Подельник века - Денис Нижегородцев Страница 8

– Это вы ловко, Александр Федорович…

– Можно просто Саша, все свои…

– Это правда. Кстати, к слову, о Николае…

– О Николае Александровиче? Императоре и самодержце Всероссийском, Московском, Киевском, Владимирском, Новгородском, Царе Казанском, Царе Астраханском, Царе Польском, Царе Сибирском, Царе Херсонеса Таврического, Царе Грузинском, великом князе Финляндском и прочая, и прочая, и прочая?

– Вы знаете титул его императорского величества наизусть? – собеседник начал говорить тише.

– Вне всяких сомнений. И в оригинале он намного длиннее, примерно втрое. Хотя это вряд ли ему как-то поможет, – также из деликатности перешел на шепот Александр Федорович.

Но вскоре вновь стал громким, вскочил с места, добежал до секретера и вернулся к собеседникам с газетой.

– Кстати, а вы видели свежую первую полосу «Санкт-Петербургских ведомостей»?

На большой фотографии расположилась царская чета в окружении большой свиты, казаков и офицеров всех мастей. Люди бросали вверх шапки.

– Боюсь, трехсотлетие династии при таких шапкозакидательских настроениях может и не состояться.

– Вы считаете, монархия обречена?

– Я считаю, что некоторые ее представители элементарно могут не дожить до главного торжества! Как говорится, Caesarem decet stantem mori!

– Простите?

– В переводе с латыни: Цезарю подобает умереть стоя.

– Вы на что намекаете?

– Ceterum censeo Carthaginem delendam esse – а кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен! Так римский сенатор Катон Старший заканчивал любую свою речь в сенате. И я не устаю повторять, что радикальному развороту ситуации, о которой все мы так или иначе помышляем, альтернативы почти не остается, – резюмировал хозяин вечера.

В разговор вступил еще один собеседник, который до сего времени молчал:

– Это довольно смелое утверждение. И если бы мы все не находились сейчас в вашем доме, под вашей, так сказать, гарантией, наверняка кто-то из нас уже сидел бы в «Крестах», а кто-то и в Петропавловской крепости…

– Очень может быть! – согласился Александр Федорович и, взяв китайский фарфоровый чайничек, налил дымящегося напитка себе в маленькую изящную чашку.

– Хм… – продолжил новый собеседник. – Позвольте полюбопытствовать…

– Позволяю!

– Хм… И давно ли вы пришли к таким выводам касательно интересующего нас вопроса?

Александр Федорович откинулся на спинку кресла и принялся мысленно считать.

– Да уж лет пять как… Если не поболее.

– Столь же дерзновенную мысль, как я слышал, высказывают уже даже и некоторые представители умеренного консервативного большинства?

– Очень может быть, очень может быть! Разница между нами и ними на самом деле не столь существенна. Разве только в том, что мне эта мысль пришла сразу после первой русской революции, а им становится очевидной лишь сейчас.

– И… что вы предлагаете?

– Все новое – хорошо забытое старое. Любому гимназисту скоро станет понятно: чтобы предотвратить еще большую катастрофу и спасти нашу Россию, нужно повторить события одиннадцатого марта тысяча восемьсот первого года[8]…

– Те, где фигурировала золотая табакерка?..

– Совершенно верно! Зубов ударил субъекта в висок массивной золотой табакеркой. А чуть позже Павел был задушен еще и офицерским шарфом.

– Но вы понимаете, что сегодня…

– Конечно! Я не сторонник подобной средневековой дикости. В конце концов, мы живем в двадцатом веке. Есть и более гуманные, а главное – более эффективные способы решения вопроса.

– Хорошо, и кто бы мог взять на себя эту непростую задачу?

– Зрите в корень, Александр Михайлович, зрите в корень… Ведь это краеугольный камень вопроса. Кто возьмет на себя ответственность? Некоторые из наших трусоватых единомышленников явно предпочитают снять ее с себя, остаться чистенькими. В этом и есть главное отличие нас от них. Я же считаю, что, принимая идею, должно принять на себя и всю ответственность за нее, самочинно пойдя на ее выполнение.

– Вы смелый человек, Александр Федорович!

– Живем один раз, Александр Михайлович!

– Позвольте, я выпью… А вы что не пьете?

– Конечно, конечно, вот вам графин, давайте я за вами поухаживаю… А я никогда не пил и не пью. И не курю.

– Как видно, не планируете закончить дни в ближайшее время в Петропавловской крепости.

– Не планирую, там точно не планирую! Планирую дожить до девяноста лет и закончить дни в Нью-Йорке[9]… Шучу…

– Господа, – в разговор наконец вступил четвертый собеседник, который до сих пор молчал и, по-видимому, самый высокопоставленный из всех. – Давайте сменим тему. И Александру Федоровичу все же придется с нами выпить.

– Это отчего же?

– Повод более чем достаточен. Вас только что избрали в Государственную Думу, с чем я вас и поздравляю! – Сановный собеседник взял две рюмки, одну из которых протянул Александру Федоровичу.

– Эх, была не была… – Тот принял протянутую рюмку, но пока что не пригубил, а продолжил держать в руке. – Придется развязать, но только в этот раз!

– Думаю, поводов будет больше. У нас на вас большие виды. Не думайте, что удастся вести тихую и трезвую жизнь в Таврическом дворце.

– Спасибо за участие! Да, предстоит много работы…

– Признайтесь, не ожидали, что станете членом всероссийского парламента в тридцать один год? Наверняка строили другие жизненные планы?

– Ох, прямо в точку. Я не мог даже помыслить о депутатстве, поскольку и не было у нас никакого парламента, даже в наметках! Родился я в медвежьем углу, можно сказать, глухой провинции, в Симбирске. Для нас городовой был властью, а не депутат парламента. А потом еще десять лет провел в Туркестане, где вместо русского царя мы наблюдали разве только хивинского хана да бухарского эмира по большим религиозным праздникам.

– Позвольте-с, позвольте-с, вы сказали – в Симбирске? Передавайте привет земляку…

– Это кому же?

– Да этому, Ульянову.

– Ленину? Ха! – Александр Федорович засмеялся своим звонким баритоном. – А вы знаете, что мой отец когда-то был его учителем?

– Кого? – У собеседников, что называется, глаза на лоб полезли. – Лидера большевиков, Ульянова-Ленина?

– Того самого. Тот учился в симбирской гимназии, а мой досточтимый папенька состоял ее директором многие годы.

– Хорошо обучил, значит…

– Это да… С одной четверкой… По логике… Тут уже засмеялись все.

– А вы встречались с Ильичом?

– Да как вам сказать? Если говорить о том времени, когда я был уже в ясном уме и твердой памяти, не припомню такого. Симбирск я покинул в восемь лет. Но и утверждать, что упомянутый персонаж ни разу не качал мою колыбельку, тоже не могу – наши родители дружили.

– И что же это он не заразил вас своими идеями?

– Видимо, я оказался более здоровым, чем он! Все снова засмеялись.

– Да, тесен мир… – «Заговорщики» налили себе еще по рюмке.

Но Александр Федорович продолжал держать прежнюю:

– Велика Россия, а порядка в ней нет…

– Хотя, если перестроить ее, кирпичик за кирпичиком, порядка станет больше, – загадочно намекнул Александр Михайлович.

Хозяин «вечеринки» поднял глаза, с интересом заглянув в глаза собеседника.

– Что вы думаете о вольных каменщиках, Александр Федорович?

– Хм… Вот так вот, да?.. Что я думаю… Это официальное приглашение?

– Считайте,