Майкл Маршалл - Один из нас Страница 8

Наконец-то я нашел безопасную работу, которая мне нравилась и за которую мне платили большие деньги.

Казалось бы, на этом можно остановиться.

Но пять месяцев назад мне позвонил Страттен. Это произошло рано утром, я был в отрубе в огромной постели люкса на последнем этаже отеля в Новом Орлеане, а вокруг все напоминало о крутых ночных развлечениях. Большую часть времени я уже проводил в Лос-Анджелесе, где купил квартиру в Гриффите, которую называл своим домом. Так как нам не рекомендовалось надолго задерживаться в одном и том же месте, я много путешествовал, чтобы поддерживать имидж скитальца.

Имени женщины, которая лежала рядом со мной, я вспомнить не мог, но оказалось, что она умеет фантастически ловко управляться с телефоном. Я еще не понял, что он звонит, а она уже поднесла трубку к уху. Когда она протянула ее мне, я сел – голова кружилась и была полна каких-то обрывочных воспоминаний и смутных сомнений. Я сдержался и не стал смотреть, сколько заработал этой ночью. Судя по тому, как я себя чувствовал, сумма должна была быть немаленькой.

– Мистер Томпсон, – произнес мужской голос, и я стал быстро приходить в себя. – Кто ответил на звонок?

– Не знаю, – промямлил я и понял, что мой ответ звучит по меньшей мере глупо. – А в чем, собственно, дело? Какого черта?

– Полагаю, вы познакомились совсем недавно?

– Да, – ответил я и посмотрел туда, где стояла женщина. Мне показалось, что ее зовут Кэнди, хотя, вполне возможно, и Синди. Мне она нравилась, и у меня было такое чувство, что я ей тоже. Интересно, подумал я, не захочет ли она провести со мной какое-то время? По крайней мере, пока я не вернусь в Лос-Анджелес. В этот момент она готовила кофе и была абсолютно обнажена, поэтому я надеялся, что Страттен скоро закончит.

– Вчера вечером, так? – услышал я его вопрос. Отпираться не имело смысла. – И теперь она у вас в номере и сняла трубку после первого же звонка.

– Ну и что? – Я сделал глоток пива из бутылки, стоявшей возле кровати.

– Сами подумайте.

Я смотрел, как Кэнди кладет сахар в кофе. Ровно столько, сколько нужно. Я понял, на что он намекает.

– Не гоните пургу, – сказал я. Кэнди подмигнула мне и скрылась в туалете.

– Избавьтесь от нее побыстрее и приезжайте в офис, – велел Страттен. – Есть предложение. – Он отключился.

Я вылез из кровати и убрал приемник в чемодан. Дисплей показывал, что я заработал около тысячи долларов. Когда Кэнди, чистенькая, хорошенькая и готовая к продолжению банкета, появилась из ванной, я сказал, что мне на какое-то время надо уехать. Она здорово расстроилась, потом вроде бы немного отошла, но тут же опять расстроилась. Очень старалась задержать меня. А когда поняла, что ей это не удастся, сказала, что останется в номере и будет ждать. Сколько надо.

Можете считать, что у меня низкая самооценка, но женщины обычно не ведут себя так после одной ночи, проведенной со мной. Чтобы меня понять, надо распробовать. Пусть я сомневался, но такого ее поведения хватило, чтобы заставить меня собрать вещи и удалиться, оставив ее кричащей в дверях. В лифте я сделал то, что по инструкции должен был сделать в подобных обстоятельствах – нажал укромную кнопку. Из приемника раздался негромкий хруст, панель стала черной. Прибор умер – начинка выгорела начисто.

В самолете я задумался, почему Кэнди – если она действительно федеральный агент – не сделала что следует, когда я спал. Единственное, в чем можно быть уверенным, когда речь идет о снохране, так это в том, что ночью он обязательно будет спать. Может быть, ей нужно было поговорить со мной, выяснить имена или что-нибудь в этом роде? Я всегда только нарушал закон, поэтому не знаю, как ведут себя в таких случаях хорошие парни. Может быть, они обложили меня как потенциального свидетеля против Страттена: тогда ясно, его они не видели. Но это не имело значения. В любом случае мне надо попасть в офис и взять там новый приемник. Скрючившись за столом в неприметном кафе за углом, я, прежде чем войти в здание, выпил не менее галлона кофе и выкурил не меньше полпачки сигарет. Обычно туман в голове почти полностью исчезал после пары чашек, а через пару часов от него не оставалось и следа, но в то утро я чувствовал себя так, будто никогда в жизни не спал. А я хотел быть в хорошей форме, чтобы оценить любое предложение Страттена, но потом решил, что хорошо уже то, что я не засыпаю на ходу, и поплелся в офис.

На этот раз мы сидели не в переговорной, а в кабинете Страттена. Он был ненамного меньше, чем стандартное футбольное поле, но мы, по счастью, сели в углу, так что кричать не пришлось. Я сказал, что выполнил его распоряжение, он улыбнулся в ответ. Потом я добавил, что сжег приемник в соответствии с инструкцией и что мне нужен новый. Он улыбнулся еще раз, а потом заговорил.

Я не имел об этом ни малейшего понятия, но многие из самых важных клиентов компании теперь требовали, чтобы их сны смотрел именно я. Большинство снохранов оставляют после себя мелкий мусор – личные особенности клиентов, которые не способны переварить. Я же удалял абсолютно все – ни шепотка, ни малейшей тени не оставалось. Именно за это мне и платили бонусы. И именно поэтому Страттен хотел предложить мне более доходную работу.

Воспоминания.

Как только слово было произнесено, я отчаянно замотал головой. Воспоминания тоже можно экспортировать, но в этом случае система работает не так, как со снами. Их невозможно стереть, потому что они связаны со случившимся в реальности. Можно только спрятать или перенести на другой носитель, временно или навсегда, но и в том, и в другом случае это абсолютно противозаконно.

Начнем с того, что это исключает возможность использовать полиграф. Если подозреваемый ничего не помнит о совершенном преступлении, то для него не составляет труда обдурить детектор лжи. Это даже нельзя назвать обманом. Для самого подозреваемого преступления просто нет.

И вот еще что: люди – это их память. Ты – то, что с тобой случалось. Если убрать воспоминания о детских происшествиях, в результате коих ребенок узнает, что такое хорошо, а что такое плохо, получится личность, с которой очень сложно иметь дело. Ей все равно. Такие люди не понимают, почему нельзя воровать, насиловать и убивать, и поэтому им проще воровать, насиловать и убивать, чем человеку с памятью. А если их все-таки поймают, что весьма маловероятно, то достаточно еще одной манипуляции с памятью, и полиграф ничего не покажет.

Круг проблем очертился во время рассмотрения в суде прецедентного дела[23] восемнадцать месяцев назад. Внештатный снохран, согласившийся взять на себя часть воспоминаний о преступлении, получил два пожизненных – ровно в два раза меньше, чем получил бы настоящий преступник, если бы его приговорили.

Проще говоря, воспоминания были занятием без больших перспектив, что я и высказал Страттену. Он внимательно меня выслушал, а когда я наконец замолчал, не стал нарушать тишину, установившуюся в кабинете. После долгого молчания, когда мне уже казалось, что все сказанное мной было сказано другому человеку и в другое время, он заговорил:

– Правильно, – произнес он, – обслуживание криминальных воспоминаний дело противозаконное.

– Отлично, – вежливо согласился я. – В таком случае эта тема закрыта. Где я могу получить новый приемник?

– И в то же время, – продолжил Страттен, как бы не услышав, – воспоминания, о которых говорю я, не имеют никакого отношения к противоправной деятельности. Я говорю о вещах тривиальных – и только о временной передаче воспоминаний.

– Если они такие уж тривиальные, то пусть с ними разбираются сами клиенты, – предложил я. – А если речь идет о временном лишении воспоминаний, посоветуйте им выпить пару пива вместо этой ерунды. Спасибо, и еще раз спасибо, но нет. И еще раз нет.

– Пять тысяч долларов за воспоминание, – сказал он. Я замолчал, не успев произнести следующее слово. – Воспоминание вполне может оказаться единичным, абсолютно личным и не задержится у вас в голове дольше недели. Скорее всего, не дольше нескольких часов. За следующий год влегкую сможете заработать четверть миллиона. Кроме того, продолжите работать со снами.

Он замолчал, предоставив мне возможность немного подумать. И я задумался. О семизначном заработке в год. Последняя пара лет была неплоха, грех жаловаться, но достаточно ли ты богат – всегда познается в сравнении. Когда ты уже купил все, что можешь позволить себе со своим уровнем достатка, начинаешь поглядывать в сторону того, что пока позволить не можешь. И появляется желание это заполучить.

А можно посмотреть по-другому: пара лет работы, несколько удачных инвестиций – и больше никогда не придется напрягать извилины.

– Нет, – еще раз произнес я. Я знал, что у меня есть, и меня все это устраивало.

– Думаю, ответ изменится, если спросите, где получить новый приемник, – сказал Страттен.