Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев Страница 14

Чтобы узнать нечто большее, требовалось действовать. Мы с Натали двинулись к олори, пока она не подняла руку, веля нам остановиться перед нею, шагах в четырех. Она сидела под расшитым бисером балдахином, косы ее были перевиты золотом, под стать тяжкому бремени золотых украшений на запястьях и щиколотках.

Я склонилась перед ней в реверансе, как сделала бы перед королевой Ширландии, надеясь, что до меня здесь бывали другие антиопейки, либо олори самостоятельно узнает в поклоне жест почтения. Едва я и последовавшая моему примеру Натали успели подняться, женщина заговорила:

– Ты здесь одна?

– Нет, олори, – ответила я, надеясь, что не совершу ошибки, обратившись к ней согласно титулу. – Вот моя спутница, мисс Натали Оскотт. Кроме этого, нас сопровождает джентльмен по имени мистер Томас Уикер.

Судя по поджатым губам, мой ответ ее не впечатлил.

– Твое имя. Ты – Изабелла Кэмхерст.

– Да, олори.

Должно быть, мы служили темой для сплетен еще до прибытия.

– Женщины твоего народа принимают родовое имя мужа, так? Значит, этот человек тебе не муж. Ты приехала сюда одна.

Только теперь я поняла, о чем речь.

– Боюсь, мой муж мертв.

Она смерила меня взглядом – по-видимому, в поисках признаков траура или вдовства.

– И его брат не взял тебя в жены?

Вспомнив Мэттью, я едва не расхохоталась в голос.

– Это не в наших обычаях, олори.

Тут мне с запозданием вспомнилось, что в некоторых странах байтисты[4], поклоняющиеся Храму, до сих пор следуют этому обычаю – особенно те, у кого, вдобавок, принято многоженство, но я решила, что владею местным языком не настолько, чтобы заводить разговор на столь сложную тему. Да это было и неважно. В Ширландии такое не принято – этого было довольно.

– М-м-м…

Олори ничем не показала своего отношения к нашим обычаям. Полагаю, она была человеком насквозь политическим – из тех, что никогда не выказывают чувств, если только это не принесет выгоды. Мне она совсем не нравилась, но не скрываются ли за ее сдержанностью некие намерения, которых мне стоит опасаться, я понять не могла.

И тут она задала следующий вопрос, тот самый, который мне задавали десятки – нет, сотни раз в жизни, и неизменно с одним и тем же флёром легкого недоверия:

– Ты здесь ради… драконов?

– Да, – вопрос мог таить в себе все что угодно, но я даже не попыталась скрыть свой энтузиазм. – Мы – ученые… драконознатцы.

На моем йембийском это было ближе всего к ширландскому «натуралисты».

– Но что же здесь изучать? Драконы – не боги и не великие герои. И даже не домашний скот. И не пригодны для войны. Их не обучить ничему полезному. Вы – охотники?

– Боже правый, нет! – вырвалось у меня. – То есть… да, мы с мистером Уикером охотились на драконов. Точнее сказать, охотился он, а я только зарисовывала убитого зверя. Но мы не из тех охотников, о которых, я полагаю, идет речь. Мы не убиваем драконов ради развлечения или трофеев, олори. Мы хотим понять их – их природу, их поведение.

Обычно это наводит собеседников на следующий совершенно непостижимый (для них) вопрос: зачем тратить столько усилий на изучение природы и поведения драконов, если не с целью охоты на них. Но олори Деньу н’Кпама Валейим пришло на ум другое.

– Зарисовывала? Значит, ты – художница?

Вопрос застиг меня врасплох.

– По-видимому, да, – ответила я. – На самом деле я скорее ученый, но рисую и пишу красками. Когда это нужно для работы.

Это очевидно обрадовало олори, хоть я и представить себе не могла, по какой причине. Опустив руки на колени, она удовлетворенно кивнула. Кивок послужил сигналом к окончанию допроса: прочие дамы заговорили, и мы с Натали провели следующие полчаса в приятных (хоть и очень утомительных для ума) разговоров на йембе. Сбежать удалось, лишь сославшись на необходимость отыскать мистера Уикера.

Нас снабдили провожатой, и та провела нас сквозь соты дворца в один из общих дворов. Там, в тени раскидистого дерева, мы нашли мистера Уикера, погруженного в беседу с незнакомым нам человеком.

Я не знала, стоит ли удивляться тому, что его собеседник – антиопеец. Конечно, иностранцы вовсе не сидели взаперти в колониальных кварталах Нсебу, но я не ожидала, что они отыщут нас так быстро. Или это мистер Уикер отыскал его?

Похоже, антиопеец был не из военных. Светловолосый, с рыжеватыми баками, он был одет не в шерстяной мундир, а в свободное, практичное платье из ткани, называемой в Ишнаце «хаки». Его чистая, светлая кожа была покрыта густым бронзовым загаром и изборождена морщинами, хотя на вид ему было не более сорока. Он был подтянут и мускулист, будто атлет, и я представления не имела, кто он такой.

Конечно же, мистер Уикер не оставил меня в неведении. Увидев нас, он поднялся с табурета, а следом за ним поднялся и его собеседник.

– О, миссис Кэмхерст, мисс Оскотт. Рад, что вы смогли присоединиться к нам. Позвольте представить вам мсье Грегуара Велюа.

Ладонь мсье Велюа оказалась жесткой от мозолей, ногти – широкими и тупыми. То была рука рабочего человека. К моему удивлению, когда он заговорил, в его речи зазвучал не тьессинский, а айвершский акцент.

– Мое почтение, миссис Кэмхерст. Рад знакомству, мисс Оскотт. Вашему прибытию предшествовало множество слухов. Вы – вовсе не те, кого я ожидал увидеть.

– Вот как? – ответила я, без видимой причины почувствовав себя слегка уязвленной. Возможно, аудиенция с олори привела меня в дурное расположение духа. – Кого же вы ожидали увидеть?

– Даму куда старше и невзрачнее, – отвечал он с прямотой, присущей, скорее, айвершам, чем тьессинцам. – Я слышал, вы – вдова.

По крайней мере, теперь у меня появилась причина чувствовать себя уязвленной.

– Так и есть, сэр. Но смерть моего мужа никак не может указывать на мой возраст или внешность.

Вместо того, чтобы обидеться, он рассмеялся.

– О, и в самом деле. Но слухи есть слухи, не так ли? Безосновательные предположения лишь ради того, чтобы убить время. Уверен, теперь, когда вы здесь, слухи станут ближе к истине.

Основываясь на жизненном опыте, я искренне надеялась, что не задержусь здесь надолго. Чем иметь дело с людьми в Атуйеме, будь то хоть эриганцы, хоть антиопейцы, я куда охотнее отправилась бы в буш, к драконам.

– А что привело сюда вас, мсье Велюа? Членом одной из ширландских делегаций вы оказаться не можете. К тому же, я узнаю ваш акцент, и он не соответствует тьессинскому обращению «мсье».

– Как и тьессинскому имени. Из тех земель мой отец – он родился в Фонмартре. Знаете этот город? Да, совсем рядом с границей. В юности он эмигрировал и женился на айвершской женщине. И все же я не «герр», а «мсье», так как уже десять лет проживаю в Тьессине и здесь – благодаря щедрости одного тьессинского заказчика.

Я сдвинула брови.

– Вы не ответили на мой вопрос… мсье.

– Мсье Велюа – охотник, – вмешался мистер Уикер.

С запозданием оценив свои слова, я смущенно моргнула: враждебность к нашему антиопейскому собеседнику напомнила мне о моем прежнем поведении в отношении мистера Уикера. Я попыталась смягчить тон.

– Понимаю. Вы здесь для охоты на слонов или на леопардов?

Велюа улыбнулся, как будто наша беседа с самого начала была исключительно дружелюбной.

– Я, миссис Кэмхерст, не пренебрегаю никакой дичью, лишь бы она была как можно опаснее. Какой интерес в охоте без риска? Хаживал я на тигра в Ремате, на медведя в Каатседу, на мамонта в Сиоре. Здесь же я собираюсь поохотиться на слона, леопарда и дракона.

«Вот тебе и дружелюбие», – подумала я.

Зная, что означает напряженность моей осанки, Натали опустила руку мне на плечо. Но это меня не удержало.

– На дракона… Вот как? В таком случае, не могу искренне пожелать вам успеха в этом предприятии. Я не нахожу ничего хорошего в спортивной охоте вообще, а уж тем более – в охоте на драконов. Возможно, вы не осведомлены об этом, сэр – если только не имеете обыкновения читать научные труды, в чем я сомневаюсь, – но во время экспедиции в Выштрану мы…

– Вы открыли траурное поведение среди выштранских горных змеев, – Велюа поджал губы, но тон его почти не утратил прежнего дружелюбия. – Я действительно читаю научные труды, миссис Кэмхерст, когда дело касается крупных животных. Хороший охотник должен знать свою дичь.

– Они – не просто дичь, – сказала я сквозь стиснутые зубы. – Безмерно жаль, что вы готовы убивать их всего лишь ради когтей и клыков.

«Безмерно жаль» было весьма и весьма далеко от того, что я хотела сказать, но ширландская вежливость заставила сдержать язык. Теперь, многие годы спустя, я говорю то, что думаю, без малейших угрызений совести.

Да, это правда: мне и моим спутникам приходилось убивать драконов в ходе исследований, а порой даже в целях исследований. Но еще до того, как у меня возникли сомнения в этой практике, я всей душой ненавидела охоту ради трофеев, считавшуюся в те времена (а в некоторых странах и до сих пор считающуюся) прекрасным проявлением мужской доблести. И ведь как редко подобные люди охотятся на зловредных животных, на самом деле досаждающих простому народу! Если они охотятся на лис, то речь идет о лисах, специально отловленных для этой цели и выпущенных в милый ухоженный парк, а не о тех, что таскают кур у крестьян, живущих за оградой этого парка.