Ева Гончар - Нектар Полуночи Страница 7

Заглянув к компьютерщику, она поинтересовалась, как идут дела и нет ли новостей о Джароде, а потом, вздохнув, посетовала:

— Сид бывает таким рассеянным. Представь себе, он решил, что я вчера ушла слишком рано! А мы с Эспеланном до конца фуршета торчали посреди зала, как две пальмы на пляже.

Брутс поднял на Паркер удивлённые глаза и повторил слова Сидни:

— Эспеланн? Кто это?

— Норвежец… директор по связям, — кашлянув, ответила Паркер.

Тревожный холодок усилился.

— Простите, мисс Паркер, не помню такого. Наверное, нас с ним забыли друг другу представить. Честно говоря, я тоже потерял вас из виду в начале вечера и решил, что вы уехали.

Женщина фыркнула:

— Вы с Сидни оба гении наблюдательности! — но внезапно ей стало страшно.

Ф-фух! Это всего лишь сон! Притворщик выдохнул с облегчением. Жутко ему было в подземелье, чего греха таить. И не только жутко, но и стыдно: надо же было угодить в такую примитивную западню! Зачем оно понадобилось ему, это Наследство, ради которого он, потеряв голову, полез прямо в лапы к врагу? Стоящая хоть штука-то, злыдни болотные, или так, ничего особенного, заурядный мешок золота?..

Мрачные образы постепенно рассеивались, освобождая мозг, но физический дискомфорт не ослабевал, и Джарод, наконец, сообразил, что спал в крайне неудобной позе. Двухсотлетнее кресло в гостиной антиквара, где он вчера неожиданно отключился, плохо подходило для сна. Мохнатый толстый плед, которым, очевидно, накрыл своего гостя мистер Гриффит, свалился на пол, руки и ноги не только затекли, но и замерзли. Первая попытка подняться заставила Притворщика издать болезненный возглас. Хуже всего пришлось правой ноге, той, которой и во сне тоже досталось. Превозмогая боль, мужчина всё же встал, длинно потянулся и сразу почувствовал себя намного лучше. Разгоняя кровь, он сделал несколько несложных упражнений — и вдруг понял, что, на самом-то деле, отлично выспался!

И сновидение, на самом-то деле, было скорее забавным, чем страшным. Джарод вспомнил, как превратился в белку, чтобы пробраться в Замок. Сколько новых ощущений! Во сне ему стоило просто представить себе белку, как тело тут же стало крошечным, меховым и гуттаперчевым, обретя немыслимую, недостижимую для человека ловкость. Изменилось зрение: резко увеличился обзор, но краски, и без того едва различимые в лунном свете, исчезли совсем. Обоняние усилилось, десятки незнакомых запахов волновали, пугали и манили. Цепкие лапки, хвост-балансир, вибриссы, улавливающие малейшее движение воздуха… Шустрый зверёк, которым был теперь Джарод, карабкался вверх по крепостной стене, пробирался между жёстких блестящих листьев плюща, хлеставших по бокам, играючи перемахивал с камня на камень, с одного стебля на другой — и наслаждался своими лёгкостью и ловкостью. Ему было интересно и весёло!

— С ума сойти, белка! — пробормотал Притворщик. — Нарочно не придумаешь. Я — белка! — и захохотал в голос.

В дверь поскреблись. Он с удовольствием откликнулся:

— Входите, Эйб! Я уже встал.

Мистер Гриффит протиснулся в комнату, толкая перед собой сервировочную тележку, такую же старую и затейливую, как все вещи в этом доме. Столик был заставлен посудой, украшенной пасторальными картинками.

— Доброе утро, дорогой друг! Как вы спали? Я не решился вчера вас будить, но потом подумал, что, наверное, лучше было бы, если…

— Прекрасно я спал, — перебил Джарод. — Видел чудной сон. А сейчас готов опять приступить к работе.

— Сначала — завтрак! Мне так приятно за вами поухаживать, — захлопотал хозяин, водружая на стол кофейник, молочник и тарелку с бисквитами. — Милый вы мой, вас Бог послал, не иначе. Смею ли я надеяться, что вы останетесь со мной на Рождество? Конечно, вас ждёт семья, но…

— Я потерял связь со своей семьёй ещё ребёнком, — не вдаваясь в подробности, сообщил Притворщик. — Так что я останусь. У вас нет родственников?

— Миссис Гриффит покинула меня пять лет назад, — ответил старик с грустной нежностью, которую Джарод уже слышал вчера в его голосе.

— А дети?

— Ах, дети… — антиквар неопределённо махнул рукой. — С тех пор, как не стало миссис Гриффит, я встречал Рождество с моей помощницей Мелани. Хорошая девушка, но она…

— Вышла замуж и уехала от вас полгода назад, Эйб.

— Я повторяюсь, да? — хозяин виновато улыбнулся. — Вы уж простите старика, Джарод. Мне нынче, знаете ли, днями напролёт бывает не с кем перекинуться словом.

Позавтракав — бисквиты и кофе оказались выше всяких похвал — Притворщик отправился на склад. Он начал с конторских книг антиквара, которые вчера отложил в сторону, посчитав, что хаоса в них едва ли не больше, чем на самом складе. Да и почерк у Мелани, которая вела записи в последние годы, никуда не годился. Но сегодня Джарод разглядел в книгах довольно стройную систему, и дело пошло гораздо быстрей. «Надо купить старику компьютер, — решил он, — так ему будет проще найти себе нового помощника, когда я уеду».

Вскоре один из стеллажей приобрёл нормальный вид, и стало совершенно понятно, что делать с остальными. Здесь будет букинистический отдел, здесь поселятся столовые приборы, здесь — принадлежности для письма, а вон там… Мысленно расставляя вещи, Джарод окидывал внимательным взором полки и хмурился от беспокойства. Он ясно чувствовал, что шотландских серебряных кубков семнадцатого века, о которых так убивается старик, на складе нет! Единственное, что от них осталось тут — короткая отметка в книге, сделанная рукой антиквара: «Доставлены 03.12».

— Неужели их, и правда, украли? — Притворщик даже расстроился. — Бедный Эйб. Придётся разбираться.

Уняв неожиданно сильный приступ паники, Паркер попыталась рассуждать здраво. Может, Сидни и Брутс попросту морочат ей голову? Предположим, эти двое, изнывая от скуки, сбежали со вчерашнего сборища, как только закончилась официальная часть. Экскурсию для скандинавских гостей, действительно, следовало обсудить заранее, но доктор этого не сделал и теперь применяет тактику защиты нападением: «Почему ты не подошёл ко мне на приёме?» — «Я хотел, но тебя нигде не было!» Компьютерщик, ясное дело, дует в ту же дуду. А что, очень даже похоже на правду! Оба они во второй половине вечера Паркер на глаза не попадались.

Нужно поговорить с кем-нибудь ещё, ведь вокруг всё время были люди. Вряд ли она ни с одним человеком не перекинулась словом с тех пор, как её вниманием завладел Аксель Эспеланн!

Женщина сосредоточилась, припоминая, но увы: перед ней стояло только лицо «викинга», с выражением доброжелательного внимания во взгляде. О чём они болтали? О музыкальных группах, которые Паркер любила в студенчестве, о местах, где ей нравится проводить отпуск, о том, что в детстве она мечтала заниматься балетом, но отец был против… короче говоря, о какой-то ерунде, никак не связанной с предстоящим заключением контракта. Сами так решили: ни слова о работе! Других воспоминаний у Паркер просто не было.