Александр Домовец - Убить Кукловода Страница 10

Макеев с недоумением взял фотографию в руки.

– Красавица у тебя жена, – сказал он. – Нет, не я. А пол вообще-то покрыт ковролином. Роняй, не роняй, не разобьётся. Чёрт его знает, Серёжа…

– Странно, – тихо сказал Сергей.

Сеньшин закусил губу и быстро вышел из номера.

Связавшись с Брагиным, Сергей коротко доложил ему о покушении. Аркадий Витальевич разволновался. Он потребовал, чтобы все члены экспедиции соблюдали величайшую осторожность («Величайшую, вы поняли меня, Сергей Иванович?»). Немного успокоился он лишь после того, как Сергей поклялся Буддой и Шивой многоруким и шагу не делать без тройной оглядки. В свою очередь, Брагин сообщил, что успел позвонить Алёне и сказать ей о благополучном прибытии экспедиции в Непал. («У неё всё в порядке, Сергей Иванович. Беспокоится, конечно. Привет передаёт»).

Отключив мобильник, Сергей со злостью подумал, что пора лечить нервы. Нелепая мелочь, треснувшее стекло фоторамки чуть не выбила его из колеи. Этак скоро будешь собственной тени шарахаться… И лишь весточка Брагина уняла тревогу.

Ночь прошла без происшествий.

На следующий день было ясно и прохладно. Несколько часов осматривали королевский дворец, бродили по площади Дурбар и узким улочкам центра, в общем, занимались «сайтсиингом», как сказал взявший на себя роль гида Лаврентьев. Поражало обилие храмов – буддистских, индуистских, исламских. Много было крохотных уличных алтарей, устроенных прямо в стенах домов. Хотя, по словам Лаврентьева, уже не сезон, туристов хватало. Они крутили головами на триста шестьдесят градусов, щёлкали фотоаппаратами и весело переговаривались. В воздухе висел разноязыкий говор. Толпа на улицах Катманду выглядела как этнический коктейль. Среди европейских и арабских туристов мелькали неварцы, индусы, шерпы. Медленно вышагивали буддистские монахи в жёлтых шёлковых накидках, плавно ступали женщины в паранджах или платках, закрывающих голову и плечи. Босоногие, диковатые с виду горцы в тёмных шерстяных плащах ловко маневрировали в людском потоке.

– Вот стою я, простой российский мент, в сердце Азии, и вижу: экзотики – хоть обклюйся, – констатировал Саша, изучавший, задрав голову, ажурную галерею очередного храма.

– И нищих тоже, – вздохнул Колесников, которого обступила оборванная детвора. Майора дёргали за полы куртки, совали в лицо грязные растопыренные ладошки и наперебой чирикали о трудном непальском детстве. Следом подтягивались взрослые в живописных лохмотьях.

– Не вздумай подать, – предупредил Лаврентьев. – Весь Катманду сбежится, затопчут…

Спасаясь от нищих, нырнули в ближайшую лавку, занимавшую первый этаж чисто выбеленного двухэтажного дома.

– Это супермаркет какой-то! – восторженно сказал Аликов, оглядевшись.

Саша был прав. Торговали тут сразу всем: одеждой, тканями, сувенирами, благовониями, ювелирными изделиями. Рис, овощи, приправы, кока-кола, тоже присутствовали. Товары были разложены на прилавке, развешаны по стенам и даже валялись под ногами. Тряся складками живота, подскочил хозяин (или приказчик?), с ходу залопотавший что-то, скорее всего, на непали – коренном языке королевства.

– Делает коммерческое предложение, – ухмыльнулся Лаврентьев. – Предлагает сагибам купить всё, что им понравится, и сулит неслыханные скидки. Врёт, само собой…

– Раз пришли, что-нибудь уж точно купим. Из такой страны да без сувениров, никто не поймёт, – заметил Сергей, рассматривая бронзовую статуэтку Ганеши – божка с человеческим туловищем и слоновьей головой.

– Обязательно купите непальскую бирюзу. Это недёшево, но уверяю вас, такой красоты вы больше нигде не найдёте. Она очень понравится вашей жене, – негромко сказал кто-то под ухом у Сергея на русском языке.

Но ещё за миг до этого Сергей, ощутив за спиной чьё-то присутствие, сделал резкий шаг в сторону и лишь затем оглянулся.

Перед ним стоял высокий худощавый брюнет со смуглым лицом, украшенным точкой чуть выше густых чёрных бровей. Одет он был в коричневый френч и тёмные узкие брюки, голову венчала белоснежная чалма. Словом, классический индус.

– Почтенный, я, между прочим, не люблю, когда ко мне подходят со спины, – сдержанно сказал Сергей.

– И никто не любит, – поддержал Аликов, как бы невзначай оттирая индуса в сторону.

Тот мягко улыбнулся.

– Прошу извинить, если кажусь вам назойливым. – По-русски он говорил бегло и почти без акцента. – Позвольте представиться: Ашрам Чандр, компания «Непал ройял тур». Мы специализируемся на приёме восточноевропейских туристов, а я руковожу российским сектором. Учился, знаете ли, в Москве, в университете Патриса Лумумбы, ещё при советской власти… Шёл мимо, услышал русскую речь, заинтересовался. И хотя вы, господа, не являетесь нашими клиентами, решил предложить свои услуги. Могу ли быть вам чем-то полезным?

– Благодарю, – холодно ответил Сергей. – Нас обслуживает вполне квалифицированный гид.

Индус развёл руками.

– Тогда не смею навязывать своё общество, – несколько старомодно сказал он. – А непальскую бирюзу всё же купите. Ваша достопочтенная супруга будет в восторге.

– А почему вы решили, что я женат? – спросил, прищурясь, Авилов, не носивший обручального кольца.

Чандр чуть замялся.

– Мне так показалось. Извините…

Он прижал к груди обе ладони, поклонился, и выскользнул из лавки.

Лаврентьев тихо сказал Сергею:

– Пройдусь-ка я за этим типом. Вроде бы всё безобидно, а что-то не то… Встретимся в гостинице. На связи!

Он вышел вслед за индусом. Сергей повернулся к Аликову.

– Александр Никифорович, – мирно произнёс он, – ты вроде бы собирался обеспечивать мою безопасность, нет? Так как же ты этого завсектором России до моей спины допустил?

Саша только покрутил головой.

– Сам не пойму, – признался он. – Вот только что никого не было… на секунду отвёл взгляд… а он уже тут как тут, и разговоры разговаривает… Затмение какое-то…

– А может, призрак? – серьёзно спросил Колесников.

– Да какой призрак среди бела дня? И потом, когда я его от Сергея отодвигал, случайно руки коснулся. Обычная рука, только холодная…

Без Лаврентьева объясняться с хозяином лавки было трудновато, но перешли на ломаный английский – и разобрались. Колесников купил пёстрый тибетский коврик из козьей шерсти, Саша бронзовую статуэтку Ганеши, а Сергей, поколебавшись, – непальскую бирюзу. Крупные голубые камушки, действительно, были чертовски красивы, и Сергей представил, как обрадуется им Алёна…

Лаврентьев вернулся в отель довольно скоро, и вид у него был озадаченный.

– Ну, ребята, – произнёс он, бросаясь в кресло, – с вами свяжешься, так на старости лет мистиком станешь… Иду я на некотором расстоянии за индусом. Он не спешит, и мне некуда. Сворачивает за угол, и я через несколько секунд за ним. Только никакого индуса уже нет, а впереди неторопливо шлёпает какой-то местный пролетарий…

– В смысле?

– Ну, переносчик тяжестей с корзинами за плечами. Невысокий такой, плотный, вроде нашего Олега – словом, полная противоположность этому турдеятелю. И больше никого. Главное, деться-то ему с улицы было некуда, разве что провалиться под землю или уж в небо воспарить… Я не поленился, догнал переносчика, заглянул в лицо. Ничего похожего, какой-то монголоид. Чего, спрашивает, угодно сагибу. Да вот, отвечаю, ищу дорогу в старый город, не подскажешь ли. А это, говорит, два квартала прямо, а потом направо… Что, между прочим, не соответствует, уж я-то Катманду знаю вдоль и поперёк. Хотя парень с виду местный. В общем, что хочешь, то и думай…

Сеньшин сильно потёр лоб.

– Не понимаю, – сказал он. – Логики не вижу. Ну, заминировали номер, так в этом есть смысл, попытка сорвать экспедицию. А эти ребята – что земляк из ресторана, что индус из турфирмы… Они-то чего рядом тёрлись? Агрессии никакой, просто решили поболтать – зачем? Что такого особенного хотели сказать? Дима, ты вот что… Вспомни-ка, о чём говорил пьянчуга, пока ты выводил его из ресторана?

Лаврентьев пожал плечами.

– Нёс какую-то слезливую ахинею. Дескать, жена горячо любимая у него трагически погибла. Убили её. Похоронил и рванул на край света – горе заливать… Ерунда это всё. В простой забегаловке ещё и не такое расскажут.

– Может, конечно, ерунда, – медленно произнёс Валерий Павлович.

Он бросил взгляд на Сергея, и лицо у него напряглось, точно он сам испугался мелькнувшей мысли.

А внешне спокойный Авилов похолодел. Почему всё напоминает об Алёне? «Купите непальскую бирюзу, ваша супруга будет в восторге…». «Горячо любимая жена трагически погибла – убили»… Треснувшее стекло рамки с фотографией Алёны… Какой-то невнятный шелест, таящий угрозу. Как будто кто-то методично даёт понять, что самое дорогое в опасности… Или чушь собачья? Просто богатое писательское воображение делает из мухи слона, принимает случайное за злонамеренное. И это очень плохо, ведь вместо того, чтобы холодно думать о послезавтрашнем спуске в логово Кукловода и просчитывать варианты, он переживает, волнуется, дёргается… Или неизвестный кто-то ровно этого и добивается?