Вспышка молнии - Макс Бутт Страница 9

5.

Казалось, Давыдов отключился совсем ненадолго. Время, проведенное им в липком забытьи, пролетело незаметно. Будто одно мгновение. Придя в себя, не решаясь открыть глаз и стараясь не дышать, Степан Яковлевич сжал пальцы в кулаки, при этом напрягшись всем телом.

Он больше не тонул. Он вообще был не в воде.

Не в силах больше сдерживаться, Давыдов судорожно вдохнул, и ощутил прохладный, чуть влажный воздух, приятно наполнивший его легкие. Все еще жмурясь и поерзав своей пятой точкой, мужчина с удивлением почувствовал под собой нечто мягкое, пружинистое. Еще через мгновение стало ясно, что это же самое нечто бережно поддерживало ноющую от напряжения спину бизнесмена и шею, соблазнительно предлагая расслабиться и забыть обо всем, что произошло. Степан Яковлевич с трудом удержался от того, чтобы поддаться этому заманчивому желанию. Его инстинкт самосохранения, скребущий внутри беспокойной кошкой, принуждал пожилого мужчину оставаться собранным, готовым к любому, самому невероятному повороту событий. Собравшись с силами и открыв, наконец, глаза, Давыдов с удивлением обнаружил, что сидит на своем месте в салоне пассажирского самолета. Как и до этого вокруг никого не было. Лишь абсолютная, гнетущая тишина и слабоосвещенные ряды кресел. Не веря тому, что видят его глаза, Степан Яковлевич машинально ощупал себя всего, с ног до головы, и вновь оказался поражен. Костюм был сухим и неизмятым, прямо как перед вылетом. Белая рубашка, в буквальном смысле слова, блистала чистотой, даже в полутьме салона. Ни одного грязного развода, кусочка водоросли или пятна от зеленой травы.

Неужели все произошедшее было лишь сном? Ужасной галлюцинацией?

Но почему Степан Яковлевич видел своего покойного друга? Почему в своем кошмаре оказался на берегу того самого прудика? Как тогда это объяснить?

Ответ нашелся неожиданно легко. Давыдов по-прежнему находится в плену у неизвестных похитителей. А его разговор с утопленником и сокровенное место юности всего лишь плод воображения, разгулявшегося под воздействием какого-нибудь наркотического вещества. Того самого, с помощью которого и усыпили Степана Яковлевича в первый раз. По всей видимости, таинственные недоброжелатели до сих пор наблюдают за своим пленником и всячески препятствуют его попыткам выбраться на свободу. Даже не самым продуманным. А как иначе объяснить тот факт, то дверь в кабине пилотов до сих пор на месте. Да и в салоне нет ни единого намека на произошедший ранее потоп.

Эти мысли одновременно взбодрили Степана Яковлевича и месте с тем заставили лишний раз глубоко задуматься. Его накачали какой-то дрянью. От того появились все эти галлюцинации… Молнии, сверкающие в салоне самолета. Вода, затапливающая авиалайнер. Озеро. Лес. Колька Ерохин. Почему именно он появился в этих видениях? Неужели его гибель до сих пор так сильно волнует Давыдова? Или, может быть, это просто бесчинствовало подсознание, восставшее из-под гнета уснувшего рассудка? Может быть, это оно, почуявшее свободу, начало извлекать на свет то, что мужчина так старательно похоронил в глубинах собственной памяти?

Степан Яковлевич уткнулся макушкой в спинку впереди стоящего кресла и, обхватив голову руками, мучительно простонал.

Что же делать?..

Неожиданно в тишине раздался тихий едва уловимый скрип. Донесся он со стороны кабины. Пожилой мужчина напряг все мускулы своего тела, при этом все еще оставаясь в согнутом положении, будто спрятавшись за сидениями. Боязливо затаив дыхание, Давыдов медленно поднял голову и посмотрел вперед, откуда только, что донесся подозрительный звук. Ему неожиданно стало не по себе. В первую очередь, от небывалого по силе страха, поразившего его лихорадочно сжимающееся сердце.

Не уж-то теперь он не один в самолете?!

Скрип снова повторился. На этот раз он был громче и протяжнее.

Кто-то невидимый, находящийся вне поля зрения, открыл дверь, ведущую в кабину пилотов.

Грузный Степан Яковлевич испуганно сжался, так, чтобы его не было видно из-за спинки сиденья. Опустив голову и вжав шею в плечи, бизнесмен из-за впереди стоящего кресла не мог видеть того таинственного незнакомца, который решился нарушить его одиночество. О том, кем являлся этот нежданный гость, пожилой мужчина в тот момент думать не хотел. Куда сильнее ему хотелось остаться незамеченным.

Раздался тихий щелчок закрывающейся двери, а вслед ним послышались чьи-то неторопливые шаги. Неизвестный начал свое неспешное продвижение по салону авиалайнера. И с каждой секундой он приближался к тому месту, где согнувшись в три погибели, притаился в своем кресле Степан Яковлевич. В гробовой тишине, царившей вокруг, каждый шаг слышался особенно четко. И по тому, как звонко шлепали ступни по полу, можно было сразу понять, что некто идет босиком, причем ступая мокрыми ногами.

Осознав это, Степан Яковлевич испугался еще сильнее. Видимый им недавно будоражащий разум образ вновь воскрес в памяти. Неужели это ОН? Снова ОН… И словно, подтверждая эту догадку, в пустом салоне аэробуса, как гром среди ясного неба, раздались слова.

— Думаешь от меня здесь спрятаться?

Вслед за этими словами раздался ехидный смешок.

От ужаса у Давыдова душа в пятки ушла. Он узнал голос незнакомца. Тот принадлежал Кольке Ерохину, призраку, явившемуся из далекого прошлого.

— Здесь тебе некуда деваться! Некуда прятаться! — торжествующе произнес Ерохин и, словно, стараясь напугать своего друга еще больше, стал громче шлепать своими босыми ступнями.

— От меня не убежишь. Так что, выходи, Степка. Наш разговор еще не окончен.

Нервы Степана Яковлевича натянулись тугой, тревожно стонущей, готовой порваться в любой момент струной. Ставший в одно мгновение хрупким, будто стекло, рассудок судорожно искал объяснение всему происходившему. Не находя рациональных причин этому чудовищному явлению, он трескался под грузом гнетущей неизвестности, рассыпался на множество мельчайших осколков. Мозг пожилого мужчины, привыкший к вещам исключительно материальным, подчиняющимся известным законам природы, отказывался верить в то, что посреди пустого, безлюдного салона пассажирского аэробуса может возникнуть оживший мертвец. Вполне осязаемый, мыслящий, способный проявлять обычные человеческие эмоции.

«Это мне кажется! Этого нет на самом деле! Это всего лишь галлюцинации!»— твердил про себя Давыдов. Предприниматель несколько раз сильно ущипнул свою руку, наивно полагая, что может избавиться, таким образом, от одолевавшего его кошмара. Однако Ерохин и не думал исчезать. Его неспешные шаги и шумное, полное яростного предвкушения дыхание все еще доносилось до ушей Степана Яковлевича.

«Ты просто спишь. Тебе нужно проснуться! Проснись! — не унимался мозг пожилого мужчины, стараясь убедить своего хозяина в том, что все вокруг лишь плод воображения. — Не бойся! Взгляни на него! И ты поймешь, что Кольки на самом деле нет. Он только кажется».

Повинуясь велению собственного разума, позабыв на секунду о неодолимом страхе, Давыдов медленно поднял голову, осторожно выглянув из-за