Алла Несгорова - Я, дракон (сборник) Страница 18

Драконов не было видно.

– Эй, где вы? – шепнул Карл, опасаясь привлечь внимание обитателей замка.

Никто не отозвался.

Карл подумал, что драконы остались за стеной или, что еще хуже, рухнули вместе с мостом, но едва он почувствовал страх за их судьбу, как вдруг проснувшаяся внутри интуиция подсказала: они подчинились хозяину, они внутри тебя самого – там, где и полагается быть дисциплинированным драконам.

Карл успокоился и огорчился одновременно. Да, теперь он не переживал за своих драконов, но одиночество – не лучший попутчик в чужом жутковатом мире.

Дверь оказалась не заперта. Карл, стараясь ступать как можно тише, вошел в просторную залу, в центре которой стояла укрытая балдахином кровать. В каждом из канделябров, что висели в простенках множества больших окон этой круглой комнаты, горело по одной свече. На легкой ткани балдахина оттенялся женский силуэт. Тень сидела на краю постели, чесала длинные волосы гребнем и тихо напевала.

Карл подумал, что ему не следует тут находиться, что это бестактно и даже низко – вламываться среди ночи в комнату незнакомой женщины, пялиться на ее постель, на саму хозяйку. Он решил немедля уйти, но, повернувшись к двери… к тому месту, где минуту назад была дверь, он застал огромный, в полный рост, портрет супружеской пары фон Тирлиц: Ульрики Аннеты и его – Карла Вильгельма. Дверь же почему-то оказалась в совершенно другом месте, но идти к ней Карл уже не стремился.

Он вдруг понял, что все волшебство этой ночи: драконы и дракончики, исчезающий и ведущий в стену веревочный мост, в тысячи раз сокращенное расстояние между их родовыми замками, – все это часть какого-то сложного плана, что все это устроено для того, чтобы он смог попасть сюда, в комнату собственной жены… Но зачем? Для чего? Ведь он мог в любой день явиться сюда верхом или в карете, как подобает барону. Возможно, разгадка тайны утраченного рассудка находится сейчас в этой комнате или в самой Ульрике? Вполне может быть, что лишь взявшись за руки и отправившись в путь, сообща они найдут способ решить проблему? А, может, сегодня именно та единственная в жизни ночь, в которую возможны чудеса?

Карл кашлянул, чтобы привлечь внимание Ульрики. Пение прервалось.

– Кто там? – настороженно спросила она. Тень на ткани балдахина отложила гребень и напряженно замерла.

– Карл Вильгельм, ваш муж, сударыня, – как можно мягче отозвался он.

Тень вздрогнула, вскочила, но тут же села вновь, схватилась руками за голову, что-то прошептала.

– Это так неожиданно… – донеслось растерянное. – Право, вам стоило предупредить о визите…

Тень снова на мгновение вскочила, в руке появилось что-то, что могло быть зеркалом.

– Простите, Ульрика, я не желал вас беспокоить в такое время… но случилось столь неожиданное… – начал Карл и осекся, не зная как объяснить свое появление в этой комнате и при этом не выглядеть полоумным фантазером; ведь расскажи он все как есть, то впору и его признать утратившим рассудок. Он решил не продолжать, оправдав молчанье сдержанностью.

– Но как вы сумели войти без доклада? – и Ульрика показалась, наконец, из-за занавесей балдахина.

Карл снова не нашелся что ответить, а взгляда отвести уже не смог. Пред ним явилась красавица с большими, глубокими глазами, дно которых было словно усыпано изумрудами; ее длинные золотисто-каштановые волосы, походили на растревоженное бурей поле спелой ржи. Красота в простоте, изящество в естественности, очарование в добродетели. Карл никогда прежде не видел Ульрику такой: босоногой, в простой, до пят, ночной рубашке, не особо скрывающей женские изгибы и выпуклости. Он помнил ее совсем другой.

Все эти корсетные платья и дурацкие парики с буклями, пудра и мушки на лицах, театрально-манерные жесты, натренированные у зеркала вздохи и ахи превращают человека в некое подобие куклы! Какое удивительное чудо, что ему удалось увидеть это женщину в ее настоящем облике…

– Ну что же вы молчите? – окликнула его Ульрика.

– Я… – Карл смутился, даже покраснел. – Вы знаете… Нынешняя ночь… Мне говорили, вы тоже видели их… В общем, я прибыл необычным способом, сударыня. Прошел сквозь стену, если вы в состоянии мне поверить. Вот здесь, у входа в вашу спальню…

– Так вас привели ко мне драконы? – прямо спросила Ульрика.

Она совсем не удивилась словам Карла, а лишь улыбнулась, столь искренне и доброжелательно, что Карл почувствовал облегчение.

– Да, – ответил он. – Я так понимаю, что видеть их дано не каждому, а тем, кто видел, лучше промолчать. Но если вы об этом знаете нечто и разделяете со мной бремя умения видеть скрытое, то я теперь могу смело признаться.

– Ну, слава богу, больше я не одинока в мире, – проговорила Ульрика. – Вы правы, Карл, в том, что я тоже принадлежу к умеющим видеть драконов. Однако все они при мне, и я их не теряла.

– Выходит, что я ошибался, отправляясь на их поиски. Впрочем, что-то все равно не так, да? Ведь зачем-то я был нужен? Ясно, что наши отцы не случайно предназначили нас друг другу. Раньше я полагал, что речь лишь об обычнейшем устройстве будущности их детей, то есть нас с вами, но теперь догадываюсь… Впрочем, нет, я совершенно не в силах догадаться, что все это значит.

– Я понимаю, – улыбнулась Ульрика. – Вы о Пилонах слышали, друг мой?

Карл изумился.

– Разве, припоминаю что-то из детства… Отец сказал вроде бы, что эти рыцари способны победить трехглавого дракона…

– Рыцари, говорите? Победить дракона? – Ульрика рассмеялась. – Пойдемте, Карл, вам нужно многое узнать, – она протянула ему руку, и он принял ее так, как словно это была та самая заветная алая роза – награда прекраснейшей из принцесс победившему в поединке рыцарю. С такой нежностью и трепетом он никогда прежде не принимал женской руки. Карл вдруг осознал, что влюблен. Самым дурацким образом влюблен в собственную жену, которую еще вчера в глубине души считал самым ненужным ему человеком на всей земле…

– Ну что же вы замерли? Идемте! Или вы страшитесь? – Ульрика потянула Карла к их портрету. И он пошел за ней. В эту минуту он готов был идти куда угодно, лишь бы не выпустить драгоценную награду – теплую и нежную руку Ульрики.

– Да, старый добрый Томас, – едва слышно проговорил Карл. – Наверно это и называют любовью.

Ульрика отчетливо слышала каждое произнесенное Карлом слово. Она лишь на миг замерла, удивленно взглянула на супруга, и ее лицо озарилось счастьем. Она ускорила шаг, таща Карла за собой, не дав сообразить, что они с легкостью прошли не только сквозь портрет, но и сквозь стену.

Яркий солнечный свет заставил Карла на миг прикрыть глаза, но когда он их открыл, то изумлению не было предела. Ульрика так и держала Карла за руку, а оказались они на вершине необыкновенно высокой опоры, от которой в три стороны расходились веревочные мосты, и все три обрывались не далее, чем в пяти шагах, но почему-то не провисали, а оставались натянутыми. Там, куда устремлялся один из мостов, насколько хватало взгляда, Карл видел залитый светом, утопающий в зелени хрустальный город. Он необычайно отчетливо мог разглядеть людей в разноцветных одеждах, гуляющих по красивым мощеным улицам-аллеям, смотрел на белоснежные лодки с парусами, бороздящие воды обрамленного в каменные берега озера. Жизнь там казалась легкой и беззаботной, это был город мечты из мира счастливых снов, что иногда посещали Карла, и с которыми он так неохотно расставался по утрам.

Ульрика ничего не говорила. Она позволила Карлу осмотреться – прочувствовать, понять увиденное. Сама же она не наслаждалась созерцанием красот хрустального города, а, прикрыв глаза, казалось, впитывала в себя нечто более тонкое, что Карл едва-едва чувствовал, но осознать пока не был готов.

Противоположный мост вел в сторону, где все казалось серым, тусклым и до боли знакомым: темные замки, окруженные наполненными водой рвами, убогие крестьянские домишки, ползущие там и сям по ухабам телеги, брички и кареты, запряженные усталыми лошадьми. Карлу не нужно было всматриваться, чтобы увидеть боль и отчаяние, обиду и горечь, уничижение, изворотливость, лицемерие и гордыню… все это витало в воздухе, словно ядовитый дым. Карл физически ощутил желание этих несчастных людей переехать в хрустальный город, но, к своему удивлению, он почувствовал не меньшую тягу жителей волшебного города грез перейти на противоположную сторону, чтобы оказаться именно там, откуда так стремятся уйти первые. Это удивило Карла. Он хорошо понимал, как можно хотеть попасть в город, подобный раю, но обратно?! Он вопросительно посмотрел на Ульрику.

– Сколько времени вам нужно, чтобы пресытиться полным бездельем? – словно читая мысли Карла, спросила Ульрика, не открывая глаз. – Год? Два? Пять? А если всю жизнь не происходит ровным счетом ничего? Совсем ничего: похожие один на другой дни, недели, месяцы…