Непобедимая и легендарная - Михайловский Александр Страница 3

– Антон Иванович, – ответил тому полковник Бережной, – вы же сами видите, что творится вокруг. Взяться же не за что. Старая армия расползается под руками как прелая портянка. Кругом бардак, хаос, дезертиры, солдатские комитеты, а также тыловая шваль, которую хочется вешать на фонарях, минуя процедуру военно-полевого суда. А у нас – порядок и дисциплина. Ведь мы берем в Красную Гвардию только добровольцев, которые к нам, между прочим, идут массово, что обещает нашей новой армии в будущем довольно приличный уровень боеспособности…

– Хочу также заметить, – мягко добавил Фрунзе, – что любая часть, сохранившая организованность и не утратившая своего знамени, будет включена в новую армию без перемены названия и с сохранением личного состава. Было бы преступлением распускать полки, прославившие себя в сражениях против неприятеля. Но, к сожалению, таких боеспособных частей в русской армии сейчас абсолютное меньшинство. Формирование новой армии – единственный выход из того преступного бардака, который, пусть даже из самых лучших побуждений, сотворили господа из Временного правительства.

– Не могу не согласиться с вами, – хмуро сказал генерал Деникин, – иначе как преступным бардаком их приказы и распоряжения и назвать-то нельзя.

Полковник Бережной увидел, что у двери штабного вагона рядом с генералом Марковым и подполковником Ильиным (остававшимися «на хозяйстве», а потому не присутствовавшими на построении), стоит еще один высокий худой офицер в очках, с лицом нервического типа.

– Т-с-с, господа и товарищи, – сказал он, – сейчас что-то будет. И заметьте, Антон Иванович, как раз в тему нашего предыдущего разговора. А я-то все гадал, куда пойдет этот человек – между прочим, Антон Иванович, хороший ваш знакомый по боям в Карпатах – к нам или на Дон к Каледину? Хотелось бы, чтобы все же к нам. Противник он тяжелый, да и делить нам с ним нечего.

– Господа и, хм, товарищи… – разрешил интригу генерал Марков; лицо незнакомца на слове «товарищи» заметно дернулось, – позвольте вам представить полковника Генерального Штаба Михаила Гордеевича Дроздовского. Пробился к нам из Ясс со сводным отрядом в тысячу штыков, двести сабель, при восьми орудиях и двух броневиках. Уходили, можно сказать, с боем, румыны никак не хотели отпускать его отряд, требовали, чтобы он сложил оружие. Но Бог миловал, обошлось.

– Михаил Гордеевич опять навел пушки на королевский дворец в Яссах и пригрозил разнести резиденцию румынского монарха вдребезги и пополам? – не удержавшись, спросил полковник Бережной.

– Полковник Главного разведуправления Генерального Штаба Бережной, Вячеслав Николаевич, – быстро сказал генерал Марков, представляя собеседников друг другу, – герой Рижского сражения, победитель Гинденбурга с Людендорфом, и вообще легендарная личность. Наведение в Петрограде жесткого порядка и вызволение Государя с семьей из ссылки – это тоже он. До последнего времени командовал у нас механизированной бригадой. Теперь же, скорее всего, будет командовать корпусом. В общем, прошу любить и жаловать.

– Да? – немного растерянно сказал Дроздовский, несколько изумленный столь неожиданной атакой. – Так оно и было. Но почему опять?

– Потому что люди не меняются, – ответил полковник Бережной на последний вопрос, и посмотрел на Маркова. – Сергей Леонидович, неужто вы не рассказали коллеге об истинной подоплеке последних событий?

– Не успел, Вячеслав Николаевич, – вздохнул тот, – да к тому же я не имел на это соответствующего разрешения.

– Теперь можете рассказать, – кивнул полковник Бережной, – с такими людьми дела надо вести открыто и честно. Расскажите Михаилу Гордеевичу кто мы, что, и ради чего мы делаем все, чему он свидетель. В конце концов, речь идет о спасении России.

– Разумеется, – кивнул генерал Марков, – но сначала, с разрешения Михаил Васильевича, я должен представить полковнику Дроздовскому тех из присутствующих, с кем он еще не знаком.

– Представляйте, товарищ Марков, – сказал Фрунзе, и Дроздовский снова непроизвольно вздрогнул при слове «товарищи». Похоже, наркома слегка забавляла эта невольная комедия положений.

– Народный комиссар по военным и морским делам, – сказал Марков с легкой усмешкой, – а также Главком и член ЦК партии большевиков, Фрунзе Михаил Васильевич. Генерал-лейтенант Романов Михаил Александрович, бывший Великий князь, начальник конно-механизированной группы особого назначения, Генерального Штаба генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович, командир вновь формируемой стрелковой бригады генерал-лейтенант кавалерии барон Густав Карлович Маннергейм, командир формируемой кавалерийской бригады, как я понимаю, в представлении вам не нуждаются. (после каждого надо поставить точку) Вы с ними уже знакомы по совместным сражениям.

– И Генерального Штаба генерал-лейтенант Марков Сергей Леонидович, начальник разведки Корпуса, – неожиданно закончил представление Фрунзе, глядя прямо на Дроздовского. – Он, как я полагаю, вам тоже уже хорошо знаком.

– Разумеется, Михаил Васильевич, – подтвердил генерал-лейтенант Марков.

– Итак, – сказал Фрунзе, – поскольку полковник прибыл к нам прямо с места событий, то предлагаю пригласить его на наше штабное совещание. Как говорится, с корабля на бал. С Румынией, товарищи, пора кончать и идти дальше. Дел у нас еще много.

Да, на Юге России все еще только начиналось. С Румынского фронта поступили сообщения, что после взятия Красной Гвардией Одессы румынская королевская армия по приказу представителей Антанты приступили к разоружению и интернированию частей Русской армии. Отдельные подразделения, еще сохранившие боеспособность, подобно отряду полковника Дроздовского, силой оружия пробивали себе путь к русской границе. А в Яссах битые австрийцами и мадьярами румынские генералы уже строили планы и мечтали о Великой Румынии до Днестра, Днепра или даже до Волги. Грядущий восемнадцатый год должен был решить все.

10 декабря (27 ноября) 1917 года. три часа пополудни. Одесса. Железнодорожный вокзал, штабной поезд корпуса Красной Гвардии, Купе генерала А.И. Деникина.

– Михаил Гордеевич, – с улыбкой сказал генерал Марков, задвигая за собой дверь купе, – я же вам говорил, что попали вы как кур в ощип – в логово самых отъявленных большевиков. С чем мы вас и поздравляем.

Полковник Дроздовский, слегка прихрамывая на левую ногу, дошел до дивана и устало опустился на него.

– Господа, – растерянно вымолвил он, – потрудитесь объяснить мне, что сие означает? Я ничего не могу понять!

– Сергей Леонидович, – с трудом сдерживая улыбку, сказал Великий князь Михаил Александрович, – будьте любезны, налейте-ка полковнику рюмочку коньяка.

– Да-да, – закивал генерал-лейтенант Деникин, – господину полковнику это совсем не помешает. Сергей Леонидович, пошарьте в моем погребце.

Дроздовский отрицательно покачал головой, но генерал Марков, протянув ему пузатый бокал с плескавшейся на дне янтарной жидкостью, ободряюще сказал:

– Выпейте, Михаил Гордеевич, не пьянства ради, а токмо для лучшего усвоения всего здесь увиденного и услышанного. Кстати, господа, кто попробует объяснить нашему гостю все происходящее?

– Как мне кажется, – произнес генерал Деникин, – лучше всего это получится у Михаила Александровича – как старшего по званию и более осведомленного.

– Действительно, – кивнул Марков и посмотрел на брата экс-императора, – его высочество наиболее, как принято говорить у наших новых знакомых, «продвинут» во всех их чудесах. Только я, Михаил Александрович, запамятовал, когда полковник Бережной впервые пожаловал к вам в Гатчину…

– Двадцать девятого сентября по старому стилю, – сухо сказал Михаил Романов, – я сподобился быть вторым после господина Сталина из числа тех, кто удостоился такой чести. Вас, господин полковник, тогда не было в Петрограде… Вы даже не можете себе представить, что творилось тогда в городе. Ужас, помноженный на кошмар…

Михаил Романов задумался, а потом сказал: