Людмила Стрельникова - Сон павлина Страница 7

Павел нажал кнопку, и «бандура» заработала.

Кактус одобрительно крякнул:

– Ну вот, теперь полный порядок, – и бросил вдогонку уходящему журналисту: – Долго не шляйся! Чтоб к десяти был дома.

– Смотри-ка, родственничек какой нашелся, – в сердцах буркнул Павел и помчался по ступеням вниз.

Выскочив на улицу, он на какое-то мгновенье остановился, размышляя, куда направиться, и решил, что лучше всего – к другу.

Когда в природе происходит что-нибудь из ряда вон выходящее, консерваторы, глядя на чудо в упор, безапелляционно заявляют: «Этого не может быть никогда», даже когда это чудо щелкает их по лбу.

У людей, доверяющих своим чувствам, но слабо подготовленных к чудесам, наступает завихрение в мозгах, и лишь у некоторых хватает трезвости, наблюдая, запоминать всё до мелочей, анализировать и, не понимая, в чем дело, все-таки признавать: «Да, это было, но явление пока непонятное и необъяснимое».

И, собирая факты по крохам, вопреки насмешкам консерваторов, они в итоге докапываются до истины.

Валерий сидел в кабинете, разбирая чертежи, делая в тетради выписки и заметки. Когда журналист предстал перед ним в домашнем халате и тапочках, он не удивился и не обратил внимания на его необычное одеяние, поглощенный собственной работой, и в первую очередь поторопился поделиться с ним собственными новостями.

– Сногсшибательная машина! Чертежи сложные, но делать просто, и, самое главное, все понятно. Боялся – не разберусь, все-таки – из другой цивилизации. Но молодцы, разложили данные по конструкции по полочкам яснее ясного. Что за техническое новшество, пока говорить не буду. Когда сделаю, увидишь сам. С завтрашнего же дня приступаю к монтажу.

– Да, тебе хорошо. У тебя всё ясно, – тяжело вздохнул Павел. – А у меня сплошные проблемы.

– Что случилось? – только сейчас ученый обратил внимание на то, что журналист явился к нему в халате.

– Не хотел тебе говорить, но придется. Я, кажется, нуждаюсь в помощи психиатра.

– Да? – Валерий широко раскрыл глаза, и в них отразилась тревога за товарища.

– Ты знаешь, в последнее время мне стала мерещиться разная галиматья. Полчаса назад со мной в моей квартире разговаривал кактус, а чуть раньше я накормил графа Монте-Кристо ужином. Он вылез из телевизора.

– О-О, это, конечно, серьезно, – обеспокоено согласился Валерий, и лицо его сделалось настороженным. – Расскажи поподробнее, как это произошло.

И Павел поведал ему с мельчайшими подробностями обо всем, что случилось.

– …А когда я уходил, он мне наказал вернуться до десяти часов, – вспомнил он в конце повествования.

– Так-так, – задумчиво проговорил ученый, встал из-за стола, походил по комнате, что-то соображая, и, осененный идеей, предложил: – А ты знаешь, это легко проверить. Пошли к тебе и убедимся – говорит твой кактус или не говорит.

Когда друзья вошли в прихожую, из гостиной доносились свист, отдельные непонятные крики, гул многоголосой возмущенной толпы, но весь этот шум явно производился телевизором, и Валерий даже определил, что показывают футбол. Он внимательно прислушался и тихо прошептал:

– Так это же телевизор.

Но тут из комнаты донесся хриплый и совершенно не телевизионный голос:

– Гол! Давай гол. Дубина зеленая, куда бьешь? Мазило двуногое.

Брови ученого изумленно приподнялись кверху, такого наглого голоса в квартире друга ему слышать не приходилось. Он осторожно краешком глаза заглянул за косяк двери, но тот, кто орал в комнате, тотчас же его заметил и довольно бесцеремонно гаркнул:

– Ну, чего косишь из-за угла? Воровать, что ли, надумал? Так я с тобой мигом разделаюсь, своих не узнаешь.

– Это я с Валерием пришел, – видя, что их разоблачили, признался Павел и шагнул в комнату.

Вслед за ним вошел и гость.

– А где ваше «здрасте»? – осуждающе спросил тот же голос и скорбно добавил: – Вот оно, современное воспитание.

От такой встречи гость слегка растерялся и попытался оправдаться:

– Простите, я как-то не привык с кактусами здороваться.

– Теперь привыкай, – бросил тот из горшка и, глядя в телевизор, неожиданно заорал: – Шляпа, лови! Чего зеваешь? Судью на мыло!

Павел сел на диван и развел руками:

– Вот видишь, как орет. Оглушит в два счета. Как ты думаешь, слуховая галлюцинация одновременно у двоих бывает?

– В необычных условиях – да. Но у всех разная. А мы с тобой наблюдаем одно и то же явление и слышим одни и те же слова. Давай подойдем к факту трезво. Если в мире бывают говорящие вороны, попугаи, почему бы не быть говорящему растению? В Австралии один гусь произносил целые фразы вроде: «Что-то Мартина долго нет» или «Кажется, дождь собирается, пора белье снимать». Безусловно, Природа умнеет век от века, и нам с тобой остается признать, что мы столкнулись с ее новым уникальным проявлением – говорящим растением, единственным в своем роде.

– Попробовали бы вы еще меня не признать, – хмыкнула колючка из горшка. – Я такой один на всем белом свете. Но журналистов и операторов с кинокамерой прошу ко мне не водить, я вам не кинозвезда. И вообще – обо мне никому не распространяйтесь, а то сопрут еще, а я привык к этому окну и другого не потерплю.

Валерий осмелился приблизиться к растению и взглянул на диковинку поближе.

С минуту кактус терпеливо смотрел в телевизор, делая вид, что не замечает, как его разглядывают, потом скосил темно-зеленый глаз кверху, на задумчивое лицо ученого и с гордостью спросил:

– Ну, как? Хорош?

– Да, конечно. Вроде бы всё самое обычное. Только вот глаза, нос, рот. Интересно – и мозги у тебя есть?

– Но-но насчет мозгов, – пригрозил сердито кактус. – А то вздумается сдури ножичком меня ковырнуть. Раз говорю – значит есть. Но об этом хватит. Мешаете вы мне футбол смотреть. Шли бы на кухню и болтали там, сколько угодно.

– Хорошо, больше мешать не будем. Пошли, Павел.

Друзья, невежливо выдворенные на кухню, устроились за маленьким столиком. Журналист в присутствии друга пришел в норму, поверив, что с психикой у него всё нормально, и происходящее следует воспринимать так, как воспринимает всё новое в этом огромном мире ребенок, то есть принимать как должное, без этой умопомрачительной недоверчивости и недопонимания, доводящего до психиатрической больницы.

А если бы ребенок удивлялся автомобилю, который способен ездить на колесах без лошади, точно так же, как Павел удивился говорящему кактусу, какие стрессы испытывало бы его сознание каждый раз при встрече с подобными необычными явлениями. Но психика ребенка устроена таким образом, что самое удивительное и поразительное (до определенного возраста, пока не станет взрослым) он воспринимает как само собой разумеющееся, как норму, и поэтому быстро постигает это «невероятное» и перерастает его в своем развитии, упрощая чудо до определенных нормальных явлений.