Евгений Сухов - Режимный апокалипсис Страница 8

— Вы надолго к нам? — подсел к нему Шашков.

— Трудно так сразу сообразить, но думаю, что на недельку задержусь.

— Я в курсе ваших дел… Так уж получилось. Меня немного проинформировали. Ведь я же должен знать, кого перевожу на своем самолете.

— Все так. И что вы думаете о Евдокимове?

— О Павле Спиридоновиче? — оживился генерал. — О нем, конечно, много говорят разного, но у меня давно сложилось собственное мнение. Мужик он жестковатый, любит порядок, при нем не побалуешь. И то, что побег произошел именно в его колонии, для меня, конечно же, очень даже странно. Он привык вникать во все дела лично. Впрочем, у вас будет возможность в этом убедиться. — Разговор прервал телефонный звонок. Генерал посмотрел на экран, и его бледноватые губы расползлись в довольной улыбке: — Жена… Людмила… Любит меня без памяти, — заговорщицки сообщил он. — Молодая, ревнивая, даже в самолет звонит… Проверяет! Мало ли… Извините, — поднялся Шашков.

Афанасий понимающе улыбнулся: «Приятно, что хотя бы кому-то повезло!»

Генерал отошел в сторонку:

— Да, слышу, милая… Да, золотко, да, Люсенька… В самолете, скоро буду. Ну, конечно, как же я без тебя, милая. Так ты ставь чайник, скоро прилечу.

Внизу проплывали однообразные успокаивающие пейзажи, клонило ко сну. Закрыв глаза, Покровский медленно погрузился в тягучий, но чуткий сон, какой случается только в салоне самолета под гул монотонно работающих двигателей.

Почти весь перелет Афанасий проспал, поэтому он не показался ему долгим: пробудился лишь однажды, чтобы перевернуться на другой бок, и вновь задремал. Потом почувствовал, как шасси упруго коснулись взлетной полосы и рядом прозвучал довольный голос генерала:

— Вот мы и прибыли!

Открыв глаза, Покровский увидел серую поверхность взлетного поля, за которой в трехстах метрах тянулись низкие ангары со сводчатой металлической сверкающей крышей, а дальше, закрывая горизонт и перекрывая друг друга, сгрудились сопки.

Вот она, Камчатка… Прибыли!

По трапу с крутыми ступеньками вышли прямо на взлетное поле.

— А вон и ваша машина, — показал генерал на «УАЗ», подле которого стоял высокий, вызывающе молодой полковник с черной густой шевелюрой. — Сам Евдокимов, собственной персоной.

— Но я же не сообщал, — удивился Афанасий, разглядывая рослого плечистого человека. Спрятав руки за спиной и по-хозяйски расставив ноги, тот внимательно разглядывал выходящих пассажиров.

— Хм… Вы недооцениваете полковника Евдокимова. Для него не существует мелочей, а уж встретить столичного гостя… Это святое дело!

Тепло попрощавшись с генералом Шашковым, Афанасий направился к машине.

— Здравия желаю… Вы подполковник Покровский из Следственного комитета?

— Он самый.

— Я — начальник четыреста шестьдесят третьей колонии полковник Евдокимов, — представился атлет, браво козырнув.

— Вот я как раз к вам и направлен. Вижу, что мое появление не стало для вас неожиданностью.

— Хм… Не удивляйтесь. В нашем ведомстве как хорошие, так и дурные новости распространяются очень быстро. Прошу вас… Садитесь.

— Вы без водителя? — удивился Покровский, устраиваясь на пассажирское место.

— Иногда люблю сам порулить. Приятно осознавать, что твоя жизнь находится в твоих же собственных руках.

— Тоже верно, — согласился Афанасий и невольно поймал себя на том, что попал под его обаяние.

— Так куда мы сейчас направляемся? Вас отвезти в город, в гостиницу? Наверняка хотите передохнуть с дороги.

— Давайте сразу в колонию. Знаете, за время полета я успел достаточно отдохнуть и выспаться, так что самое время и поработать.

— Тогда милости прошу, — с готовностью ответил полковник, выезжая со взлетного поля, но Покровский был почти уверен, что за маской любезности тот прятал едкую усмешку.

Глава 3. Интеллектуальное сооружение, или Здесь был лагерь

23 июля, поселок Юрьевский

Лагерь располагался в широком ущелье, стиснутом с обеих сторон лесными сопками, по соседству был отстроен поселок Юрьевский, в котором чувствовался достаток. Дома каменные, капитальные, строившиеся на века, с большими участками, засаженными фруктовыми деревьями, среди которых преобладали яблони, разросшиеся невероятно высоко и широко. У многих домов стояли автомобили, в основном внедорожники, наиболее популярный здесь вид транспорта. На улице народу немного — кто-то копался на огороде, кто-то возился подле машины, две мамаши катили детские коляски, лишь у магазина толкались несколько человек, видно, обмениваясь последними новостями. Жители поселка в своем большинстве трудились в колонии.

Ворота отворились, и Евдокимов, въезжая на территорию лагеря, произнес с некоторым облегчением:

— Вот мы и приехали.

Офицеры, ждавшие хозяина, нервно покуривали, но, заметив подъезжающий «УАЗ», дружно побросали недокуренные сигареты в урны.

— Здравия желаем, товарищ полковник!

— Здравия желаю, — ответил Евдокимов, бодро выскочив из автомобиля. — Чего стоим? Потопали!

Полковник вместе с Покровским и в сопровождении офицеров колонии вошли через небольшие ворота в производственную зону, отгороженную от остальной части лагеря стеной из колючей проволоки.

Показав на три белых одноэтажных каменных корпуса, Павел Спиридонович проговорил:

— Здесь заключенные трудятся. Зарплата у них стабильная, не ниже минимальной оплаты труда, сдельная. Ее мы начисляем на карточку. В выходные и праздничные дни проводим культурно-массовые или спортивные мероприятия. — И, заметив легкую улыбку Покровского, добавил: — Колония, конечно, не дом отдыха, здесь спать никто особо не даст, но условия у нас вполне человеческие. Можете сами в этом убедиться.

Показывая достижении колонии, полковник Евдокимов вел себя уверенно, с достоинством, как и подобает человеку его звания и должности, без малейшего намека угодить столичному проверяющему: был почтителен, но без чинопочитания, предупредителен, но не навязчив.

Колония впечатлила не столько своей площадью, хотя она тоже была весьма велика, сколько производственными мощностями. В двух рабочих корпусах располагались ткацкие цеха, в которых шили бушлаты, рукавицы, перчатки, в третьем здании находилась столярно-плотничная мастерская, где изготавливали мебель, причем весьма высокого качества. Но значительную часть производственной территории занимали цеха по изготовлению домиков из бруса и срубов. Домики, выстроившиеся ровными рядками, можно было бы принять за лубочные, сошедшие со сказочной картинки, если бы не колючая проволока, окружавшая лагерь по периметру в три высоких ряда.