Чем вы готовы платить? - Александр Олегович Богданов Страница 8

циником, хотя он был единственным циником в новом для ребят мире, и большинство людей не знали этого устаревшего слова. В молодые годы он без всякой причины впал в кому, а когда очнулся изменился до неузнаваемости. Из нежного, добродушного и открытого юноши он превратился в лживого и завистливого мерзавца, единственной целью действий которого было доставлять людям боль. Вначале он просто стал драчлив, но несколько раз отбыв срок в воспитательной колонии, которая, как мы помним, не была вовсе местом ужасным, он оставил это развлечение и перешел к пакостям психологическим. Он представлялся страдальцем, чем возбуждал самоотверженную любовь, которую потом растаптывал, он клеветал с целью разлучить близких, он обманывал других тем, что с воодушевлением начинал какое-нибудь доброе дело, чтобы позднее опозорить его. Он, например, во главе пациентов воспитательных колоний много лет занимался поисками и облагораживанием мест гибели солдат. Но в один момент он стал кощунствовать над братской могилой, а когда его попытались урезонить, стал доказывать бывшим с ним людям, что и их мотивы заниматься поисками останков погибших, рискуя при этом жизнью, вовсе не так уж благородны. «Вам только бы похвалу заслужить и совесть свою успокоить, а что еще вероятнее, срок в воспитательной колонии уменьшить», – кричал он оторопевшим последователям, привыкшим видеть в нем пример для себя. Ведь до этого он много лет сносил тяготы жизни в походах по местам боев, рисковал собой, беря на себя раскопки неразорвавшихся боеприпасов. После этой выходки его надолго засадили в воспитательную колонию, из которой он по окончании реабилитации не захотел выходить сам.

Но также следует сказать, отдавая должное Валере, что он был человеком удивительно умным и наблюдательным. Сами воспитатели иногда прибегали к его услугам, обсуждая с ним какого-нибудь трудного подопечного. Конечно, никогда нельзя было доверять его словам, но необычные пути к сердцу и уму воспитываемых он часто подсказывал штатным сотрудникам колонии. Наконец, он служил пугалом для других, что также применялось как воспитательная мера. За помощь, которую Валера оказывал колонии, ему многое позволялось.

Так и в этот раз наставники решили поговорить с ним о ребятах. Тем более, что он уже был с ними знаком.

– Как это вы умудрились детей так запугать? – первым спросил их Валера, когда наставники присели к нему на скамейку.

– Разве они напуганы? – тоже не потерялись наставники.

– Еще как!

– Так это они Вас, Валера, испугались.

Валера улыбнулся.

– Меня бы они не испугались, если бы до этого не были запуганы. Хватит уже словами перебрасываться! Посоветоваться со мной пришли?

– Посоветоваться.

– Польщен. Последний раз это было два года назад. Я снова обрел доверие в ваших глазах или случай сложный?

– Случай, и правда, непростой.

– Что они сделали?

– Они раскапывали воинский мемориал.

Валера расхохотался так, что молодых наставников передернуло. «Зачем мы с ним разговариваем?» – подумали они.

– Вы пришли у меня спросить, зачем это можно делать, поскольку я много лет этим занимался? Ха-ха-ха!!! Я делал это из неутолимого любопытства найти чей-нибудь труп.

– Это было бы слишком примитивно для Вас, – прервал веселье Валеры Сергей Александрович, – да мы и не о Вас узнать хотим.

– Так вот вам одна из возможных причин: им захотелось чего-нибудь необычного. Например, найти череп человека.

Наставники поморщились.

– Не подходит? А почему?

– Они росли обычными ребятами.

– А я, когда рос, тоже был как все.

– Мы не о Вас, – снова напомнил Сергей Александрович.

– А вы у них спрашивали?

– Валера, зачем Вы притворяетесь, Вы же не меньший профессионал, чем мы. Мы не можем просто напрямую их спросить. Помогите нащупать, что у них на уме.

– И вы мне поверите, что я вам помогаю?

– В принципе, не хотите – не надо. Мне почему-то показалось, что эти ребята и Вам интересны, – разговор вел Максим Степанович, – можем попробовать разобраться вместе. Согласны?

– Вместе? Любопытно попробовать. Но Вы правы, мне они интересны. Давайте попробуем.

Наставники пригласили для свидания семьи Гриши и Жени. Для ребят это было очень тяжело. С одной стороны они истосковались по родителям, с другой стороны стыдились двойников своих родителей, с третьей стороны злились, что эти люди будут лезть к ним в душу, с четвертой – боялись потерять их поддержку, что означало бы потерю последней надежды на какую-нибудь помощь и полное одиночество. Наконец, что это за братья-сестры?! В разговоре и обращении с родителями не просто присутствовала напряжение, и участникам, и наблюдателям встречи с родителями была очевидна ненатуральность чувств и слов ребят. А вот разговор с сестрами и братьями получился. Женины сестры были так ласковы, он подарили ей куклу, которую сшила старшая из них – очень неумело, но было видно, как она старалась и боялась, что кукла не понравится. А Гришин старший брат ничего не говорил, только крепко обнял его при встрече и на прощание. И это было явным знаком, что он не осуждает его. Грише от этого стало даже легче дышать.

Из наблюдения за этой встречей наставники не смогли сделать ни однозначно положительных, ни однозначно отрицательных прогнозов исправления подопечных. Они снова продолжили просто наблюдать, не вмешиваясь в жизнь ребят. А особую надежду на раскрытие секрета их странного поведения наставники возлагали на Валеру.

****

Женя вдруг остановилась во время бесконечного хождения по территории колонии, которое только и занимало время ребят. Она с тревогой посмотрела на Гришу и заговорила:

– Помнишь, Валера говорил, что он умер, а здесь жив?

– Конечно, помню.

– Значит, его нет там на свете?

– Наверно. Откуда мы знаем? Мы его там не встречали.

– А мои сестры?

– Что?

– Их же тоже там нет!

Гриша не отвечал, он и сам думал уже об этом, но это было до того, как брат его обнял, и Грише был безразличен. Сейчас же тревога и волнение мгновенно овладели им.

– Пойдем, у Валеры спросим.

Они нашли его нюхающим розы.

– Розы услаждают наш взгляд, услаждают наше обоняние, но мы их не слышим. Как слепой может понять, что перед ним роза?

– По запаху.

– А если это только духи, умело подобранный эфир?

– Никак.

– Ошибаетесь, молодой человек. К розе летят насекомые. По звуку их полета слепой может понять, что цветок жив.

«К чему это он?» – спросили себя дети.

– Знаете сколько детей здесь родила девушка, которую я любил?

– Нет.

– Семнадцать! Это даже здесь слишком. Из чего я сделал вывод, что раз она даже здесь не могла вписаться в нормы общества, то там она не сделала этого тем более. А раз так, то судьба ее там, скорее всего, закончилась плохо.

– Как? – спросила Женя.