Егерь-3: Назад в СССР - Рудин Алекс Страница 5

– А ты меня на карусели сводишь? – спросила Олька.

– Непременно, – пообещал я. – В субботу.

– А мороженое купишь? – обрадовалась сестра.

– Конечно! Какие карусели без мороженого? А сейчас поехали домой – разберёмся с твоим братцем!

– Почему " с моим«? Он и твой брат тоже!

– Вот с нашим братцем и разберёмся.

Мы проехали по Расстанной улице мимо серого кирпичного здания школы-интерната, мимо деревянных домов частной застройки и вздымавшейся над ними телевизионной вышки. Я вспомнил, как однажды мы с ребятами залезли на эту вышку. Дома со стометровой высоты казались плоскими, словно были нарисованы на земле. А люди напоминали муравьёв.

Когда пришло время слезать вниз, я чуть не остался на вышке насовсем. Мощная ажурная металлическая конструкция совершенно не замечалась вблизи, и казалось, что хлипкая лестница висит в пустоте. Руки вцепились в ступеньки так, что побелели пальцы, и я с огромным трудом заставлял себя сделать каждый шаг.

Но какое же невыразимое чувство облегчения охватило меня, когда я снова очутился на земле!

На перекрёстке возле Дома Культуры железнодорожников я свернул на улицу Вали Голубевой. На этой тихой зелёной улочке находился магазин «Молоко», в который меня с самого детства отправляли… ну, понятно, за чем. За молоком, конечно!

У нас был высокий трёхлитровый бидон – жёлтый с красными маками на круглых боках. На проволочной ручке – деревянный крутящийся набалдашник, чтобы не резало пальцы.

Этим бидоном было очень удобно размахивать – конечно, когда он пустой. Только надо было снимать с него крышку, чтобы не улетела. Но потом я приспособился прижимать крышку резинками от маминых бигуди.

А вот обратно домой с полным бидоном приходилось идти осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться, и не разлить молоко.

Деньги на молоко всегда лежали в бидоне – по причине отсутствия карманов в детской одежде. И нет, я ни разу не забыл их вынуть. Или один раз, всё-таки, было?

Продавщицу в магазине тоже звали Валя – как ту девушку-разведчицу, в честь которой была названа улица.

Тётя Валя была полной женщиной с добрым лицом. Всегда в белом халате и белом поварском колпаке, она наливала мне в бидон молоко литровым алюминиевым черпаком на длинной ручке.

Иногда мама, кроме молока, просила купить сметану. Тогда мне давали авоську, в которой лежала пол-литровая банка с полиэтиленовой крышкой, и денег побольше.

Я всегда пересчитывал сдачу, а тётя Валя умилялась:

– Ты и считать умеешь?

– Конечно, – с гордостью отвечал я. – Мне же шесть лет!

Сейчас за молоком наверняка ходит Олька.

– Олька, – спросил я, – ходишь за молоком?

– Конечно, – ответила сестра. – Вчера ходила. Хочешь? Там ещё осталось – папа не всё выпил.

Но вчерашнее молоко я тоже не любил с детства. За ночь на его поверхности скапливался желтоватый налёт сливок и потом комочками плавал в кружке.

Фу, брр!

Рядом с магазином, в соседнем здании находился городской комитет комсомола. В девяностые годы в помещении горкома откроют первый в городе видеосалон. В нём будут крутить «Коммандо» со Шварценеггером, «Зловещих мертвецов», в которых по полу бегает отрубленная рука, и бесчисленные боевики с Брюсом Ли в гнусавом малопонятном переводе.

Проезжая мимо красной таблички, я мимоходом подумал, что это не случайность – видеосалон с сомнительными фильмами в комсомольском комитете. Может, его и открыли те самые вчерашние комсомольские вожаки?

Возле пожарной части мы повернули к себе во двор. Я остановил машину прямо напротив подъезда. Надо же – никаких проблем с парковкой! А через пятнадцать-двадцать лет этот тихий зелёный двор в несколько рядов займут подержанные ржавые иномарки и «Жигули».

– Оля, ты обедала? – спросил я сестру.

– Нет, – Оля беспечно мотнула косичками. – Я не хочу.

– Так нельзя, – строго сказал я. – Испортишь желудок.

– Там, наверное, эта… Таня!

– Ну, и что? Пойдём, познакомимся. Она ведь человек, а не баба Яга.

Мы поднялись по лестнице, и я дважды позвонил в звонок.

За дверью послышались торопливые шаги и шёпот.

– Прячутся! – уверенно сказала Олька. – У меня ключ есть.

Она выудила из-под куртки плоский ключ на верёвочке.

– Давай откроем дверь и поймаем их!

– Погоди! – ответил я. – Давай лучше сделаем вид, что ничего не знаем. Пусть Серёжка сам проколется!

– Точно! – просияла сестра. – Только Серёжка поймёт, что я тебе всё рассказала.

– А ты спокойно иди в свою комнату и делай уроки. Наверняка Серёжка спрячет Таню в комнате родителей.

– Хорошо, – кивнула Олька.

Я ещё раз нажал кнопку звонка.

– Кто там? – тихо спросил из-за двери Серёжкин голос.

– Серёга, это я! Открывай!

– Андрюха? Сейчас!

Замок щёлкнул, и Серёжка выглянул из-за двери. Тревога на его лице мешалась с облегчением.

– А я думал, это мама пришла, – сказал он. – А ты что тут делаешь?

– Подвозил охотников на поезд и решил у вас пообедать. Накормишь?

– Да у нас еды нет. Мы же не ожидали, что ты приедешь. Я вот только последнюю котлету доел.

Тут Серёжка увидел, что в дверь из-за моей спины проскочила Олька, и в страхе уставился на неё.

Все эмоции так явно читались на лице брата, что я чуть не расхохотался.

Олька, не обращая никакого внимания на Серёжку, прошла в свою комнату и закрыла дверь. Я услышал, как грохнул о стол её ранец.

Серёжка перевёл взгляд на меня.

– Ничего, – ободряюще улыбнулся я. – Ты – растущий организм, тебе надо хорошо питаться. А я пожарю яичницу.

С этими словами я разулся и пошёл на кухню. Серёжка хвостиком шёл за мной.

Дверь в спальню родителей была плотно заперта. Я прислушался – оттуда не доносилось ни звука.

– Отец с мамой на работе? – как бы между прочим спросил я у брата.

– Ага, – кивнул он.

Я зажёг газ, поставил на него сковороду и полез в холодильник.

– Ого! Целых семь яиц! Ну, парочку-то я точно съем! Серёжка, ты хочешь яичницы?

– Я? Нет!

Серёжка растерянно крутил головой.

– Иди, спроси сестру. Она, наверное, голодная.

– Да их в школе обедом кормят! – возразил Серёжка. – Андрюха, а ты надолго?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Хотел заскочить на минутку, перекусить и ехать к себе. А теперь вот думаю маму дождаться. Она когда придёт? Через час?

На лице Серёжки промелькнуло выражение ужаса.

– Да мама сегодня поздно придёт! Она говорила, что у них там какое-то собрание.

– Понятно, – ответил я, разбивая яйца на сковороду. – Жаль. А ты чего стоишь? Садись.

Яйца зашипели в раскалённом масле.

Серёжка закрутил головой.

– А Олька тебе… Андрюха, я сейчас! И правда, спрошу Ольку – вдруг она голодная!

Он быстро выскочил из кухни.

Я подождал, пока яйца схватятся, посолил их и быстро перевернул деревянной лопаткой. Потом выключил газ. На горячей сковороде яичница дойдёт и так.

Осторожно ступая в носках по половицам, подкрался к двери Олькиной комнаты. Оттуда доносились голоса.

– Конечно, скажу! – звонко произнесла Олька. – А ты как думал?

– Да тише ты! – шипел Серёжка. – Она попозже уедет. Не говори! Я тебе свой пенал отдам!

– И фломастеры! – дерзко заявила маленькая вымогательница.

– Ишь, чего захотела! – возмутился Серёжка.

– И отдашь! Или прямо сейчас всё расскажу!

– Ладно, ладно! Только ты молчи! Как Андрюха уедет – я сразу её выпущу, и она уйдёт!

Я осторожно вернулся на кухню. Переложил яичницу в тарелку и отрезал кусок хлеба от буханки, которая лежала в деревянной хлебнице.

Через минуту вернулся огорчённый Серёжка.

– Олька есть не хочет, – сказал он. – Села уроки делать.

– А ты сделал? – спросил я.

– Давно уже! – отозвался Серёжка.

– Молодец! – похвалил я брата, и взялся за вилку. – Ты в институт-то поступать не передумал?

– А почему я должен был передумать? – огрызнулся Серёжка.