терпеливо подождал, пока последний выходящий – новичок Филиппок – закроет двустворчатую тяжелую дверь. Со спины у стажера оказалась немного бабская фигура – вялые плечи против тяжелой задницы.

– Что у тебя за дела с Дегтем?

Савелий выпрямил спину.

– Он мой товарищ. Вот и все дела.

– Держись от него подальше. Он пьет.

– Это его дело, – спокойно отозвался Савелий.

– И мое тоже. И твое. – Старик подождал возражений, не получил их и объявил: – Кое-что меняется. Я передумал. Тебе придется сходить к доктору Смирнову. Это мой старинный приятель, я позвоню ему и договорюсь.

Герц кивнул:

– Сходить – это легко. Но тогда получится, весь юбилейный номер будет написан одним только мною.

Старик удивился:

– А что тут такого? Я начинал журнал в одиночку. Тебе будет полезно. Покрутись, побегай. Пожертвуй этим, как его… персональным психологическим комфортом.

С какой стати чем-то жертвовать, подумал Савелий.

– Это будет, – продолжал старик, – твой, хе-хе, дембельский аккорд. Знаешь, что такое «дембельский аккорд»?

– Нет.

– Ну и ладно. А вечером, ровно в девятнадцать тридцать, будь здесь. В редакции. Надо поговорить. Отмени все дела. Не опаздывай. – Пушков-Рыльцев игриво подмигнул (эта игривость была ужасна, так мог бы ухмыляться тираннозавр) и добавил: – А то испортишь себе жизнь на много лет вперед.

Покинув конференц-зал, озадаченный Савелий нашел коллег в дальнем помещении редакции, приспособленном для перекуров, чаепитий и уединенных посиделок. Как обычно, по окончании оперативного совещания сотрудникам требовалось время, чтобы прийти в себя. Столетний шеф-редактор распространял вокруг себя слишком мощные энергетические волны.

Впрочем, к моменту прихода Герца монстры журналистики, вполне расслабленные, развлекались тем, что допрашивали новичка.

– …Он мне говорит: закончи университет! – рассказывал румяный Филиппок. – Я говорю: зачем? Я и так все знаю. И уже приглашен работать в солидное место. Мне, говорю, надоело учиться. Потом доучусь. Года через три или четыре. А он – нет, ты должен получить диплом. Я ему: папа, я никому ничего не должен. А он обижается…

– Но ты действительно никому ничего не должен. – Варвара блеснула глазами.

– Естественно! Но папа… Ему восемьдесят лет, он человек из прошлого. Я всю жизнь от него слышу: ты должен это, ты должен то… Я тебя растил, я тебя кормил… Я ему говорю – папа, ты не обязан был меня кормить, меня бы в любом случае прокормило государство…

«Приятный парень», – подумал Савелий, а вслух произнес:

– Тяжело тебе с папой.

– Не то слово! – воскликнул мальчишка. – Однажды он посмотрел один из моих учебников. «Основы теории абсолютного процветания». Заплакал, представляете?! Пытался порвать книгу. Думал, она – бумажная.

– А на каком этаже ты живешь? – спросил кто-то с дальнего конца стола.