Роберт Беннетт - Город лестниц Страница 15

Мулагеш неохотно кивает.

– Так что же, они… существуют?!

Она снова вздыхает.

– Да. Да. Они существуют.

Потом чешет за ухом, расстроенно повторяя:

– Твою же ж мать…

– Они меня туда отвезли сразу, как я на должность заступила, в первую же неделю, – рассказывает Мулагеш. – Давно это было… В общем, посадили в машину, повезли куда-то за город. И, главное дело, не говорят мне, куда едем. И тут такие перед нами бункеры, бункеры! Много бункеров – несколько десятков. Я спросила еще: а там что? Они так плечами в ответ пожали: да ничего особенного. Пшеница, шины, провода – вот это вот все. А в одном – в одном все было иначе. Он был другой, хотя выглядел точно так же. Для маскировки, понимаете? Типа как лучше прятаться? У всех на виду. Ну мы ж, сайпурцы, ребята умные. Дошлые. Правда, двери они не открыли. Просто сказали: вот, типа, здесь он. Он существует. Взаправду. И в целях обеспечения максимальной собственной и общественной безопасности вам об этом лучше ни с кем не говорить. И даже думать о нем забудьте. Так для всех лучше будет. Ну я и не говорила. И не думала. А потом… потом приехал профессор.

Шара изумленно вытаращилась:

– Так что же… Доктор Панъюй… он туда, выходит, ездил?

– Так он же ж историю изучать приехал! – пожимает плечами Мулагеш. – А где ж ее изучать, как не на Запретном складе? Он как раз историей и набит… В общем… в общем, поэтому это дело такое. Опасное, понимаете?

Шара сидит и молчит. Она настолько ошарашена, что не может говорить. Запретные склады всегда были чем-то вроде детской страшилки. В Министерстве никто всерьез не верил в их существование! Правда, если вчитаться в текст Светских Установлений… да, есть там один крохотный подпункт. Можно сказать, косвенный намек. Вот такой:

«Не позволяется вывозить с территории Континента никакие предметы, произведения искусства, артефакты и устройства, представляющие ценность для народов, населяющих Континент. В целях безопасности и ради сохранения этих предметов доступ к ним должен быть ограничен в случае, если природа этих предметов, произведений искусства, артефактов или устройств прямо противоречит требованиям Светских Установлений».

Как известно любому студенту, изучавшему довоенную историю, – а Шара как раз занималась периодом, предшествующим Великой Войне, – на Континенте таких предметов было просто несметное, несчитаное количество. До вторжения войск каджа население Континента невозбранно пользовалось в своей ежедневной жизни чудесными предметами – более того, оно даже не мыслило себе жизни без них, ибо на магических артефактах держался весь уклад жизни: на чайниках, в которых никогда не переводилась вода, одеялах, которые грели при любой погоде, замках, которые открывались лишь каплей крови определенного человека… В текстах, переживших Великую Войну, упоминаются дюжины и дюжины таких предметов. И естественно, некоторые чудесные вещи были не такими уж безобидными.

И тут возникает логичный вопрос: а где сейчас находятся все эти предметы? Если Божества создали великое множество таких вещей, а согласно Светским Установлениям Сайпур не имел права их вывезти с Континента или уничтожить (кстати, многие считали, что это неверное и странное дипломатическое решение), куда же они подевались?

И некоторые полагали, что логичный ответ таков: да, все эти вещи все еще здесь. Где-то на Континенте. Где-то они спрятаны. Надежно укрыты от посторонних глаз, на складах настолько секретных, что само упоминание их под запретом.

Нет, это невозможно. Это попросту нереально – скрыть от сотрудников Министерства, постоянно пересекающихся по работе, складские помещения такого размера. И такой важности! Шара за все время работы ни разу не то что не слышала о них – даже намека не было на то, что они существуют! А Шара, надо сказать, за время работы повидала многое…

– Как это… как это вообще возможно?! – спрашивает Шара. – Как можно держать в секрете существование такой громадины?

– Думаю, – отзывается Мулагеш, – это потому, что склад очень старый. Ходят слухи, что их несколько, но на самом деле он один. И его построили очень давно – когда все нынешние шпионские сети еще не действовали. Адский ад – да его построили еще до того, как на Континенте учредили губернаторства и связь с Сайпуром наладили… На самом деле в Министерстве вам бы все сказали, если бы вы запросили информацию. Но вы же не запросили…

– Но почему здесь? В Мирграде?!

– Ну почему в Мирграде – совсем не в Мирграде. Рядом с Мирградом. Когда кадж умер, его помощники собрали все обнаруженные им чудесные предметы и упрятали под замок. Предметов этих оказалось так много, что перевозка стала невозможной – заметили бы. Так что пришлось оставить их там, где собрали. И строить хранилище прямо на месте.

– И сколько их?

– Тысячи. Мне кажется.

– Вам кажется или вы знаете?

– Слушайте, ну я туда по понятным причинам не полезла. Мало ли что туда напихано? Там есть каталог, все по полочкам разложено, двери на замке – все как надо. И мне совершенно неинтересно, что там лежит. Потому что штуки, которые там собраны, – в общем, считается, что они утрачены. Что их больше нет. И меня это вполне устраивало. Умерли так умерли, все.

Шара с огромным трудом берет себя в руки и возвращается к текущим делам:

– Так. А Панъюя, выходит, не устраивало?

– Он приехал, чтобы изучать историю, но так, как до него никто не делал, – отвечает Мулагеш. – Бьюсь об заклад: именно ради Склада он и приехал. Мы же сидим жопой на куче артефактов – и все. Похоже, в Министерстве кто-то захотел поменять расклад. Захотел вскрыть шкатулочку.

Шаре весьма обидно это слышать. Выходит, ее предали? Не ввели в курс дела? Ефрем ни о чем таком ни разу не говорил… неудивительно, что он так хорошо учился шпионскому ремеслу. Ему уже было что скрывать…

Так. А ведь Винья наверняка в курсе. Так зачем совать руку в змеиную нору? Не первый раз Шара натыкалась на следы деятельности тети и уже понимала: меньше лезешь в дела тети Виньи – целей будешь.

И тут она вспомнила: Ефрем на кушетке в подвале посольства. Вместо умного лица с тонкими чертами – кровавая маска.

И тут сердце Шары ухает в пятки: «Ох, Ефрем… уж не тетя ли Винья тебя убила?..»

– А вы знаете, какие артефакты он изучал? – спрашивает Шара.

– Он сказал, что его интересуют только книги. Ну и пара неактивных предметов.

Шара кивает. Значение термина ей известно: «активными» называли вполне обычные, на первый взгляд, вещи – шкатулку, ручку, картину, – наделенные чудесными свойствами. Свойства эти могут быть явными, а могут быть и скрытыми. Вот, к примеру, изображения Святого Варчека были очевидно чудесными: фигуры на полотнах бродили туда-сюда и сплетничали. А вот простыни Божества по имени Жугов обнаруживали свои чудесные свойства, только когда в постель, которая была ими застелена, кто-то ложился – и мгновенно переносился на залитый лунным светом пляж в совершенно голом виде.

Но когда божественная сила, благодаря которой эти вещи становились чудесными, уходила – проще говоря, когда Бог умирал, – чудесные свойства быстро улетучивались. И такие предметы называли «неактивными»: то есть более не чудесными, но все равно не вызывающими доверия.

– Я не знаю, что конкретно его интересовало, – сказала Мулагеш. – Я вообще не очень разбираюсь в этих штуках – и не желаю разбираться, если уж на то пошло. Все это напихали туда еще во времена каджа, и с тех пор туда никто не совался. А потом приехал Панъюй… Нет, он, конечно, понимал, что к чему. Знал, чем рискует. Он вообще много чего знал про эти штуки. Сдается мне, он все эти старые сказки и легенды проштудировал, прежде чем туда пойти. И он вел себя очень осторожно. И если что оттуда выносил, то хранил бережно и держал под постоянным наблюдением.

– Он оттуда что-то выносил?!

Мулагеш лишь пожимает плечами:

– Кое-что – да, выносил. Судя по тому, что он рассказывал, большая часть тамошних экспонатов – просто старый хлам. И еще там хранятся горы книг. Ими-то профессор сначала больше всего интересовался. Ну он так сказал. Отобрал некоторые и вынес за… пределы Склада. Потому что там их было читать… неприятно, наверное.

«Сейф», – мелькает в голове у Шары.

– И вы считаете, что убийство как-то связано со Складом?

– Нет, ну оно, конечно, может быть с ним связано, – соглашается Мулагеш. – Но я так не думаю. Ведь дело-то в чем? Никто ж про этот Склад особо не знает. За хранилищем, частью которого он является, очень внимательно следят. Все на контроле. Никаких происшествий не замечено. Так что, скорее всего, профессора убили из-за ажиотажа вокруг его работы.

– Но ведь Склад опасен, предельно опасен!

– Послушайте меня внимательно, пожалуйста. Я в Мирграде мало что могу делать, но мониторить ситуацию могу и умею. Так вот в Склад никто проникнуть не пытался. Я в этом абсолютно уверена. Вам потребовался мой совет? Вот что я советую: приглядитесь к реставрационистам – это, похоже, их рук дело.