Вячеслав Куприянов - Клуб любителей фантастики, 2003 Страница 25

— Простите. Собаку не видели? Колли.

— Сказали, что к реке побежала, — я пожал плечами.

— Кто сказал? — удивился парень.

— Майор какой-то. Здесь военные. Вон там, за зеленым домом. Целая контора их там.

— Да? — он вздохнул — Что ж они ее не поймали? Она ведь глупая. Где теперь искать?.. Дочка с ума сойдет.

Я сочувствую каждому, у кого есть дочка. Наверно, потому, что у меня ее нет.

— Давайте помогу, — я улыбнулся парню. Тот посмотрел благодарно и вдруг протянул руку:

— Володя.

— Кирилл, — представился я.

Асфальтированная дорожка оборвалась, и шли мы теперь по грязной, втоптанной в землю щебенке. За глухим бетонным забором то оживал, то затихал отбойный молоток, и это мешало разговаривать.

— Что здесь было? — спросил я.

— А Бог его знает, — Володя пожал плечами — Мы недавно переехали. Может, с полгода. Никогда не интересовался. А Лялька, наверное, так и не привыкла… Собака, — пояснил он. — Поводок отцепился. Она и рванула, дуреха.

Справа река, мутная и темная, ползла куда-то в голых берегах. Я увидел горы песка, ржавый кран, змейку тропинки. Покинутый яблоневый сад в отдалении, остатки деревянного дома. Непонятные строения с забитыми окнами. А совсем уже далеко кто-то нарисовал на осеннем небе башенку с антенной на крыше.

— Ляля! — громко позвал Володя и пронзительно свистнул.

И тут игрушка, о которой я забыл, ворохнулась в кармане, заставив меня мгновенно облиться потом от испуга.

— Еще раз попробуйте, — почти шепотом попросил я. — Если она здесь, она должна прибежать.

Парень кивнул и свистнул снова, а я ждал, холодея спиной, вот этого неживого шевеления — и дождался. Даже сердце на секунду сбилось. Страшно было достать, вообще дотронуться, но и в кармане — немыслимо. Вдруг укусит?.. Бред какой. Но кто знает?

Осторожно вынул и положил на старую бетонную плиту у дорожки. Володя не заметил, высматривая собаку, а я обернулся только один раз — проверить. Вытер платком вспотевшие руки.

Собака выскочила неожиданно, еще раз заставив меня вздрогнуть, и, пока Володя ласково ругал ее, прилаживая поводок к ошейнику она все время ерзала и скулила, косясь на медленную реку и песок.

…Не надо было насвистывать, высматривая в переплетении ветвей позднюю антоновку. Ляля коротко залаяла, дернувшись, и тут же жухлая травка у моей ноги ожила, покатился камешек, но ничего не случилось — ни крысиного прыжка, ни цепкого карабканья по штанине. Володя весело рассказывал анекдоты про Вовочку. Вдалеке, у песчаных куч, кто-то шел, сунув руки в карманы куртки и глядя себе под ноги. По реке невыносимо медленно ползла баржа, издавая натужно-жалобные звуки. Дождь зарядил.

И мы разошлись.

Дома, вечером, падчерица пристально поглядела на меня и подошла с вопросом:

— Папа, ты сегодня где-нибудь гулял?

Она странная. И даже не то удивляет, что иногда она читает мысли, и не то, что для пятнадцати лет — не в меру серьезна. Дети — разные. Но у нее — и только у нее — всегда такой вид, словно она знает все твои секреты. Читает тебя, как книгу, глядя умным глазом в мощную лупу.

— Да, гулял, — я прислушался к шагам Алины на кухне.

— Значит, это был ты, — удовлетворенно кивнула падчерица. — А я еще подумала куртка знакомая.

— Интересно, — я внимательно посмотрел ей в глаза. — А ты…

— Только, папа, — она не дала мне договорить, — зря ты туда пошел. Один раз пошел — и еще пойдешь. Заразное место. На черта тебе это надо?.. Ладно — сопляки. Это их дело. А ты взрослый. Тебе тяжело будет. А я тебя потеряю.

— Деточка моя. — я погладил ее по щеке. — Ну, ты что? Как это?

— Так это, — она вывернулась, но тут же обняла меня и положила голову на плечо. — Не ходи больше. Затянет.

— Хочешь, вместе пойдем, — предложил я — В субботу. Давай? Ты мне расскажешь про эти места. Ты же все знаешь.

— Вот-вот, — она грустно отстранилась. — Уже затянуло. — Пошла к двери, обернулась: — Ничего я тебе не расскажу.

— Почему ты не хочешь пойти вместе? — я почти расстроился.

Ушла. Вместо нее появилась Алина, уселась в кресло с чашкой чая и посмотрела с легким вызовом.

— А я очень хорошо провела день.

— Не обижайся на меня, — попросил я. — Мне нужно было развеяться.

— Что не так, Кирилл? — она грустно приподняла брови. — Я вроде не очень нудная супруга. По карманам у тебя не шарю. В душу к тебе не лезу. Ну, может… может, я иногда бываю не права. Но если ты просто гулял… просто!., неужели ты не мог взять меня с собой?

Я присел перед ней на корточки:

— Ты не нудная. Это я, наверное, нудный. Не могу придумать, чем нам развлечься.

— Расскажи, — попросила она.

И я рассказал. Алина слушала очень внимательно, не сводя с меня глаз и забыв о своем чае. Еще никогда она не слушала меня так.

— Вот, — зачем-то добавил я, закончив.

Нервно сглотнула, провела рукой по глазам:

— Боже мой.

— Да ладно, не вникай, — я беспечно махнул рукой. — Может, показалось.

— Показалось, — повторила Алина. — А ты знаешь, Кирилл, что у нашего дворника нет никакой дочери?

— Значит, она мне просто наврала, — я поморщился. — Дети это любят, ты же знаешь…

Алина обожает торчать в ванной, и это хорошо, потому что в начале десятого вечера мне вдруг до безумия захотелось включить приемник. Вопрос сложился в голове мгновенно, и я надавил на кнопку, мысленно проговорив: «Что это было сегодня?».

Передавали какую-то радиопьесу, и женский голос, полный мольбы и отчаяния, почти крикнул из гулкого эфира: «Как ты мог! Ну, как ты мог бросить меня совершенно одну в этих жутких местах?!».

Вот так. С этого мои мучения и начались.

Я говорил вам, что не люблю свою работу?

В понедельник я высидел там только до обеда — больше не смог. Компьютер с незаконченным отчетом за октябрь вызывал такую тошноту, что я не выдержал и, зло ткнув кнопку «POWER», пошел к начальнику. Старательно строя рожи, отпросился к зубному врачу, запрыгнул в подошедший автобус и поехал. Ливень был такой, что я назвал бы его тропическим, не будь он по-осеннему холодным и тоскливым. Автобус шел полупустой, пассажиры зевали.

Я надеялся — отпустит, если прийти еще раз. Тревога, томление, зуд в душе — все пройдет. Перестанет терзать мысль, что я что-то потерял в царстве вымерших жилищ.

Сырую землю развезло в кашу, и мокрый сад стал недосягаем. Башенка скрылась в тумане, а песчаные горы потемнели и словно приблизились — рукой подать.

Надежда угасла сразу же, как только я увидел бетонную плиту. Ничего на ней не было, только листья прилипли, и дождь истязал их бесконечно. Я посвистел. Ни шороха. Только равномерный дождевой шум.

Рискуя напрочь испортить ботинки, я походил, озираясь. Пробрался к непонятному зданию, похожему на трансформаторную будку, дернул дверь. Она неожиданно подалась, и я замер перед темным дверным проемом, из которого тянуло нежилой плесенью. Снова посвистел, прислушиваясь. Войти?..

— Почему ты не отзываешься? — неожиданно для самого себя вслух спросил я. — Вот он я. Здесь. Я же тебя купил. Иди ко мне.

Сзади хрустнуло, и я повернулся так резко, что чуть не грохнулся на скользкой грязи. Никого не было. Рассмотрел каждую травинку. Снова заговорил.

— Эй! Ты слышишь меня?.. Я, наверно, выгляжу идиотом. Да? Стою и разговариваю неизвестно с кем.

Тишина.

— Иди сюда, — повторил я. — Что тебе тут делать? Погода паршивая. Скоро снег выпадет… Ты злишься на меня, чтоя вчера тебя бросил? Да я просто испугался, понимаешь?

Очень тихо, тоненько и далеко что-то пискнуло, как электронные часы. Или пейджер. Я всмотрелся, но разве увидишь в такой ливень?

— Иди, — почти умоляюще сказал я. — Домой пойдем. Иди и не бойся, я тебя сыну не дам и даже не покажу.

— Папа! — громко позвали откуда-то со стороны, и я шарахнулся от испуга прежде, чем понял, что это всего лишь дочь моей Алины. В блестящей от воды черной куртке и резиновых сапогах.

И тут же по траве унесся прочь мокрый шелест — вдаль, к яблоням.

— С кем ты разговаривал, папа? — глаза удивленные и тревожные. Кто-то сказал про мою падчерицу — «взгляд предчувствия войны». Очень точно.

— А ты всегда гуляешь тут после школы? — сердито спросил я.

— Хорошо, — она вздохнула. — Не будем друг друга допрашивать. Я, кстати, в школе сегодня вообще не была. То есть, была, утром, но кто-то позвонил в милицию, что у нас заложена бомба. И всех разогнали. Не веришь — проверь.

— Верю, — я подошел. — Идиотов кругом навалом.

— Твой сын, — равнодушно сказала она. — Я знаю.

— Да?.. — мне было не до сына. — Слушай, давай пройдемся. Поговорить надо.

Она выслушала молча. Мы стояли под козырьком нежилого подъезда, сверху текла холодная вода. Откуда-то несло мерзкой резиновой гарью.