Крис Вудинг - Водопады Возмездия Страница 7

Те годы были самыми худшими.

Харкинс пришел к пониманию, того что мир изменяется слишком быстро, и это было не слишком хорошо для тех кто не мог приспособиться. У него не было иных навыков, кроме тех, которые он получил как летчик-истребитель, а ни кто не нуждался в пилоте без крыльев. В мрачное серое время, он работал на заводах, выполняя случайную работу и зарабатывая гроши. Наскребая на жизнь.

Это была не военно-морская жизнь, которую он потерял, с ее дисциплиной и устройством. Не было духа товарищества, который скис после того, как многие его друзья умерли. Потеря «Фаеркроу» оказалось действительно болезненной для него.

Хотя он и летал на дюжине различных «Фаеркроу», которые имели минимальные отличия и улучшения, с течением времени, для него они все были одинаковы. Рев мотора, пульсация аэриумных двигателей, нагнетающих топливо в балластные цистерны, окружающая жесткость кубрика. «Фаеркроу» присутствовал при всех его триумфах и трагедиях. Он вел его в чудесное небо, он был с ним в особо отчаянных воздушных боях, но иногда он бросал корабль, когда из него уже не чего было выжать. Все действительно важное, что случалось с ним в жизни, моменты чистейшей радости и абсолютного, явного ужаса, происходили с ним в кабине «Фаеркроу».

Затем в самые мрачные времена, появился свет. Он почти поверил в Алсоул и в непостижимые разговоры Бодрствующих. Почти, но не полностью.

Его попечитель на заводе, знал о прошлом Харкинса, в качестве пилота Коалиционного Флота. Это все, что рассказывал Харкинс, когда он вообще что-то говорил. Когда его попечитель встретил человека в баре, который продавал «Фаеркроу», он упомянул Харкиса.

Так Харкинс встретил Дариана Фрея, который выиграл Керберийского «Фаеркроу» у невероятно удачливого Рэйка, и теперь не представлял, что с ним делать. У Харкиса едва хватало денег, чтобы содержать крышу над головой, но он пошел к Фрею, чтобы умолять его. Он продал бы собственную душу, если бы это помогло оказаться снова в рубке. Фрей не думал, что его душа стоит много, вместо этого он предложил сделку.

Харкинс мог летать на «Фаеркроу» в интересах Фрея. За богатое жалование, и непредсказуемый, возможно опасный и обычно нелегальный образ жизни. Харкис обязан делать все, что скажет Фрей, а если нет, то Фрей заберет самолет обратно.

Харкинс согласился еще до того, как Фрей закончил выставлять свои условия. Это был счастливый день в его жизни.

Путешествие от того фрегата Флота до сюда было длинным, он пролетал над Хукхоллоускими горами, следуя за Дарианом Фреем. Харкинс не имел больше той храбрости, которая была у него, когда он был юным пилотом. У него никогда не было той неприличной отваги, как у Пинна, который смеялся над смертью потому, что был слишком туп, чтобы постигнуть ее. Но он хорошо почувствовал, что такое жизнь на земле, без возможности взмыть над облаками к солнцу. Он решил, что никогда не вернется к такой жизни.

Он тревожно огляделся, не наблюдает ли кто-нибудь за ним. Затем опустился обратно в твердое кресло «Фаеркроу» и позволил себе широко и довольно улыбнуться.

Крейк не был так доволен. Он апатично бродил по узким коридорам «Кетти Джей». В его желудке была странная пустота, будто там гулял ветер. Он медленно бродил, словно печальный призрак.

В первый раз, когда он остался в полупустом грузовом отсеке, на него начало давить ограниченное пространство, и Бесс начала беспокоиться, почувствовав, его тревожное настроение. После этого он пошёл в столовую и выпил несколько кружек крепкого кофе, сидя за маленьким общим столом. Но кухня тоже была унылой, потому что там никого не было.

Тогда он забрался по трапу, ведущему из кухни в коридор, который соединял рубку в носу корабля с инженерной комнатой в корме. Между ними было несколько комнат, которые использовались командой как жилые помещения. Скользящие двери комнат, были испачканы древними, маслянистыми пятнами. Электрические огни отбрасывали тусклый свет на мрачные металлические стены.

Он подумал о том, чтобы пойти в рубку и взглянуть на небо, но он не мог глянуть в глаза Фрею, прямо сейчас. Он решил пойти к себе в кубрик, и может быть почитать, но это тоже не было особо привлекательным. Наконец, он вспомнил, что их новичка подстрелили, и он решил, что неплохо было бы пойти и поинтересоваться ее здоровьем. С этой мыслью, он пошел по коридору в лазарет Малвери.

Когда он пришел туда, дверь была открыта, Малвери сидел, задрав ноги, с кружкой рома в руках. Комната была крошечная, запущенная, в полной антисанитарии. Мебель в комнате включала в себя только дешевый шкаф, привинченный к стене, раковину, пару деревянных стульев и операционный стол. Шкаф, возможно, был предназначен для тарелок и прочей кухонной утвари, но здесь ему нашли другое применение, в нем хранились все виды неприятно выглядящих хирургических инструментов. Они были очень блестящими — единственная чистая вещь в комнате — и еще они выглядели так, будто ими никогда не пользовались.

Малвери убрал ноги с кресла, на котором они лежали, и подтолкнул кресло Крейку. Затем он налил большую порцию рома в другую кружку, которая стояла на шкафу. Крейк вежливо сел и взял предложенную кружку.

— Где новая девушка? — спросил он.

— Наверху в кабине. Управляет.

— Разве ее не подстрелили?

— Ты бы так не подумал, судя по ее поступкам, — сказал Малвери. — Когда она позволила взглянуть на ее рану, кровь уже остановилась. Пуля прошла на вылет, как она и говорила.

Он просиял.

— Все, что мне нужно было сделать, намазать ее антисептиком и поставить заплатки. Потом она встала и сказала, что у нее есть работа.

— Ты был прав, она стойкая.

— Она удачливая, вот что. Не могу поверить, что ущерб такой небольшой.

Крейк глотнул рома. Ром был потрясающе резкий, он вторгся в мозг, где начал свою работу по разрушению ментальных функций.

Малвери поправил свои круглые, окрашенные в зеленый цвет очки и хмыкнул.

— Ну, теперь выкладывай.

Крейк осушил свою кружку и протянул ее снова, чтобы Малвери ее наполнил. Он подумал секунду. Он не знал, как выразить свои чувства: потрясение, предательство, возмущение; так чтобы Малвери действительно его понял. Поэтому он просто сказал:

— Он собирался позволить мне умереть.

Он рассказал Малвери, что произошло после того как их с Фреем схватили. Было трудно рассказывать объективно, придерживаясь фактов, но он сделал все, что было в его силах. Четность была важна. Эмоциональные вспышки были противны его натуре.

Когда он закончил, Малвери налил еще одну порцию и сказал:

— Хорошо.

Крейк посчитал этот комментарий совершенно неудовлетворительным. Когда он начал понимать, что доктор не собирается вдаваться в подробности, он сказал:

— Он позволил Макарду раскрутить барабан, приставить пистолет к моему лбу и нажать на курок. Дважды!

— Ты счастливчик. Такие повреждения головы, могут быть очень скверными.

— Черт побери! — закричал Крейк, — забудь об этом.

— Вот это хороший совет, — произнес Малвери, чокаясь своей кружкой с кружкой Крейка. Он наклонился вперед со стула.

— Ты мне нравишься, Крейк. Ты хороший парень. Но ты не живешь больше в своем собственном мире.

— Ты ничего не знаешь о моем мире! — запротестовал Крейк.

— Ты так думаешь? — он провел рукой, указывая на комнату, — было время, я думал, что никогда не попаду в такое место. Я привык, что меня утверждает Гильдия. Работал в Теске. В месяц я зарабатывал больше, чем эта работа приносит за год.

Крейк посмотрел на него с сомнением, пытаясь представить себе как этот огромный, помятый старый алкаш, посещает элегантные жилища аристократов. И не смог.

— Это не семья, Крейк, — продолжил Малвери.

— Каждый человек здесь определенно и решительно заботится сам о себе. Ты умный парень; ты знал риск, когда решился работать с нами. Почему ты решил, что он отдаст свой корабль в обмен на тебя?

— Потому что… — начал Крейк, и тут понял, что ему нечего сказать. Потому что сделать так — это правильно. Он обойдется без смеха Малвери.

— Смотри, — сказал Малвери, мягче. — Не позволяй капитану дурить себя. Он может хорошо преподнести себя человеку, если постарается. Но его не колышет, жив ты или мертв. Или я, например, или кто-либо еще на борту. Я не уверен, заботится ли он хотя бы о себе. Единственная вещь, которая его волнует — «Кетти Джей». Теперь, если ты думаешь, что у него нет сердца, ты не видишь и половины того, что происходит. Капитан хороший мужик. Лучше, чем большинство людей. Ты просто должен понимать, кто он такой.

Крейк не ответил. Ему не хотелось говорить что-нибудь по-детски резкого. Теперь он чувствовал себя немного смущенным, из-за того, что вытащил все это на свет.

— Может ты и прав, — сказал он, — может мне здесь не место.