Александр Домовец - Кукловод Страница 16

Вышло по-другому. Лена закончила институт с красным дипломом по специальности довольно редкой для первой половины 90-х годов – компьютерное программирование. На выпускников этого факультета положил глаз лично руководитель УБП – Управления безопасности президента генерал Немиров. Как раз в это время он реорганизовал свой информационно-аналитический отдел в обособленную структуру, а фактически в прикладной исследовательский институт. Люди нужны были позарез. Декан и профессура факультета в один голос рекомендовали блестящую выпускницу Елену Авилову.

Алёна удостоилась обстоятельной беседы с Немировым и получила предложение, от которого невозможно было отказаться: работа в родной Москве, хороший оклад, научные и карьерные перспективы… Да просто интересно! О престижности службы в УБП и говорить не приходилось. Вот только неясно было, что делать с Сергеем. Ведь он ждал её в Моздоке, уже снял квартирку на окраине города и даже приискал место учительницы математики в местном ПТУ.

Летом 94-го Сергей вырвался в Москву за Алёной. Она не знала, что ему сказать. Ей хотелось быть с мужем и не хотелось в Моздок. А Сергей мучился без Алёны и одновременно стыдился своего эгоизма, велевшего брать жену подмышку и увозить с собой без оглядки на её будущую карьеру. Несколько дней с утра до вечера длился нескончаемый, тяжкий для обоих разговор. За вечером наступала ночь, время любви, которая, казалось, одна лишь и могла всё сгладить и примирить. Но вновь приходило утро и опять начиналось то же самое.

Они измучили друг друга, так ничего и не решив. Никто не хотел уступать. Сергей улетел в Моздок к своей роте, Алёна осталась в Москве. Они перезванивались, переписывались; это было странное время полубрака-полуразвода.

Через несколько месяцев началась первая чеченская война. Сергей со своим спецназом прошёл её от звонка до звонка. Воевал умно и храбро, навоевал очередное звание, орден, именной пистолет и тяжёлую контузию. О заключении Хасав-Юртского мирного договора он узнал в госпитале. В тот вечер обозлённые офицеры-пациенты устроили дикую попойку. Почти не пьющий Сергей надрался до положения риз. Вливая в себя стакан за стаканом, он плакал и сжимал кулаки. Как?! Держава сдалась! Она заключила позорный мир с собственной мятежной провинцией, населённой диким людом, от века промышлявшим воровством и разбоем. «Давить их, давить, как вшей!» – орали вокруг Сергея пьяные офицеры. «Давить!» – исступлённо рычал он сам, не узнавая своего голоса. Невыносимо тяжко было сознавать, что гадину не добили, и чьей-то злой корыстной волей все тяжелейшие потери списаны в утиль. «Сволочи!» – шептал, еле шевеля губами, Сергей. В голове хаотично мелькали физиономии президента, премьера, министра обороны, секретаря Совбеза, генералов, депутатов Госдумы… Одни позволили развязать войну, другие издавали бездарные приказы и директивы, третьи, не моргнув глазом, заключили договор, позорнее которого в истории России не было со времён Брестского мира. Четвёртые… двадцатые… сотые… Кто-то нажился на войне, кто-то на прекращении войны, и все вместе – на торговле российской армией: её оружием, её честью, её кровью.

Пока Сергей лежал в госпитале, Алёна дважды прилетала к нему. Во второй раз он сказал ей:

– Буду увольняться. Надоело.

– Что надоело? – не поняла Алёна.

– Всё. Служить надоело. Без тебя надоело, – сказал Сергей с вымученной улыбкой. А потом, как бы в шутку, презирая себя за невольную слабость, спросил: – Мужа-инвалида кормить-то будешь?

Наступила пауза.

– До отвала, – наконец тихо произнесла Алёна, и, порывисто прижав голову мужа к груди, заплакала от любви, жалости и чувства какой-то вины перед ним.

Выйдя из госпиталя, Сергей подал рапорт об увольнении из армии. Возникла проблема, потому что об инвалидности, к счастью, речи не было, а душевный надлом врачи не оценивают. Но чего не купишь в родной стране? Отблагодарив кого надо, старший лейтенант российской армии, командир роты специального назначения Авилов С. И. в итоге был уволен в запас по состоянию здоровья.

Бежав из армии (в сущности, это и был побег), Сергей очутился в Москве, рядом с любимой женой, без денег и гражданской профессии. Перед ним стоял извечный российский вопрос: что делать? Ни жилья своего, ни работы… Ну, с жильём выкрутились. Родня с обеих сторон поскребла по сусекам, напряглась, Алёна с Сергеем добавили сбережённые со свадьбы дарёные доллары – и получилась однокомнатная квартира. Не центр, понятно, ближе к окраине, но всё-таки собственное гнездо.

Хуже было с работой. Идти в школу военруком Сергей отказался (не жадный по натуре, он просто не понимал, как можно существовать на такие копейки), и, в конце концов, устроился в одно из охранных агентств инструктором по единоборствам – рукопашник он был сильный. Но ему по-прежнему было плохо. Денег он получал немного, а главное, глядя на Алёну, чувствовал себя мужем-нахлебником при жене, уверенно делавшей карьеру. На работе она пропадала с утра до ночи, и не зря: в короткий срок стала завсектором, потом возглавила отдел, а на горизонте уже маячило кресло замначальника института. С возросших доходов она купила навороченный компьютер и заговорила о машине. Сергей отмалчивался. В сущности, он сидел на шее у жены. Для него, лидера по натуре, это было невыносимо. Алёна, правда, относилась ко всему легко и шутила, что, как только Сергей разбогатеет, он заплатит ей чохом за всё. А пока натурой, сударь, натурой!..

Однажды к ним в гости нагрянула супружеская пара из числа бывших одноклассников. Когда-то в школе Сергей с Олегом крепко дружили, их будущие жёны тоже, поэтому вечер удался на славу. За эти годы Олег стал журналистом и работал корреспондентом «Правды по-комсомольски». Он долго расспрашивал Сергея про Чечню, про операции спецназа, а потом за сигаретой на кухне обронил:

– По-хорошему, про всё это надо писать.

– Да брось ты, – хмыкнул Сергей. – Про Чечню столько писано-переписано, уже тошнит.

– Сам ты брось! Написано до хрена, а толку? Много ли в том правды?

– А ты своего брата-журналиста спроси.

– Если бы… Наши военкоры жаловались: цензура тотальная (Олег загнул палец), информацию дозируют (он загнул второй), никуда не пускают (третий палец). Шаг влево – шаг вправо – за шиворот и пинком под зад. – Олег энергично выставил обе пятерни. – И потом, что журналист? Это взгляд со стороны. А изнутри-то интересней. – Он затушил окурок и оценивающе посмотрел на Сергея. – Сделать бы материал с таким, как ты. Или просто с тобой. Чтобы не побоялся рассказать всё, как есть. Грязь так грязь. Кровь так кровь. Лишь бы не врал…

– Если не врать, – медленно сказал Сергей с неясным волнением, – ни один редактор не напечатает.

Олег замотала головой.

– Наш напечатает. Было бы что печатать.

Сергей усмехнулся…

– Ловлю на слове…

Он поднялся. Из кладовки он вынес армейский полевой планшет – память о Чечне и достал из него толстую тетрадь.

– Это что? – спросил Олег.

– Ну… что-то вроде дневника. Там, знаешь, всякие мысли в голову лезли. О войне, о людях, о жизни. Было время – записывал. Ну и получилась «Война и мир»… для внутреннего употребления.

Олег раскрыл тетрадь и наугад, по диагонали, с нарастающим интересом просмотрел несколько страниц. Поднял голову и посмотрел на Сергея.

– Я возьму? – спросил он.

– Только с возвратом, – буркнул Сергей. Поддавшись минутному порыву, он уже почти жалел, что отдал дневник в чьи-то руки. Слишком дорогой для него была эта тетрадь, полтора года спасавшая от озлобления и отупления, которые подстерегают на войне солдата.

Проводив Олега с женой и убрав со стола, Сергей уже в постели спросил Алёну:

– Слушай, может, мы, наконец, подумаем о детях?

– Подумаем. Отчего же не подумать, – неопределённо сказала Алёна, прижимаясь к мужу.

– Нет, прямо сейчас…

Алёна приподнялась на локте и смерила Сергея долгим терпеливо-страдальческим взглядом.

– Сколько можно об одном и том же, – сказала она. – Если я сейчас уйду в декрет, Немиров озвереет. Не успел назначить меня завом – и нате вам… На карьере можно ставить крест. И потом, на что жить, милый? Ты умный, сильный, энергичный, ты всего добьёшься и когда-нибудь ещё в шампанском купать меня будешь. А пока…

– Бедность не порок, – хмуро напомнил Сергей.

– Конечно, – легко согласилась Алёна. – Какие у тебя пороки? Так, мелкие недостатки. И вообще, я тебя люблю. Но с детьми давай подождём, хорошо? – Она погладила Сергея по груди, по животу, затем её рука скользнула ниже. – В конце концов я же не против самого процесса.

– Ну, процесс так процесс…

Это был не первый разговор на «детскую» тему, и все они заканчивались одинаково. Алёна в общем-то была права. Точно так же права, как и тогда, отказавшись ехать к нему в Моздок…

Пока официантка расставляла тарелки, Сергей с Алёной перебрасывались лёгкими, ни к чему не обязывающими фразами.