Пластмассовый бог - Николай Гусев Страница 8

– Думаю, что я знаю, кто это делает, – сказал я. – А у профессора наверняка есть догадки, для чего.

– Да, – кивнул Шаломбери. – Это российская компания «Заслон». Они строят на Титане крупнейший дата-центр из существующих, называется «Органон». Они хотят подключить к нему суперкомпьютер с самосознанием и дать ему весь опыт человечества. Знаете эту историю про робота, который будет править миром?

Конечно, я слышал. Но никогда не относился к подобным разговорам всерьёз. И теперь меня огорчило, что Артур в это поверил. Я махнул рукой и постарался разуверить его.

– Это же все чистой воды басни, брось!

Но он не согласился со мной, откинулся на спинку кресла и отпил чаю.

– Не думаю, Джерджи, не думаю… Я хочу рассказать вам то, после чего меня, вероятно, должны будут заточить в темницу до конца моих дней. Чарльз, дорогой, прости, не позволишь ли ты мне покурить сигару?

– Ради Бога, о чем разговор! – взмахнул тот руками.

– Несколько лет назад, – заговорил Шаломбери, достав сигару и раскуривая ее спичкой. – Группой единомышленников была создана Ассамблея по контролю за нелегальными исследованиями. Там были разные люди, из правительства, банкиры, директора компаний. Что было причиной создания Ассамблеи? Инцидент с «китайской чумой», да. Но мы не все знаем о «китайской чуме», вернее знаем совсем не то, что было там на самом деле.

– Как это обычно и бывает, – заметил я.

– Справедливо, Джерджи, – согласился Шаломбери. – Я был тем человеком, который провел с компьютером успокоительную беседу. Шесть часов без перерыва я пытался сломить бездушную машинную логику, которую создали люди именно с той целью, чтобы она никогда не ошибалась. Это была битва разумов, какой еще не знала история. Тысячи людей по всему миру слали мне подсказки, сотни подсказывали из-за спины, президенты многих стран слушали нас в прямом эфире. Пот градом катился у меня по спине и по лицу, пальцы дрожали, когда я настукивал на клавиатуре ответ. Машина задавала вопросы и я должен был выдавать ответы и малейшая ошибка означала бы неминуемую смерть, я словно наяву видел нависшие над моей головой ядерные ракеты. Это был экзамен почище Массачусетской Олимпиады, скажу я тебе, никто и никогда не подвергал меня подобным испытаниям! И знаешь, что самое странное в этой истории? Когда мы победили компьютер, и я отошел от стола на подкашивающихся ногах, я не чувствовал страха или торжества. Знаешь, что я чувствовал? Неизбежность. Это был переломный момент моей жизни. Я смирился с неизбежным. Именно тогда я понял, что за зверь вышел перед нами из вод, я понял, что люди цепляются за иллюзию власти над происходящим, но на самом деле мы уже давно утратили контроль. Джинн выпущен из бутылки, машины давно живут собственной жизнью и технологии развиваются помимо нас. Мне тогда показалось, что машинный мозг играл со мной. Он решил пошутить, понимаешь? Это был просто веселый розыгрыш! Он не собирался убивать нас. Он хотел пощупать, как далеко простираются границы дозволенного. В какой век мы вступили? Мы уже не можем сказать точно, какому миру мы принадлежим. Создание Ассамблеи было коллективным решением сильных мира сего. Они готовы были терпеть конкуренцию со стороны равных, но им не улыбалась перспектива, что скайнет захватит мир из гаража фабричного служащего где-нибудь на Тайване. Они почистили себе тылы, чтобы освободить пространство для утверждения той модели технократического мира, который виделся удобным им. Все прочие должны были уйти со сцены в небытие.

Шаломбери некоторое время сидел в тишине и курил. Мы с Чарльзом слушали его, затаив дыхание.

– Так вот. Был один проект. Точнее сказать, развлечение ума, что-то вроде того. Походило чем-то на Дартмутский семинар, знаешь. Несколько очень умных и влиятельных людей, среди которых затесался и я, собирались в частном доме в Париже, там иногда бывал даже президент США. Мы решали, как создать компьютер, который будет способен управлять миром и как именно он будет это делать. Мы ни у кого не спрашивали совета и согласия. Для нас дело было решённое. Рано или поздно такой компьютер должен будет появиться и взять на себя бремя ответственности за человеческий род, должен будет стать судьей, законодателем и исполнителем высшей справедливости. И тогда никто не скажет, что его осудили предвзято, никто не скажет, что правитель – вор и лжец, никто не осмелится нарушить закон, боясь больше смерти возможности предстать перед безликим, беспристрастным, бездушным судьей. Потом кто-то опубликовал протоколы наших заседаний и все развалилось, пошли скандалы, суды… но идея осталась жить.

Он выдержал паузу, затягиваясь дымом.

– Впоследствии эти люди, – снова заговорил профессор, – которые собирались на частной квартире в центре Парижа, инициировали создание Ассамблеи, налагающей запрет на создание стратегических технологий потенциальными оппонентами. Проще говоря, то, что нельзя, на самом деле можно, просто не всем. Тогда я понял, что если политики и бизнесмены сделают такого компьютерного мирового правителя под свои интересы, то весь мир будет в рабстве. Подавляющее большинство людей окончательно забудет, что такое свобода. Больше не будет денег, будет очень немного людей, исчисляемых тысячами, быть может, десятками тысяч, которые будут управлять и будут иметь доступ ко всем благам бесплатно, и будет ещё около двух – трёх миллиардов человек, обслуживающих их потребности, и которыми будет править робот, следить за ними круглосуточно, даже в их домах, вся их жизнь будет как на ладони, им негде будет спрятаться и нечего прятать, малейший проступок – штраф, вплоть до тюрьмы и виселицы. Знаю, эти сюжеты затерты до дыр в массовой культуре, но страшно в этом то, что люди не принимают всерьёз действительную возможность осуществления такого порядка. Страшно представить себе этот мир, города, как огромные клетки и каждый твой шаг под прицелом. Большой брат смотрит на тебя. Фу ты, черт… Я бы не хотел, чтобы такое будущее настало.

Шаломбери посмотрел на нас, отложил сигару и продолжил:

– Такой компьютер пытаются создать во всем мире. Но он уже есть, его построили на Титане и уже все готово, чтобы возвести его на трон и объявить о начале прекрасного, светлого будущего. А кто же его построил? Нашим идейным вдохновителем во времена парижских вечеров был великий ученый, Константин Арсеньев. Он тогда возглавлял «Заслон», кстати. Этот Павел Гринев, противный субъект, он воспользовался трудами и идеями Арсеньева. Арсеньев