Роберт Беннетт - Город лестниц Страница 19

И она проигнорировала расставленную ей ловушку и пошла в самоубийственную – на несведущий взгляд – атаку.

Он расхохотался:

– Заговорила-таки! Этот боевой топорик, оказывается, наделен даром речи!

– Уверена, что благодаря своему положению в обществе ты привык к беспрекословному повиновению и потаканию малейшим прихотям, а те, кто обманывает твои ожидания, кажутся тебе совершенно невыносимыми представителями человечества.

– Возможно. Возможно, я забрался так далеко только для того, чтобы услышать подобную отповедь. Однако удивляет меня вот что: какие же удары судьбы обрушились на тебя, мой милый боевой топорик, что ты получила такую бритвенную заточку?

И он свернул наступление и укрепил оборону. (За его спиной какой-то студент недовольно проворчал: «Ну и когда они начнут играть по-настоящему?»)

– Ошибаетесь, сударь, – сказала Шара. – Вы просто излишне чувствительны. На самом деле, дорогой принц, я ожидала, что это жесткое, не подбитое плюшем кресло натрет вам попку.

Студенты рассмеялись, а Шара принялась спокойно и методично готовить ему западню.

Юный континентец, похоже, и не думал обижаться. Напротив, в глазах его вспыхнул странный огонек.

– Ах, моя дорогая, – протянул он, – если ты возьмешься проверить, так ли это, я, пожалуй, не стану возражать…

И сделал следующий ход.

– Что это значит? – возмущенно спросила Шара.

И сделала еще один ход – словно бы отступая, а на самом деле заманивая в ловушку.

– Не прикидывайся невинной овечкой! – парировал он. – Это ты подняла тему, не я! Я просто уступаю тебе инициативу…

И он сделал еще один ход – наобум, не думая.

– Что-то я не вижу, чтобы ты уступал мне, – пробормотала Шара.

Она отступала, отступала, подкинула еще и приманку и все думала: «Странно, почему он вдруг стал так промахиваться?»

– Внешность, – сообщил парень, – бывает обманчива.

И он бросил кости – и снова бросился в атаку.

– Согласна, – покивала Шара. – Итак. Не хочешь на этом закончить?

– Закончить что, позволь спросить?

– Партию. Если хочешь, можем прямо сейчас взять и разойтись.

– Ты предлагаешь ничью?

– Нет, – отрезала Шара. – Я ставлю тебя в известность о том, что я выиграла. Это, конечно, произойдет через несколько ходов, но… в общем, я выиграла.

Наблюдавшие за игрой студенты стали изумленно переглядываться.

Континентец наклонился над столом, присмотрелся к ее фигурам, потом внимательно оглядел свои – похоже, последние несколько раз он действительно ходил наобум. Тут Шара поняла: а ведь он даже не смотрел на доску. Он не сводил глаз с нее.

Парень разинул рот.

– Ох, – проговорил он. – Кажется, я понимаю…

– Еще бы, – сказала Шара.

– Хм. Так-так. Нет, давай-ка мы поступим честно и отыграем партию до конца, идет?

Это была формальность, которая продлилась чуть дольше положенного благодаря нескольким удачным броскам костей, но вскоре Шара собирала его фигурки с доски. К ее вящему раздражению, континентец не выглядел пристыженным или сконфуженным: он просто продолжал ей улыбаться.

Она сделала то, что сочла предпоследним ходом.

– Не могу не спросить. Ну и как это – проиграть сайпурской девчонке?

– Ты, – сообщил он, покорно склоняя шею под ее клинок – деваться все равно было некуда, – не девчонка.

Она на миг замерла: о чем это он?

Шара сняла с доски его последнюю фигуру. Зрители вокруг восторженно заорали, но она их едва слышала. Любит он загадывать загадки… Что он имел в виду?

– Готова дать возможность отыграться – когда захочешь.

– Ну я, по правде, – весело проговорил он, – предпочел бы перепихнуться.

Она ошалело вытаращилась.

Он подмигнул, встал и пошел к своей компании. Шара посмотрела ему вслед, потом оглядела восторженно голосящую толпу студентов.

Интересно, кто-нибудь еще это услышал? Он что, всерьез? Нет, правда?

– Это кто такой был? – громко спросила она.

– Ты что, правда не знаешь? – спросили ее в ответ.

– Нет.

– Да ты что! Ты действительно не в курсе, что играла против Воханнеса Вотрова? Самого мажорного мажора на всем Континенте, будь он неладен?

Шара посмотрела на пустую доску и задумалась: а что, если этот парень играл не в батлан и не в товос-ва, а в какую-то совсем другую игру. Причем совершенно ей, Шаре, не известную.

Эти проклятые цифры сведут ее с ума. И жизнь укоротят на пару десятков лет.

Она расшифровала практически всю записку. Вычитывалось в ней сейчас следующее: _ _ _ Х_Й-СТ___Т, БАНК СВ___ГО М_ _ _В_ _ ВЫ, ЯЧ_ _ _А_ _ _ _ Г _В _НИ Т_ _ _КАН_ _ _ _.

Значит, ячейка. В каком-то банке. Который назван в честь какой-то святой. В обычном случае это бы чрезвычайно сузило выборку, но в Мирграде Хай-стрит – очень длинная улица, и практически каждый первый банк назван в честь какого-нибудь святого.

Вообще-то, на Континенте практически все названо в честь святых. Это Шаре тоже прекрасно известно. Сайпурские историки подсчитали, что на Континенте перед Великой Войной насчитывалось что-то около семидесяти тысяч святых: похоже, Божества подмахивали сертификаты о святости не глядя и раздавали их направо и налево. Когда в силу вступили СУ, убрать имена святых из обихода – а также переименовать все города и края, названные в честь Божеств и божественных созданий, – оказалось непосильной задачей, и поэтому Сайпур сделал вид, что идет на огромную уступку и соглашается смотреть на это сквозь пальцы. Хотя на самом деле на это дело просто плюнули за неимением сил и ресурсов. А сейчас Шара смотрит на текст записки и искренне сожалеет об этом. Потому что имплементация Светских Установлений изрядно упростила бы ее задачу.

Имена. Да уж, с ними всегда столько мороки… Посмотреть хотя бы на Южные моря – какие же они Южные? Они ведь лежат к северо-востоку от Сайпура! Но называются Южными по той просто причине, что получили свое имя на Континенте. А имена – как уже начали понимать в Сайпуре – не так-то просто сменить. Они намертво цепляются за вещи.

А еще эти цифры… Шара еще не разобралась с ними, но уже прикидывала, как там и что. Числительные и цифры в древних языках – вообще гиблое дело. Так, например, одна секта особо фанатичных почитателей Божества Жугова отказалась от числа 17. Почему – никто из историков так и не сумел выяснить.

Она хорошо помнит их с Панъюем беседу на конспиративной квартире в Аханастане:

– Мертвых языков – как звезд в небе, – сказал он.

– Так много? – удивилась Шара.

– Древние жители Континента знали, что делали. Они прекрасно понимали, что власть над умами можно взять, только контролируя язык покоренных наций. Когда национальные языки умерли, вместе с ними исчезли образ мышления и свойственная им картина мира. Они мертвы, и их не вернуть.

– Вы – один из тех академических ученых, что пытаются возродить родной язык Сайпура? – спросила Шара.

– Нет. Сайпур – большая страна, там у каждой провинции был свой родной язык. Подобные предприятия оставьте ура-патриотам, мне до них дела нет.

– Тогда какой смысл всем этим заниматься?

Он разжег трубку. И сказал:

– Хм. Все мы обращаемся к нашему прошлому, чтобы узнать, как пришли к настоящему, разве нет?

И все-таки он ей соврал. Использовал втемную. И не сказал, зачем сюда едет.

Шара возвращается к работе. Впереди много часов работы. К тому же работа отвлекает от ненужных воспоминаний.

Отучившись два месяца, они снова встретились. Шара сидела в библиотеке – читала о деяниях Сагреши, героической помощницы каджа. Читала и краем глаза заметила, что кто-то сел за стол у окна.

Он склонил голову над книгой, золотисто-рыжие кудри падали на лоб. Похоже, он не умел сидеть прямо: сейчас он весь скривился и завалился назад. На коленях лежал том работ о Тинадеши – инженере, строившем на Континенте первые железные дороги.

Шара окинула его сердитым взглядом. Потом подумала, поднялась, собрала свои книги и уселась напротив. И стала молча смотреть на него.

Он даже не поднял головы. Просто перевернул страницу и через некоторое время сказал:

– И что же тебе от меня нужно?

– Почему ты тогда сказал это?

И он поглядел на нее сквозь упавшие на глаза спутанные волосы. И хотя Шара была не из тех, кто злоупотребляет алкоголем, характерная припухлость век объяснила ей многое – в Фадури преподаватели называли это «утренним недомоганием».

– Что – это? – спросил он. – Ах, на турнире…

Она кивнула.

– Ну… – И тут он скривился и, словно застеснявшись чего-то, уткнулся обратно в книгу: – Да зацепить тебя хотелось. Ты ж серьезная такая вся сидела до невозможности. Не улыбнулась ни разу, несмотря на все победы.

– Но что конкретно ты имел в виду?

Тут он посмотрел на нее – явно не понимая, чего от него хотят:

– Э-э-э… ты… серьезно спрашиваешь?

– Ну да.

– А сама-то как думаешь? Что конкретно я мог иметь в виду, когда сказал, что хочу с тобой перепихнуться? – неуверенно выговорил он.