Павел Шмелев - Истории Дальнего Леса Страница 47

Прилетит филин — тогда и попробует свои силы. А уж если сове совсем уже невтерпеж, а филина и след простыл — так сама природа простой выход подсказывает: пусть сова яйца откладывает, как все добропорядочные птицы исстари делают. Без всяких там новомодных извращений. И нечего их, глупых, баловать.

— Ну, ты прямо разошлась. Я же просто спросил, безо всякой задней мысли.

— Ты старичок меня не серди, говорила тебе уже. Про секс с кем другим поговори — вон у вас девицы-куницы. А я все-таки Напасть Лесная, приличный магический персонаж. Но что на самом деле правда — бываю жутко вредной. Иногда даже сама удивляюсь степени своей несказанной вредности. Берегись!

Ухмылялся Абакум, и шли они дальше молча. Но недолго. Пока не встречался им на пути очередной творческий персонаж Дальнего Леса. Хранитель Леса, весь в путах каждодневной суеты и тревог, даже и не предполагал, сколько же творцов развелось в Дальнем Лесу. И было их видимо-невидимо, и у каждого собственная метода. И искра божья в каждом таланте высекается неповторимая. А напасть одна всех вдохновляла, и каждого по-своему!

Так что напасть теперь стала частым гостем в этих сказочных местах. Оглядитесь вокруг себя: так бывает везде. Где художник — там и напасть. Сложно с ней жить, а без нее — совсем нельзя. Почти как без женщин. Но напасть — это совсем другое, она и беда, и вдохновение. А женщина чаще беда, хотя и бывают прекрасные исключения, только подтверждающие правило. Однако это тема другой истории…

Есть между всяким хотя бы мало-мальски талантливым и самобытным творцом и напастью тонкая и невидимая нить, не видимая не вооруженному добротой и прозорливостью глазу. И порвать ее никак нельзя…

ИСТОРИЯ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Белка Алиса

Однажды на рассвете я отдыхал в своем саду и думал о странностях нашей жизни. То ли на самом деле это было во время блаженного выходного дня, то ли календарь порадовал очередным праздником. Уже и не помню. Только в это раннее время неожиданно заглянула ко мне белка и спугнула мою всегдашнюю утреннюю сонливую задумчивость получше крепкого и бодрящего черного кофе.

Белка Алиса запросто забегала в мой сад. Она часто жаловалась на соседей, которым жалко было для нее орехов, и они ставили на нее капканы. Капканов-то она избегала, так как была совсем неглупа. Но какое-то неприятное чувство, в чем она откровенно призналась мне однажды, всегда оставалось. И вот как-то раз я предложил ей поехать со мной.

Было это в самом расцвете лета, и нам удалось убежать от поистине африканской жары в прохладу Дальнего Леса. Мы прошли с ней вместе через пару королевств и на лодке добрались до самой западной оконечности леса. За разговором и дорога близкой показалась.

Диковинный лес околдовал белку красотой бесконечного калейдоскопа листьев, ведь в Дальнем Лесу уже начинала звучать в полный голос неспешная песнь осени. Аккуратные тропинки в этот раз были просто завалены разноцветьем засыпающих листьев, которые шуршали под ногами. То и дело нам попадались спешащие по своим делам обитатели леса различной пушистости, хвостатости и зубастости, которые даже и не знали, что такое капканы. Белка по имени Алиса вдруг ощутила, что есть такое счастье неизменного благостного спокойствия и ежедневных чудес. Ведь счастье, скорее всего, не в борьбе за выживание в сошедшем с ума городе, а в неторопливом изяществе жизни в лесу. Понял я, что белке тут лучше, и оставил ее на попечение совы Василисы.

Сова Василиса работала над своей очередной книжкой. Когда кто-то искренне верит, что он писатель, то происходит обыкновенное чудо — он в самом деле начинает писать. После того как Василиса прочитала трагедии Шекспира, она поняла, что надо написать что-то доброе и обязательно с хорошим концом. Не понимала она, зачем это все истории специально так написаны, чтобы трагедией заканчиваться. И хотя мы обсуждали с ней и катарсис, и прочие высокие глупости, но она осталась при своем мнении. Да и сам я с недавних пор избегаю оперных триллеров и предпочитаю действие полегче и повеселее. Трагедий и в жизни хватает…

Так или иначе, но решила сова переписать Шекспировы истории для жителей Дальнего Леса без мудреных слов и с хорошим концом. Вот этим она и была занята. Поэтому белка была предоставлена сама себе и начала знакомиться с обитателями леса.

Бродила белка Алиса от опушки к опушке, от норки к норке и поняла, что не хватает в сказочных местах зубного врача. Жители Дальнего Леса были все отчаянно зубастые, а ухода за зубами — никакого. Надеялись на благословенную сказочность окружающих мест. Но сказки сказками, боги и их помощники — сами по себе, где-то там, высоко в небесах, а зубы все равно болели. То у одного зверя, то у другого. Всё вроде есть в сказочном лесу, а вот зубы лечат по старинке — травами, заговорами да магией. Только где же взять столько магических персонажей, чтобы заговорить каждый больной зуб у всякого зверя лесного? Да и не для того магические персонажи обитали в лесу, а не на небесах, чтобы дырки в зубах лечить да боль заговаривать магическими словами. А белка Алиса от природы любила долбить да сверлить. А тут прямая польза от этого занятия.

Придумать-то придумала, но без магии все одно ничего не получится.

Как только услышала обо всем этом норка Анфиса, так и задумалась. Вроде бы и нужное дело, а вот мороки немерено с этим будет. А свое внутреннее спокойствие норка Анфиса более всего любила. Да и по магическому кодексу не может она безоглядно дар свой волшебный направо и налево раздавать.

— Вот что я тебе скажу, Алиса, — начала разговор норка, осторожно подбирая слова. — Дело то нужное, вот только не магическое совсем. Ты пробуй! А если что, так я тебе помогу. Не переживай.

— Так на самом деле поможешь мне, если нужно будет?

— Непременно, — не моргнув соврала норка, понимая, что помочь в этом деле не может никто.

И Алиса, уверенная в том, что все у нее сложится в этой жизни, с этим пошла по лесу. Любила она неспешно прогуливаться и залезать на высокие деревья. Ей так лучше думалось. Бывает так, да и любят белки быть ближе к ветвистой природной сущности. Но вот долго думать у нее в этот раз не получилось, не дали, — повстречался на узкой лесной дорожке философ и художник Дальнего Леса — хорек Василий. Она уже была наслышана про его нежданно-негаданно открывшиеся таланты, равно как и давно известные несуразности. Поэтому белка честно приготовилась к долгой философской беседе.

— Здравствуй, Василий, — неуверенно произнесла Алиса. — Я вот тут думаю, что неплохо бы иметь своего зубного врача в лесу, не всё же в Вестбинское королевство летать по каждому поводу.

— Да уж, — мечтательно откликнулся Василий, — было бы это несказанно хорошо. Одной бедой особой вредности и отчаянной несуразности было бы меньше.

— Бедой? — искренне удивилась Алиса, более внимательно взглянув на Василия. Он совсем не производил впечатления зверя, которого посетила отчаянная несуразность. — Так с кем беда приключилась? Уж не с тобой ли? Ну давай рассказывай про свою беду.

— Да даже и не знаю, чем ты поможешь, — печально сказал Василий, снимая свой знаменитый малиновый шарф. — Это просто несуразность и неказистая природная закавыка. Этакая двуликая ехидна.

— Ага, — не растерялась белка Алиса, — ну, похоже, что не смертельная опасность, если ты так витиевато про нее говоришь. Но все равно, если можешь, то давай попроще, спустись с высот своих чудных слов. А то как же мне тебя понять?

— Попроще… Да все просто, зуб у меня свербит.

— Свербит? Это как же понять?

— Понять это, к моему искреннему и глубокому сожалению, совсем нельзя, — печально сказал Василий, качая головой, — никак. И вот ведь какое коварство природное, болит он, к тому же особенно, если трогать. Прямо-таки какой-то фокус несметного объема.

— А фокуса тут никакого нет, — уверенно возразила Алиса, — будем лечить без всяких там объемов и магии. Порой самая высокая и чудесная магия не заменит простых и надежных навыков и обыкновенного чуда истинно народного таланта.

— И он у тебя есть? — недоверчиво спросил Василий.

— И он у меня есть, — уверенно сказала Алиса, сама удивляясь твердости своего голоса.

— Ну тогда давай колдуй и ворожи, применяй свой народный талант или искусство, но только помоги, — устало проговорил Василий.

Белка Алиса решила, что надо же с кого-то начинать. Такого удачного случая можно было ждать долго. А тут попался такой малахольный и мелкоформатный зверек, редкая удача!

И не успел Василий даже обдумать все последствия своего опрометчивого согласия, возможные несуразицы или даже просто испугаться, как белка, пребывая в творческом азарте, уже щедро накормила его сонной травою. Хорошо, что бог сновидений по имени Морфеус был настороже и не дал хорьку Василию слишком глубоко забраться в дебри сна. А то бы он там так навсегда и остался от такого количества сонной травы.