Сергей Степаненко - Три кольца небесной сферы Страница 35

– Очнулся, парень! – басит Доро Великолепный, бережно поднимая меня на руки. – Значит, жить будешь… Сейчас я тебя к лекарю снесу; ты, главное, – не помирай, слышишь? Не смей помирать!

– Не надо лекаря, старик… – кашляю я, ощущая во рту кровь. – Где моя сумка?

– Тут она, – трясет Доро перед носом мой рюкзак, в его лапище кажущийся совсем небольшим, – в сохранности!

– Открой… – слова даются все тяжелее, на грудь давит, будто чугунную гирю положили, – там пузырек… дай…

Доро торопливо копается в рюкзаке, наконец торжествующе взрыкивает и протягивает мне флакон «последнего шанса». Открываю рот, тянусь к горлышку… Глоток, еще глоток… Все тело вдруг скручивает мощная судорога боли, в груди расцветает огненный цветок жара, руки и ноги нещадно выкручивает. Но я знаю, что это пройдет, теперь я выживу. Надо мной склонилось озабоченное лицо Доро, в зубах торчит зажатая пробка от пузырька.

– Ты чего это, парень? – выплюнул он пробку в снег. – Ты помирать не вздумай!

– Небо, Доро! Погляди на небо…

Лохматая башка здоровяка удивленно задирается, и он падает в сугроб рядом.

– У тебя получилось, парень… – слышу я его изумленный голос; повернуть голову сил пока нет, – у тебя все получилось!

Я не ответил, глядя в хмурое небо и улыбаясь. Там, выстроившись клином, улетали драконы, покидая Халлидарр навсегда.

– Твою ж так, старый! Нельзя аккуратнее? Ты же мне глаз чуть не выколол своей иглой!

– И выколю, если будешь дергаться, – спокойно ответил Доро, штопая мне кривой иглой порванную драконом щеку. Обреченно вздохнув, я закрыл глаза, предоставив самозваному эскулапу дальше измываться надо мной.

Я лежал на простом деревянном топчане, устеленном какими-то шкурами, и не сказать что мягкими. Рядом на лавке восседал Доро, на полу – миска с источающим дурманящий аромат отваром, куда этот садист перед операцией опустил грубую нить. Вроде как продезинфицировал. На самом деле там что-то вроде наркотика, иначе как объяснить, что от пара у меня кружится голова, а перед глазами все расплывается? И от швов по коже распространяются приятное тепло и онемение – никакой боли. Анестезия местного, блин, розлива… Вот уже два дня, как я отлеживаюсь в берлоге моего спасителя, точнее – в схроне. Дело в том, что Доро Великолепный, как он мне когда-то представился в одном трактире – разбойник. Самый натуральный бандит, у него даже шайка своя была, пока к ним не прибился новичок. Кто же знал, что он перевертышем окажется, и в одну совсем не прекрасную ночь просто вырежет на фиг все разбойничье гнездо. Выжил только Доро, но какой ценой ему это далось – вспоминать не любит. Судя по глубоким следам от клыков на ручке тяжелого боевого топора и явной хромоте, победа далась не просто.

Прямо на полу, в обложенном камнями очаге, горит огонь, над ним подставляет закопченные бока оранжевым языкам пламени пузатый котел. С потолка свисают пучки незнакомых трав и связки сушеных грибов. В дальнем углу я разглядел массивный сундук, там же свалены в кучу различные клинки, булавы, топоры и прочий колюще-режущий инвентарь, укрытый кольчугой. Грубо, но надежно сколоченный стол у стены. Пол, усыпанный сухим сеном. Вот и все, что мне видно со своей койки. Впрочем, сейчас у меня перед глазами мелькают волосатые ручищи Доро. Подозреваю, что мы все еще в горах, в какой-нибудь пещере.

– Все, Гроза Драконов, готово. Через недельку будешь как новенький, раз уж на тебе все заживает как на собаке.

Ага, заживает, как же! Если бы не «последний шанс», подаренный друзьями, помер бы я в горах еще два дня назад, это уж точно. А так – ничего, прихожу в себя понемногу… Доро поднялся со стула и, забрав свои пыточные орудия, ушел куда-то. Вернулся спустя минуту, с другой миской.

– На вот, герой, попей.

Губ коснулся горячий край глиняной миски, и в рот полился, обжигая, крепчайший бульон. Я пил с жадностью умирающего от жажды, глотал почти кипяток, не замечая этого. Какая разница, если я голоден, а это вкусно? Пока я пил, Доро заботливо поддерживал меня под спину. Наконец миска опустела, я обессиленно упал на ложе. К приятному теплу в животе добавилась тяжесть в веках.

– Спать хочешь? – пророкотало над ухом, я чуть заметно кивнул. – Это правильно, во сне силы возвращаются. Спи, Арчи.

Веки сомкнулись сами собой.

Встать я смог где-то на шестой день. Откинув шкуру, сел на ложе, свесив ноги. Может, я и дальше бы лежал, но проснулся зверский голод, а Доро куда-то подевался. Да и по малой надобности сходить не мешало бы… Осторожно встал, колени предательски дрогнули, я схватился за лавку, чтоб не упасть. Э нет, так не годится! Какой я мужчина, если выйти по нужде не могу? Постоял, ожидая, когда пройдет внезапное головокружение, и осмотрелся. Прислоненное к стене копье сразу приковало взгляд: вот то, что надо. Сделал шаг вперед, колени подкосились окончательно, и я, взмахнув руками, упал. Хм… облом. Кое-как отжался от пола, встав на четвереньки, и максимально шустро пополз к копью. Не дай Мастер, Доро войдет в схрон и узрит великого героя в таком непотребном виде. Бодро доскакав на четвереньках до стены, ухватился за древко копья и с трудом встал. Ух… Снова головокружение, но я знал, что это скоро пройдет, и лишь крепче сжал древко. Ну чисто дед с палкой… К выходу из схрона дошел уже куда увереннее. Кстати, а ведь в очаге не дрова горят, а камни вроде угля. То-то я смотрю, что дыма нет… Как я и думал, вход в пещеру зарос кустарником, со стороны фиг заметишь. Да и вообще, кустики – это замечательно. Особенно в моем случае…

Кое-как разобравшись с тесемкой на штанах, справил малую нужду. Уф… Откуда-то сверху посыпался снег, от мощного толчка в спину я улетел прямо в мокрый куст. Сзади раздался глухой удар о землю, я перевернулся на спину, выставив перед собой копье. Тут же руки тряхнуло, небо закрыла серая масса, а грудь придавило тяжелым. Перед глазами мелькнули круглые желтые глаза, щелкнули страшные челюсти. В нос ударил тяжелый маслянистый дух хищника. Я выпустил ставшее мокрым и горячим от крови копье и вцепился в морду зверя, удерживая ее на вытянутых руках. Здоровенный снежный кот, вот кто напал на меня. Круглая оскаленная морда, с круглыми же ушами, густой серый мех, в который я судорожно вцепился, и жуткий запах… Широкие передние лапы легли мне на грудь, я почувствовал, как скрипит под когтями кожаная куртка. В живот уперлось что-то, стало ясно: еще миг, и меня просто выпотрошат. Рывком завалился на бок, спихивая с себя хищника. Правое плечо и грудь обожгло болью, но я уже шустро откатился в сторону. Куда только делась недавняя слабость! На исходящем паром алом снегу, визжа, бился в агонии нанизанный на копье, как жук на булавку, снежный кот, взбивая мокрый снег лапами. Я поглядел вверх, на уступ, с которого зверь прыгнул на меня. Да уж… Если б не осыпавшийся с уступа снег, зверь нипочем бы не промахнулся, и лежать бы мне со сломанным хребтом. Вот уж действительно повезло… На раны я обратил внимание, только когда кровь начала стекать по рукам, срываясь каплями с пальцев. Надо срочно перевязываться, иначе кровью истеку. Не обращая больше внимания на издыхающего хищника, скинул куртку на снег и, усевшись на нее, принялся стаскивать рубаху. Методично порвал на ленты, отодрал от ближайшего валуна пару кусков мха и, положив прямо на раны, начал перевязку. Конечно, получалось из рук вон плохо, но я справился.

– Ах ты ж г’рох безмозглый, куда вылез!! – проревело над ухом.

Доро, с длинным луком за спиной, проломился сквозь молодой кустарник, словно пещерный медведь, и теперь стоял возле меня, тяжело дыша. На широком ремне болтались две увесистые птички, в руке чуть подрагивал широкий охотничий нож.

– Ну не в пещере же мне мочиться… – пожал плечами я и тут же зашипел от боли при этом неосторожном движении.

Доро метнул в меня свирепый взгляд и подошел к замершей туше. Ухватив за хвост, развернул.

– Силен, бродяга! – искренне восхитился старый разбойник. – Еще позавчера с лавки не вставал, а сегодня талла’ша завалил!

– Он первый начал.

Жутко болела отбитая спина, израненные грудь и плечо, вдобавок закружилась голова. Доро наконец заметил мое состояние и, крепко подхватив под локти, повел обратно в схрон.

Не успел я улечься на койку, как глаза сами собой закрылись. Ну и начался денек, Бесформенный его побери!

На следующий день я уже вполне сносно перемещался. Раны, нанесенные талла’шем, Доро промыл все тем же дурманящим отваром и перевязал чистой тряпицей. То ли мне повезло, то ли средство действительно работает, но у меня даже воспаления не было. Щека, кстати, тоже успешно заживала, хотя пока и мешала жевать. Чем я, собственно, сейчас и занимался, поглощая горячий суп из тех самых принесенных Доро птиц. Сам разбойник увлеченно тыкал пальцем в натянутую на рогатину шкуру талла’ша. Зверя он освежевал еще вчера, скинув мясо с требухой в пропасть, на поживу падальщикам, а шкуру натянул на специальную рамку и оставил сушиться в дальнем углу. Ну и амбре от нее, доложу я вам… Я бы выкинул, не задумываясь, но Доро подробно объяснил, сколько такая шкура стоит, и я заткнулся.