Роман Артемьев - Селеста Страница 17

Поганка-судьба любит такие моменты.

В маленьком дворике перед монастырем маячил Артак, при виде вошедшей Аларики вскочивший на ноги и с решительным видом направившийся к ней. Злобно взглянув на Селесту, мужчина тем не менее ничего ей не сказал и обратился к старшей девушке. Видимо, решил окончательно прояснить отношения с бывшей любовницей.

– Мы не могли бы переговорить? – Еще один взгляд в сторону. – Наедине.

– Конечно, – кивнула Аларика. Ей тоже надоела неопределенность, поэтому в ответ на немой вопрос подруги она успокаивающе улыбнулась: – Селеста, я вскоре подойду. Если хочешь, подожди в моей келье, почитай Священные Свитки. Они на столике.

– Хорошо.

Артак проводил взглядом удаляющуюся Селесту, затем, перестав слышать ее шаги, круто развернулся. Он давно собирался поговорить с внезапно охладевшей к нему возлюбленной. Впрочем, живописец в глубине души признавал искусственность их отношений, основанную скорее на общем прошлом и схожести интересов, нежели на искренних чувствах. Они сошлись вовсе не потому, что любили друг друга. Просто оба – люди искусства – могли поговорить на общие темы, у них нашлось несколько совместных знакомых из прошлой жизни, они даже фразы строили одинаково. Словом, им было что вспомнить. С первой встречи они инстинктивно потянулись друг к другу, и общая постель стала лишним знаком симпатии, не более. И мужчина и женщина надеялись обрести друг в друге поддержку, искали опору в новом жестоком мире. К сожалению, Аларика не сразу поняла, насколько сильно ее друг зависит от религии. Поначалу его разговоры о скором конце света казались ей обычным явлением: она слышала подобные повсюду последние два года. Возможно, она сама стала бы верной последовательницей Карлона, если бы жрец не оттолкнул ее своей холодностью.

Некоторая доля экзальтации, повышенная чувствительность свойственна всем творцам. Умение выражать эмоции рука об руку идет с тонкой душевной организацией и повышенной интуицией. Почему Аларика отшатнулась от наставника своего любовника, она не сумела бы сказать и сама. Не смогла ему довериться – и все. В какой-то момент, на невидимом и неощутимом перекрестке судеб, Карлон допустил ошибку – маленькую, совсем ничтожную. Бросил, сам не сознавая того, лишнюю крупинку на противоположную чашу весов.

Иногда достаточно даже не слова – взгляда, чтобы двое существ стали врагами.

Первая же дерзость обернулась для нее наказанием. Три ночи в камере, без крови, три наполненные усиливающейся болью ночи. И жуткое осознание колючей истины: Артак не собирается ей помогать. Каждый вечер он приходил и с жаром объяснял, как нехорошо она поступила, яростно убеждал ее в правоте наставника, уговаривал раскаяться, извиниться. Она сломалась, молила о пощаде. Ее выпустили, она бунтовала вновь – и вновь плакала в каменной камере, высасывая собственную кровь в напрасных попытках заглушить голод.

Всякий раз, стоило девушке выйти из заточения, Артак заботливо опекал ее. Провожал на охоту, сдерживал попытки наброситься на заведомо сильного противника, приносил пойманную и оглушенную добычу. Потом помогал добраться до кельи, ругая ее непонятливость. Зачем она нарушает приказы старшего брата? Ведь он желает ей только добра. Насколько беспощаден Артак был с людьми, выполняя «очищение» с эффективностью механизма, без тени сомнения, настолько же он нежно и старательно заботился о раненой подруге.

Ему нравилось чувствовать себя сильным и мудрым.

– Ты избегаешь меня.

– Разве? – Аларика удивленно захлопала ресницами. – Мне казалось, это ты не хочешь меня видеть.

– Не говори глупостей. Всякий раз, стоит мне подойти, ты куда-то торопишься.

– Да? Сегодня вечером я никуда не спешила. И что ты мне ответил?

– Ты же знаешь: завтра состоится жертвоприношение! – возмутился Артак. – Старший брат поручил мне найти банду подходящих размеров. Это большая честь – выбирать, чей настал черед войти в царство Тьмы!

Женщина вздохнула, сгорбилась, словно под невидимым грузом.

– Именно так… – Ее голос прозвучал по сравнению с предыдущими словами странно тихо. – Для Карлона время у тебя всегда находится.

– Конечно. Как же иначе? – удивился восставший. – Устами наставника гласит сам Господин, его приказы должны выполняться незамедлительно. Или ты до сих пор продолжаешь упорствовать и сомневаться в истинности его слов? Аларика, сколько можно?! Мне больно видеть, как ты подвергаешь опасности свою душу.

– Убивать людей, чтобы стать святыми?

Непонятно, прозвучал сарказм в последних словах Аларики или нет. Артак решил, что ему показалось, и с жаром уточнил:

– Святыми Тьмы! Да, наш удел тяжел, но кому еще вершить волю его?

– Хватит, Артак, – устало вздохнула бывшая певица. – Мы собирались говорить не о Карлоне или Господине. А о нас с тобой. Так чего ты хочешь?

Мужчина помолчал. Смена темы не пришлась ему по вкусу, но он все-таки ответил:

– Я просто хочу, чтобы наши отношения стали прежними. Ты не желаешь меня видеть, избегаешь встреч, часто уходишь из монастыря. Я мог бы понять необходимость охоты – если бы ты не охотилась каждый день. Опять же твое сближение с Селестой вызывает тревогу: в этой девушке есть нечто странное.

– Ты полагаешь, я должна общаться с Палтином? – На сей раз в вопросе действительно слышалась ирония.

Артак смутился:

– Нет, конечно. Брат Палтин верно служит Господину…

– Однако убитые им люди перед смертью сильно страдают. Это ты хотел сказать?

– Нет, просто… Тебе действительно не стоит иметь с ним дел.

– Да уж конечно! Ганн и Тик отпадают. Селеста же, хоть и потеряла память, умна, с ней интересно беседовать. Она обладает хорошими манерами, дружелюбна, возможно, ты был прав, предположив ее высокое происхождение. И уж во всяком случае никаких странностей в ней я не заметила.

Насчет странностей Аларика покривила душой: в поведении новой подруги таковых хватало. Взять хотя бы упорное нежелание объяснять чуму божественной волей и поиск рациональных, «земных» версий катастрофы. Среди ее знакомых никто, кроме Селесты, не сомневался в мистической природе постигшей людей кары. Или язык – манера разговора и построения фраз Селесты скорее подошли бы иностранке, хотя говорила она без акцента. Но женщина лучше откусила бы себе язык, чем признала правоту Артака.

– Старший брат считает, она слаба в вере, – хмуро поведал мужчина.

– Вот как? – внезапно заинтересовалась Аларика. – У него есть основания для такого серьезного обвинения?

Андрей сумел сохранить спокойное выражение лица при встрече с Артаком, хотя ему пришлось поскорее уйти, чтобы скрыть широкую улыбку. Что ж, этого следовало ожидать: отвергнутый герой-любовник пытается вернуть неверную возлюбленную. Декорации, правда, несколько мрачноваты, но уж какие есть. Ничего парню не светит. Аларика слишком любит жизнь, в то время как он пропитался философией гибели. Будем надеяться, женщина понимает, насколько сейчас им невыгоден скандал. Она умна, вот только заносит ее иногда.

Хорошо бы посидеть в монастыре еще пару недель. Относительная безопасность плюс возможность более-менее комфортного существования – пока что большего не надо. За это время можно разведать ближайшие к порту кварталы, выяснить график патрулирования стражей, подготовить пару надежных ухоронок. Чем черт не шутит, вдруг получится завести агента среди людей? Голубая мечта, недостижимая рядом с фанатичными упырями. Люди – единственный источник информации о возможных путях к возвращению домой, общаться с ними необходимо. Мысли о глупости всех грядущих действий Андрей старательно гнал прочь: застрять в ином мире, да еще в женском, твою мать, теле ему совсем не улыбалось.

– Сестра Селеста… – Вкрадчивый голос заставил девушку непроизвольно напрячься. – Сестра, не пройдешь ли ты в храм? Я хотел бы поговорить с тобой о завтрашнем дне.

В последнюю неделю общение со жрецом удалось свести к минимуму, но долго так продолжаться не могло. Карлон полагал своим долгом заботиться о душах всех членов общины. Тем более глупо надеяться, что он обойдет вниманием потенциальную «паршивую овцу», особенно перед намеченной на завтра большой охотой.

– Старший брат? – Андрей поклонился сначала каменному кресту, затем принял благословение священника. Внешней стороной местные обряды чем-то походили на христианские, по крайней мере, крестились почти так же. С другой стороны, отличий при более глубоком знакомстве с религией набралось значительно больше. – Вы чего-то хотели?

– Да, сестра. В невыразимой милости своей Господин явил мне откровение. Великая честь дарована тебе!

Пока жрец держал торжественную паузу, в голове стоявшей перед ним девушки лихорадочно проносились мысли. Итак, он что-то задумал, для него нормально объявлять собственные измышления голосом бога. Но что конкретно?