Таганай - Николай Феофанов Страница 8

«Кра-со-та!» – думал Колямбо, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом было о чем рассказать дома. При этом он как обычно подтягивал успевшие скатиться голенища бахил. Таким нехитрым занятием он теперь занимался на каждой маломальской остановке группы.

Насмотревшись на горы, ребята стали по одному спускаться по серпантинной дорожке. Не сказать, чтобы она была очень пологой или слишком крутой, но все же на скользком осеннем снегу следовало идти поаккуратней. Колямбо шествовал где-то ближе к концу, он никогда не ходил в голове колонны, если не знал, что ждет впереди. «Прежде всего, осторожность» – так он частенько говаривал в ответ на упреки отчаянных экстремалов.

Те, кто первыми спустились в долину и переправились по поваленному дереву через неглубокую горную речку, протекавшую прямо у подножия холма, встали на привал и устроили водопой. Прозрачная водичка приятно журчала, умиляя слух.

Оказавшиеся на другом берегу туристы, среди которых был и Колямбо, теперь следили за действиями их самого эксцентричного товарища, по кличке Сапрофеня. Тот с криками дикого ужаса, мелкими неуверенными шажками пробирался по просторному стволу природного моста, на котором без проблем могли разойтись, даже не соприкоснувшись, двое человек. Вообще-то чудаковатые вопли Сапрофени уже давно стали раздражать Колямбо. Еще при посадке в поезд он заметил в составе группы какую-то доселе никогда не виданную девушку, горланившую дурным голосом мужского оттенка. Колямбо даже в самом вагоне, первоначально разместившись на боковом месте, при звучной фразе этой полудевушки-полупарня: «Чур, я буду спать на нижней!», не стал перечить, а быстро пролепетал: «Конечно, конечно, как хочешь». Ведь дамам принято уступать. Хотя на нижнюю койку он и не претендовал, Колямбо всегда спал на верхних. Только спустя полчаса оказалось, что эта полудевушка на самом деле парень, но его имени Колямбо совершенно не запомнил и, рассказав всем о том, как воспринимал Сапрофеню в первые минуты знакомства, тут же присвоил ему зычную кликуху, не вкладывая никакого смысла. Просто, это наверняка не существующее слово, по мнению Колямбо, очень подходило для полупарня. А сейчас совершенно немужское поведение Сапрофени на бревне, заставило даже Димку с Мухой буквально скривиться от неприятия происходящей процедуры.

Небо начинало затягиваться прозрачными высокими облаками. В воздухе изредка проносились местные черные вороны, чей размер как минимум заставлял с уважением относиться к этим птицам.

– Их мозгоклюями называют, – заметила Муха. – Поговаривают, что весной, когда наступает самый голод, могут спокойно приземлиться на темечко человеку, особенно если тот без головного убора, и начать клевать.

Выслушав этот комментарий, Колямбо и Димка, сопровождая взглядом полет очередного мозгоклюя, заботливо поправили свои вязаные шапочки.

Когда поход все же продолжился, стало очевидно, что лыжники, в составе Зубарева, Юльки и Сапрофени, далеко не уедут. Несмотря на обильно выпавший снег, по дороге часто встречались гигантские лужи, слегка подмороженные хрупким ледком. Кроме того, под ногами постоянно возникали солидного размера камни. Группе четверых пешеходов регулярно приходилось ждать, пока лыжники, и так еле катящиеся по мокрому снегу, переберутся через очередную водную преграду, заблаговременно избавленную Бамбуком или Колямбо ото льда.

Правда впереди идущие новички и Муха нашли себе веселое занятие, от чего дорога и периодическое ожидание арьергарда не превращалось в проблему. Часто возникавшие на пути бескрайние лужи Таганая хранили подо льдом тайну своей глубины. Иной раз, некоторые оказывались далеко не мелкими котлованами с глубиной по колено, а то и по пояс. Поэтому высшим шиком считалось первым подальше прыгнуть в такой естественный водоем, рискуя промокнуть в случае неудачного исхода. В награду первооткрыватель получал право назвать покоренное место своим именем.

Так на свет появились «лужа Ивана» (так по-настоящему звали Бамбука) и переправа Коляна. Причем последняя была особенно подозрительной и поначалу никто из их четверки не решался вступить на неизвестное водное препятствие, которое распростерло свои рукава далеко в обе стороны от дороги и скрывалось где-то в чаще. Однако Колямбо подумалось, что у такого протяженного озерца вряд ли может быть большая глубина. Он уже успел заметить, что глубокими, как правило, оказывались лужи небольших размеров.

Тропа, ведущая вглубь долины, поначалу была действительно очень просторной. Редкие оазисы камышей весьма своеобразно украшали ее середину. Однако постепенно лес стал все ближе и ближе пододвигаться к путникам, превращая, светлую и просторную туристическую магистраль, шириною около пяти метров, в скрытую стволами деревьев от солнца, вьющуюся дорожку на двух-трех человек.

Водные преграды безвозвратно исчезли, оставив туристов наслаждаться ходьбой между камней, в избытке лежавших на их пути. Про расписание «пол часа идем – пять минут привал», уже все давно забыли, так как пешеходам приходилось пять минут идти и потом еще пятнадцать – ждать, когда к ним подъедут лыжники, основательно ругавшие груды залегавших, безусловно ценных пород всяких булыжников.

Давно зарождавшийся в недрах головы Колямбо вопрос, в конце концов, был задан:

– Зубарев, ну ты же на Таганае черти какой раз? Ну, неужели ты не знал, что на лыжах тут не проедешь, а?

– Да, Колямбо, по прогнозу-то говорили, что на Южном Урале шли снегопады, а зимой мы спокойно в прошлый раз прокатились.

– Кстати, вообще все нормально было, – недоумевая, подтвердила Юлька.

Было ясно, что такое различие в скорости передвижения ведущей и отстающей групп никуда не годится, и Зубарев принял Соломоново решение – отправить пешеходов вперед до Долины сказок. Муха, тоже не раз прежде бывавшая в этих местах, должна была обеспечивать правильное направление маршрута для новичков в лице Колямбо, Димки и Бамбука.

Последним напутствием руковода явилась мало что говорящая для Колямбо фраза:

– Идите по лэп!

И Муха, понятливо кивнув Зубареву, повела парней за собой.

Почему только Колямбо сразу не уточнил, что означает странное слово «лэп», по которому они должны были идти? Наверное, потому что опытные сестры и Зубарев постоянно пользовались какими-то своими, видимо, чисто туристическими терминами, типа «хоба». Оказалось, что это кусок пенопласта, на который они, да еще Бамбук, садились на мокрый и холодный снег. У Колямбо такой хобы не было, и он от этого не страдал.

Теперь идти стало легче. Как-то совсем не сговариваясь, их четверка решила продолжать путь небольшими, но интенсивными отрезками. В итоге, на каждые пятнадцать минут ходьбы приходилось пять минут отдыха, что совершенно не утомляло, и силы практически не убывали. Исключение составлял лишь Бамбук, которому переноска тяжелого рюкзака явно не шла впрок. Его шапочка давно сползла на лоб, по щекам струились ручьи пота. Уставившись себе