Алла Несгорова - Я, дракон (сборник) Страница 6

– Сергей Петрович, вас к телефону.

– Да, хорошо, спасибо. Витя, не мажь по одному месту – акварель должна быть прозрачной. Делай пока передний план, а потом я покажу, как аккуратно смыть ошибочный мазок… Иду-иду!

Я очень не люблю, когда меня отвлекают во время занятий, но, едва я услышал в телефонной трубке Валеркин голос, как раздражение вмиг исчезло.

– Валерка! Что случилось?!

Его голос был далеким и еле слышным.

– Он просыпается! Я иду на Замковую Гору. Мне нужно срочно! Вы приедете?

– Да! Валера…

Но связь прервалась, и раздались короткие гудки. Я в сердцах бросил трубку.

До конца занятий оставалось еще около часа.

Сегодня снова был ливень – не успевал прекратиться, как начинался вновь с прежней силой. Второй день подряд природа не давала людям поблажек, проливая на землю всю накопившуюся за сухое лето влагу. Более неподходящего дня нельзя было и представить! Я гнал машину по темнеющей вечерней дороге. На поворотах заносило, я чертыхался, с трудом выравниваясь; пару раз только чудо уберегло от столкновения с такими же торопыгами, несущимися по скользкому асфальту встречной полосы.

Когда я подъехал к Горе, то Валерки на ней не было. Еще издалека я заметил какие-то белые лоскутки на траве у обочины. Как пятна пролитого молока на зеленой скатерти.

Это оказались не лоскутки…

Валеркины размокшие эскизы сиротливо и в беспорядке лежали на земле, подрагивая от ударов дождя. Коробку складного мольберта я заметил не сразу – в сумерках он слился с песком обочины, я чуть не споткнулся об него. Крышка оказалась сорвана, часть красок потерялась. Подрамника с картиной тоже не было. Может быть, в сумке…

Но потом я увидел. Холст лежал на асфальте, вдавленный в мокрую грязь десятками колес.

Я не могу точно сказать, что я испытал в тот момент. Обреченность? Страх? Опустошение? Я стоял и смотрел, как проносятся мимо тени автомобилей с горящими глазами-фарами. Их колеса все ехали и ехали по холсту, и мне чудилось, что это сам Валерка лежит там, посреди дороги.

– … машина сбила, – не сразу услышал я обращенные ко мне слова.

– Что?

Возле меня стояла молодая женщина и держала за руку малышку детсадовского возраста.

– Говорю, под машину бедняга попал. Да вы не пугайтесь. Жив мальчишка, жив. Вот, прямо так стал переходить, а ведь тут нельзя, еще и в такую погоду! Вот он пошел, так она его, значит, и сбила. А я Настю все время учу – переходи дорогу, как положено…Хорошо, что я сразу скорую вызвала. Ой, а это его вещи? А и не заметили, сумку-то забрали, а это не заметили…

– Куда увезли?!

– Как куда? В Первую краевую, конечно, куда всех. Потому что…

Я не дослушал. Я рванул с места в нарушение всех дорожных правил.

«Жив мальчишка…»

Жив.

– Вы кто ему будете? – спросил врач.

– Учитель. Я его учитель рисования. В школе… Художественной. Это мой лучший ученик.

Сердце громко стучало в такт звонким шагам по больничному линолеуму.

Валерка казался совсем маленьким на большой кровати. Через валик на металлической спинке переброшена гиря, растягивающая его перевязанную ногу. Лицо было до неузнаваемости бледным.

– Всего лишь трещина, – слабо улыбнулся Валерка. – В бедре. Могло быть и хуже. Я сам виноват.

– Как же ты так?..

– Ну так ведь спешил же! Скоро приедут мои родители, вы не волнуйтесь – у меня все будет хорошо. Но он вот-вот должен проснуться. А я – здесь! А картина… Пожалуйста, возьмите мою картину. Врач сказал, что моя сумка, в которой картина, цела.

Бесконечные колеса едут, рвут холст на клочки. И шум небесных водопадов больше не слышен.

Я прогнал навязчивое видение.

– Хорошо, Валера, я возьму твою сумку.

– Вы говорили, что верите. Это была правда? Тогда помогите ему. Пожалуйста.

Валерка с мольбой посмотрел на меня.

– Я встречу твоего дракона, – тихо произнес я.

Он окликнул меня, когда я уже был возле дверей.

– Сергей Петрович! Спасибо!

«Спасибо…». Что я мог ему сказать? Неужели я должен был сообщить, что картины больше нет, разрушив Валеркину мечту?

Когда я подъехал к Замковой Горе, уже почти стемнело. Небо было затянуто свинцовыми тучами, но дождь прекратился. Где-то на горизонте вспыхивали далекие молнии. Медленно-медленно я вышел из машины. Подошел к краю обрыва. Древница скрывалась в чернильной тьме, лишь слышно было, как бурлит вода над камнями – от обильных дождей река вышла из берегов и полностью покрыла пороги. По словам Валерки, где-то там внизу, среди этих скал, просыпается древнее чудовище.

Дракон.

Верил ли я? Не знаю.

Да что я говорю… Нет! Не верил, конечно! Черт возьми, я же взрослый человек! Сказки для меня давно закончились. Ушли вместе с детством.

Но если предположить на секунду… На мгновение представить, что это правда? Я невесело рассмеялся собственным мыслям. Нет, этого просто не может быть.

Я достал из багажника свой «дежурный» мольберт. Укрепил холст. Автомобильные фары давали резкий, неестественный свет. Но я же опытный художник, я могу сделать поправку… может быть…

«Что ты собираешься делать? Неужели это ты всерьез?»

«Но… я ведь обещал Валерке».

«Ты собираешься сотворить учебное пособие для дракона?»

«Неплохая творческая задача, не так ли?!»

Мой внутренний оппонент пожал плечами и растворился в ночи.

Я обмакнул кисть в краску. На холсте появился первый мазок. Вот так… И еще… Через пару минут будущая картина начала обретать очертания. Через полчаса появились детали и глубина… Я отступил на шаг, стараясь не заслонять себе свет.

Это было все не то… Совсем не то… Почему? Мне казалось, что я точно восстанавливаю по памяти Валеркину картину. Но получившийся набросок был безжизнен, словно дешевая поделка на провинциальном базаре.

Валерка не писал картину – он «рисовал», как это делают дети, никогда не учившиеся живописи, рисовал душой, не задумываясь, как правильно держать кисть, как накладывать краску. Он делал все неправильно, но он видел, как должно быть.

Может, мне тоже стоит делать все неправильно? Ну-с, как они рисуют, эти малыши на первом занятии – что я вижу на листе, когда, взрослый и умный смотрю с высоты своего опыта и готовлюсь дать первое наставление? Я же видел сотни таких работ. Не все они были талантливы… Как понять, что именно нужно?.. Да полноте – не обманываю ли я себя? У меня, наверное, так уже никогда больше не получится. Мне никогда не вернуться в детство.

«Ну, почему же… Вспомни. Совсем недавно ты был ребенком, там, во сне, возле водопадов Небесной страны».

«Я? Разве я был ребенком?»

Какой глупый вопрос. Ведь я им когда-то, точно, был. Когда-то тоже первый раз пришел на занятие. С увлечением пачкал альбомный лист, и смущался от понимающей улыбки преподавателя, и – все-таки я оказался небездарен, потому что меня приняли. Как бы я тогда стал рисовать водопад?

Моя рука сама сделала новый мазок поверх прежнего эскиза. И еще, и еще… Что я делаю? Неграмотно, краска плохо ляжет… какого черта, я ребенок, я не знаю, как она должна лечь! Продолжаем!

Я почувствовал азарт. Высунул кончик языка, уделал манжету краской, забывшись и вляпавшись в свежевыдавленный на палитру ультрамарин. Мои глаза, наверно, горели от воодушевления не хуже фар…

Я создавал свою картину. Свою страну Небесных водопадов.

Ноги ощутили сильный толчок. Земля вздрогнула. Где-то совсем рядом ударила молния, и через секунду грянул оглушительный гром. Я оказался сидящим на мокрой траве.

Быстрее! Я же могу не успеть!

Я вскочил на ноги и лихорадочно заработал кистью.

Над моими водопадами взошла радуга; мне показалось, что искрящаяся водяная пыль летит в лицо.

Замковую Гору окутала ватная тишина: словно все окружающее накрыло черным глухим колпаком.

Я удивился – ведь только что в ушах стоял рев водопадов!

Ах, да… Не сразу смог отделить реальность от воображения. Но реальность оказалась какой-то странной.

Исчез шум машин. Перестали мелькать пролетающие фары. Я вдруг понял, что и моей машины нет рядом, во всяком случае, фары ее больше не горели. Я не успел встревожиться и сформировать будничную мысль «Неужто угнали!» – как забыл и думать про это.

Остались лишь черная скала и темное небо над головой, но все это теперь казалось естественным. Будто я очутился в накатившем, как морской прилив, пласте древнего времени.

Во тьме вставали, шевелились титанические тени, дремавшие здесь со времен сотворения. Древнее людей, древнее первой жизни, появившейся на Земле. Они сплетались в таинственные знаки, складывались в причудливые изменяющиеся фигуры, протягивающие пальцы или щупальца к моей законченной картине. Прикасались туманными вихрями и откатывались назад, будто узнали все, что хотели, и более не интересовались. Я не обращал внимания, так как смотрел лишь на одну тень, огромной змеей выползающую из пропасти.