Джен Коруна - Год багульника. Кровавая луна Страница 12

— Рыси не пойдут за ним, — усмехнувшись, бросил хэур. — Они будут ждать моего приказа.

— Что ж, тогда прикажи им следовать в дом Солнца — их ждет там еда и ночлег.

Сигарт низко поклонился и поспешил прочь из кабинета. Беспрепятственно выйдя за ворота, он добрался до лагеря. Как и следовало ожидать, приказ следовать в Рас-Сильван вызвал некоторое недоверие в рядах хэуров, однако мысль о сытном, а главное, близком обеде быстро смягчила их норов. Расквартировка клана прошла без особых инцидентов. По требованию своего фринна хэуры дали клятву не вступать в конфликты с местными воинами; за нарушение — смерть, независимо от того, кто начал ссору… Удостоверившись, что все в порядке, Сигарт оставил подопечных и отправился в отведенную ему комнату в замке — есть ему не хотелось.

Вскоре на синие крыши города опустился тихий вечер. На небе несмело загорелись первые звезды, настало время песен и легенд. То там, то там уже раздавались звуки настраиваемой арфы. Но хотя Лагд и приглашал гостя в Круг песен, Сигарта среди пришедших послушать древние напевы не было. Не зажигая огня и не снимая оружия, он ходил из угла в угол по своей комнате, как по клетке; на столе посреди комнаты лежал наготове меч. Ему и впрямь казалась, будто он в клетке — в лагере Моррога и то, наверное, было бы уютнее! Как лиса забился он в нору, готовый в любой момент обороняться. Он чувствовал себя чужим среди утонченных эльфов, но не это томило его больше всего: он был гостем в доме того, чья дочь погибла от его руки — эта мысль не покидала Сигарта ни на миг. Синий взгляд князя Рас-Сильвана преследовал его, каждую минуту напоминая о содеянном. А этот золотоволосый эльф! Как знать, не затаил ли он на него злости, замешанной на давней ревности — в том, что он некогда был влюблен в Моав, Сигарт не сомневался. Не ждет ли он удобного часа, чтобы отплатить хэуру за отнятую и погубленную возлюбленную, ибо память мести — самая долгая… И пусть его взгляд открыт и честен, Сигарт чувствовал, что на душе Кравоя скребут кошки. Сравнивая себя с этим статным эльфийским магом, он снова и снова он задавал себе мучительный вопрос — почему она выбрала его?! На что променяла того, кто был так близок ей по всему?! Ответа на этот вопрос Сигарт не знал, и от этого ему становилось еще хуже. Вдруг в дверь постучали. Сигарт весь напрягся, будто готовясь к прыжку.

— Войди! — крикнул он.

Его рука потянулась к мечу. Дверь тихо отворилась, и он едва сдержал возглас удивления — на пороге стояла Моав! То же бледное скуластое лицо, тот же острый подбородок! Большие синие глаза, прозрачные, как два горных озера, в упор смотрели на хэура. Но прекрасное видение длилось недолго — Сигарт понял, что перед ним стоит молодой эллари. Но как же он был похож на погибшую веллару! Он осторожно шагнул к хэуру, изучая его подозрительным и, как показалось Сигарту, недоброжелательным взглядом.

— Мир тебе, воин севера! — проговорил он.

Казалось, он пришел сюда не по своей воле и уже жалеет об этом. Сигарт насторожился — ему был не по душе холодный тон юноши.

— Кто ты и что тебе нужно, эльф?

Суровый голос разозлил нежданного гостя. Вскинув белокурую голову, он властно произнес:

— Я младший веллар дома Сильвана — Иштан Ардалаг. Моав была моей сестрой, и я здесь по ее просьбе.

При воспоминании о Моав сердце хэура дрогнуло — его ожесточенность растаяла как снег. Он уже горько жалел, что сурово принял юного эльфа, так похожего на свою сестру.

— Прости… — растеряно проговорил он. — Я не хотел тебя обидеть! Что бы ни привело тебя сюда, я рад видеть тебя.

Его искренний тон возымел действие: Иштан улыбнулся и примирительно пожал протянутую руку. Уже совсем иным голосом он проговорил:

— Сестра просила, чтобы я передал тебе это.

Только сейчас Сигарт заметил, что гость все это время держит в руках темный сверток. Он осторожно взял его — внутри лежало что-то увесистое. Он развернул ткань и вопросительно взглянул на Иштана, тот в свою очередь уставился на хэура. Неужели он все еще не понял?!

— Это — Полночная Молния, меч Иннариса, вернувшийся, чтобы положить конец темной власти! — дрожащим голосом пояснил эллари.

Сигарту показалось, что он видит сон; неужели у него в руках — и впрямь легендарный Нар-Исталь?! Иштан продолжал:

— Пророчество говорит, он откроется только в руке Иннариса, вновь пришедшего в Риан в час Великой битвы… — он на мгновение замолчал, собираясь с силами. — Теперь он твой: старшая веллара Эллар, Моав Синтарэль, отдает его тебе!

Опешивший хэур перевел взгляд на тускло мерцающий меч. Он был на удивление небольшим, слегка напоминающим по форме лист ландыша — узкий у рукояти, немного расширенный к середине и острый на конце. Тонкую рукоять украшали серебряные листья, на лезвии виднелись высеченные изображения луны в разных фазах. Сигарт ясно понял — только так мог выглядеть меч Лагха, избранного сына Эллар! Нерешительно, точно боясь обжечься, он взялся за рукоять, пальцы удобно легли на холодный металл. Почувствовав его прикосновение, клинок ожил, по нему пробежала бледная искра, затем еще одна; в следующее мгновение вся комната озарилась ярким белым светом, заставившим обоих зажмуриться. Лунный клинок сиял — его сокрушительный огонь не обжигал хэура. Иштан торжественно преклонил колено перед изумленным Сигартом.

— Да поможет тебе богиня, Иннарис! Для меня будет честью быть другом и братом великого воина двух народов.

Тот обратил на него непонимающий взгляд.

— Такова была воля последняя Моав…

Сигарт постоял, затем подошел к столу, отложил Нар-Исталь и привычным движением взял свой меч-восьмиручку.

— Мне всегда говорили, что он для меня коротковат — значит, тебе как раз впору будет, — сказал он, подавая его Иштану. — Это славный клинок…

Лунный эльф просиял, с благоговением принял меч и лихо взмахнул им — подумать только, подарок от самого Иннариса! Но разговор с хэуром стал для Иштана не последним за этот вечер: прямо от Сигарта он направился в восточное крыло замка — здесь жили краантль. Перебросившись приветствиями с дежурившими воинами, он тихо постучал в комнату Кравоя.

— Кто там? — раздался из-за двери непривычно резкий голос.

Иштан осторожно просунул голову в дверь — неприветливый голос действительно принадлежал Кравою: тот сидел за массивным деревянным столом, сцепленные в замок смуглые руки покоились на столешнице.

— Кравой, мне надо с тобой поговорить… — осторожно начал веллар.

Солнечный эльф недовольно взглянул на него.

— Может, в другой раз, а? Сейчас не лучшее время для разговоров.

— Но это очень важно! — слова Иштана прозвучали так твердо, что Кравой покорился.

— Ну, говори.

Иштан прошел в комнату, тщательно затворив за собой дверь, и остановился напротив стола, за которым сидел краантль.

— Перед смертью Моав просила, чтобы я поведал тебе обо всем, что с ней случилось с прошлой зимы…

Жрец солнца медленно поднял глаза. Он слушал молча, и от сбивчивого рассказа Иштана мысли его взвивались, как рой пчел. Все смешалось у него в голове — Моав, Сигарт, Нар-Исталь, приход нового Иннариса… Словно свиток, разворачивалась перед ним жизнь погибшей веллары, до последнего вздоха оставшейся послушной своей богине. Теперь он, наконец, все понял! Понял ее слезы в саду среди лунных роз, ее молящий взгляд, ее отчаянную страсть, столкнувшую их в гномьем подземелье. Оглушенный, он сидел, не в силах пошевелиться, кровь глухо стучала у него в висках. До чего же жестока великая Эллар! Он почти смирился с тем, чтобы отдать свою душу ради победы нового Иннариса, но чтобы эта страшная судьба предназначалась Моав — такого он не мог даже предположить! Моав, его любимой Птице, Поющей Перед Рассветом! Его даже не обрадовала мысль о собственном спасении — слишком сильно поразил горестный рассказ Иштана… Когда веллар договорил, в комнате повисла гнетущая тишина. Иштан спохватился.

— Да, чуть не забыл! Моав просила передать тебе одну вещь…

Он шагнул к Кравою и протянул ему что-то. Тот поднял голову и почувствовал, как к горлу предательски подступают слезы: на ладони эллари лежал медальон — маленькое крылышко расколотой бабочки. Моав никогда не расставалась с ним. Теперь он смотрелся таким жалобным — разбитый, искалеченный, — лишь эмаль на крылышке все так же сияла ясным небесным цветом. Кравой вытянул руку, она задрожала в воздухе. Это было выше его сил. Он резко схватил медальон, сжал его в кулаке и закрыл лицо руками. Поняв, что ему здесь больше не место, Иштан тихо вышел из комнаты.

Глава 7. Рысь и орел

Наутро весь Рас-Сильван знал о том, что в город прибыл новый Иннарис. Ясные взгляды эллари и темные глаза краантль провожали Сигарта повсюду, где бы он ни появлялся; провожали со смешанным чувством удивления и недоверия. Непривычный к такому вниманию, хэур старался как можно меньше попадаться на глаза жителям города, однако время от времени ему все-таки приходилось покидать замок хотя бы для того, чтобы посмотреть, как живет его клан. Кравой действительно постарался — рыси расположились с большим комфортом в домах, которые специально для этого освободили воины краантль. Светлые, теплые, с огромными окнами и удобными кроватями — эти хоромы не шли ни в какое сравнение с голыми бараками Сиэлл-Ахэль! Наведавшись сюда несколько раз, Сигарт успокоился — похоже, рысям было не на что жаловаться. Что касается его самого, то он даже радовался, что живет отдельно от остальных хэуров, ведь поселись он у всех на виду, встреч с горожанами было бы не избежать, а от них-то как раз Сигарт и пытался уклониться — синие взгляды эллари жгли его, точно ожившие укоры совести…