Александр Мазин - Возвращение ярла Страница 18

Фёдрыч передернул затвор, огляделся, прислушался… Как мог, потому что после выстрела последнее – затруднительно. Да и птицы орут, как ненормальные.

Ладно, риск – дело благородное.

Не особенно, впрочем, рискуя, пригибаясь пониже и используя попутные укрытия, майор перебежал к подстреленному. Тот уже оклемался (орел!) и пытался остановить кровь с помощью какой-то веревки. Запасной тетивы, как позже выяснилось.

Приближение Фёдрыча стрелок обнаружил в самый последний момент. Бросил тетиву, схватился за тесак. Фёдрыч отшиб железяку стволом АК и от души буцнул нехорошего человека, переведя из сидячего положения в лежачее.

Фёдрыч наступил неудавшемуся киллеру на здоровую руку и доделал то, что не успел завершить супротивник: затянул жгут. После чего, не мудрствуя, долбанул раненого по башке. Не насмерть, а только чтоб отрубился. Вязать его было некогда. Где-то поблизости ошивался приятель злодея, первый стрелок. Не исключено, что как раз в эту секунду он натягивал лук, чтобы стрельнуть в широкую майорскую спину.

Нет, не стрельнет. Отстрелялся приятель. Навеки. Неприцельный «бабах» навскидку оказался для разбойничка летальным.

Прямо в сердце. Бывает. Выходит, бой закончен.

Фёдрыч испытал легкое разочарование: как-то быстро и просто всё получилось.

Возможность того, что где-то поблизости ошивается еще какой-нибудь душегуб, майор сразу отбросил как фантастическую. Был бы – уже объявился.

Фёдрыч ухватил жмурика за шкирку и отволок к коллеге по разбойному ремеслу.

А похожи голубки! Блондинистые, крупные, годков обоим – примерно одинаково: по двадцать с небольшим. Рожи – как топором вырублены.

Впрочем, у Фёдрыча и у самого такая же физия: прямые скулы, квадратная челюсть, решительный шнобель, маленько свернутый на сторону… Не лицо, а сплошные грани и плоскости.

Майор закинул «калаш» за спину и приступил к осмотру мертвой и живой вражеской силы.

Одежда на обоих, мертвом и пока еще живом, тоже будто клонированная. И явно от того же «кутюрье», что и у половины парней по ту сторону перехода. Шерстяные рубахи блеклого цвета, кожаные штаны, кожаная обувь типа мокасин «ручной сборки». Сумки, ремни с бляшками…

Фёдрыч отвязал от пояса покойника небольшой мешочек, вытряс содержимое: несколько монет, три наконечника для стрел, пара кусочков похожего на серебро металла общим весом граммов десять…

…Будь замах посильнее – стал бы Фёдрыч покойником.

Недобитый разбойник очнулся. И, собака бешеная, сразу нацелился майору стрелой в бок. Однако потеря крови нарушила координацию, и Фёдрыч успел защититься. Стрела переломилась, а злодей обессиленно повалился навзничь. Жгут ослаб, и рана опять начала кровить. Но глядел злодей на Фёдрыча правильно: со здоровой классовой ненавистью. Ненависть – это хорошо. По опыту майор знал, что труднее всего разговорить именно хладнокровных-равнодушных.

Майор извлек полученный в турагентстве нож, поднес к глазу разбойничка, убедился, что тот хорошо разглядел заточку и осознал, насколько неприятным может быть соприкосновение стали и роговицы, а когда уловил в расширенном зрачке проблеск паники, задал главный вопрос дня:

– Ну и какого хера ты меня убивал?

Допрос не удался. Причина – банальна. Разбойничек не владел русским, а Фёдрыч тоже был не из полиглотов. Немного – английский, самую малость – арабский. А язык пленника больше смахивал на немецкий, в котором познания майора не выходили за рамки «хенде хох, хальт и нихьт ферштейн». Вдобавок уже на второй минуте общения злодей поплыл, а на третьей и вовсе закатил глазки.

Нет, не получилось допроса. Жаль. Информация на войне – всё. Важнее только люди.

Фёдрыч неторопливо закончил обыск и осмотрел коллекцию трофеев. Два деревянных лука с запасом стрел, топорик, тесак, пара скверных ножей, некоторое количество денег и рубленого серебра, хороший кожаный пояс с затейливой пряжкой, тоже серебряной, с металлическими накладками и крючками для подвешивания предметов. Пояс майор присвоил. Надел поверх собственного. Забрал денежный мешочек побольше, пересыпав туда содержимое второго. Прихватил также топор и один из луков вместе с колчаном. Пригодится. Остальное добро отнес в лощинку и припрятал.

Теперь следовало решить, как поступить с оставшимся в живых разбойничком. Разумней всего – перерезать горло. Самое правильное обращение с тем, кто вознамерился убить незнакомого человека. Фёдрыч избытком гуманизма не страдал и всякие принципы вроде «не бей лежачего» исповедовал только в мирное время… Майор примерился: полоснуть ножом по горлу так, чтобы кровью не забрызгало, но в последний момент передумал и вместо горла перерезал жгут. Пусть у парня будет хоть и ничтожный, но шанс.

От натоптанной дорожки ответвлялась еще одна, узенькая лесная тропка. Но по ней недавно про шли. Вон травка характерно примята, не распрямилась еще… И та веточка на изломе совсем свежая. Не иначе оттуда, из леса, неудавшиеся убивцы и появились. Значит, и майору – туда же. Судя по ширине тропки, вряд ли на другом ее конце Фёдрыча ожидает целая рота местного спецназа.

Тропка вывела к хутору. Дом с соломенной крышей, умеренной высоты изгородь, на лужайке – привязанная к колышку мелкая коровенка, что-то вроде огорода – поближе, а подальше – небольшое поле, засеянное каким-то злаком. Короче, хутор и есть. Вопрос: с какого бодуна пара мирных сельскохозяйственных тружеников вознамерилась грохнуть Фёдрыча?

Взяв на изготовку автомат, майор открыл калитку…

И тут же подвергся атаке. Пятнистая псина размером со спаниеля храбро атаковала гостя, была встречена пинком, всё поняла и ограничилась ролью звуковой сигнализации.

На собачий брех из прилегавшего к дому сарайчика вышла женщина в платке наподобие тех, что майор видел у мусульманок, только сером. Вышла спокойно, вытирая руки подолом такого же серого блёклого платья, увидела Фёдрыча, открыла рот – сказать что-то… И заметила трофейный пояс.

Майор неплохо читал человеческую моторику. Работа такая. С женщиной это было совсем просто, поскольку ни чувств, ни эмоций она скрыть не пыталась.

Непонимание, страх, инстинктивное движение «бежать!», тут же остановленное сознательно, потому что – нет, не получится. Затем – только страх и покорность. Будь что будет.

– Кто еще есть в доме? – спросил Фёдрыч. На всякий случай, не особо ожидая ответа, – помнил неудачную попытку общения с разбойниками.

Глаза женщины чуть расширились. Она поняла.

– В доме мой сын, господин. Пожалуйста, не убивайте его!

Забавный выговор. На польский похож. Или на сербский? Фёдрыч худо-бедно понимал большинство языков славянского корня. Жизнь научила.

– Если твой сын не попытается меня убить, я его не трону, – пообещал майор.

А она довольно миловидна. Даже, можно сказать, хорошенькая…

– Мой сын, он совсем маленький… – проговорила женщина.

Майор увидел, что ее трясет. Шагнул вперед – успокоить, и женщина вдруг рухнула на колени, так, на коленках, подползла к нему, обхватила ноги:

– Не убивайте нас, господин! Умоляю… Всё, что пожелаете, богами рода моего клянусь!..

Глава тринадцатая

Закрытая территория зоны «Мидгард». Мастер оружия Скаур

На медальоне у Санькиного тренера было начертано: «Скаур. Мастер оружия». А на жилистой шее синей вязью было вытатуировано: «The Dead Gaffer».

Санёк не ведал, что означает «Gaffer», но и эпитета «Dead» было достаточно. Мастер придирчиво оглядел Санька, хмыкнул:

– Спортсмен?

– Типа того, – пробормотал Санёк.

Этот человек не казался ему симпатичным. Выглядел он так, что у всякого нормального парня возникало непроизвольное желание держаться от него подальше. Точно такое впечатление он произвел на Санька и вчера. Но выбора ему не предлагали.

– Спорт – это в жилу, – проворчал «мертвый непонятно кто». – Чем крепче тушка, тем больше всосет рефлексов.

– Не понял, что …

– А тебе и незачем, – грубо отрезал новый Санькин тренер. Вернее, мастер. Так Саньку было велено обращаться к будущему наставнику…

После отбытия Фёдрыча Санёк вернулся на «базу». Не без опаски, потому что возможная встреча с Гучко как-то не радовала. Не то чтобы Санёк боялся… Догнать его у заросшего салом банкира – никаких шансов. Но мало ли… Подговорит кого-нибудь из местных, посулит процент или еще что-нибудь… В психологии банкиров-бандитов Санёк разбирался слабо, но не без оснований ожидал любой гадости.

Еще Санёк думал о Лике. О том, что меньше недели осталось до их встречи.

И еще о том, что жалко, что он не с ней, а с этими крутыми из банка. Были бы они вместе, остались бы на общей территории. Там, где весело. Хотя, будь у Санька на карточке десять тысяч евро, которые заплатил за него банкир, можно было бы и кое-что получше найти. На море слетать куда-нибудь…

Представив себя и Лику на белом песке под пальмами, Санёк аж зубами заскрипел: так к ней захотелось… Даже о Гучко забыл… Но потом вспомнил – и почувствовал немалое облегчение, когда добрался до «школы» и отдал положенные за будущее обучение денежки. Двадцатку – за общий курс, шестьдесят – за курс работы с оружием и еще сорок – спецкурс по мореплаванию. К сожалению, не хватило денег на спецкурс по выживанию. Саньку пришлось выбирать между «оружием» и «выживанием» и тут помог мастер-принимающий: посоветовал оружие, сказавши, что кое-какие навыки выживания в этот курс точно входят. Мастером-принимающим этим как раз и был мастер оружия Скаур. Но в пристрастности упрекнуть его было нельзя, потому что курс по выживанию «вел» тоже он. Курс же основ мореплавания Санёк выбрал по зову сердца. Нравилось ему море, вот и всё.