Алёна Харитонова - Наследники Скорби Страница 19

Ох, как противна она себе стала! Ох, как мучилась… Утешалась лишь тем, что всякая боль – наука. Сейчас перетерпит с грехом пополам, зато другой раз умнее будет.

Покуда гостья терзалась муками совести, Клёна и Эльха беззаботно валялись рядом на сене. Им невдомек были ее страдания, и девушка даже мимолетно позавидовала обоим: их жизнь была простой, лишенной необходимости совершать страшный выбор. Все просто казалось в их мирке. Просто и ожидаемо.

К Клёне посватается парень из соседней деревни, сыграют свадьбу, дом поставят, родят ребятишек… Эльху через год-другой отец наверняка отправит в город вразумляться какому-нибудь ремеслу. И станет он спустя лет семь-восемь завидный жених, приведет в дом красивую девку и будут жить.

А Лесана так и продолжит скитаться. Возможно, станет тем самым креффом, который сделает из Русая ратоборца. Возможно, сгибнет однажды в Ночи. Девушка прислушалась к себе: становится ли ей тоскливо от этих мыслей?

Нет.

Все в жизни должно идти своим чередом для каждого. Для Клёны. Для Эльхита. Для Русая. Для нее. А если вдуматься – так ли желает она иной доли? Вряд ли.

Обережница перекатилась на живот, уткнувшись лицом в ароматное колючее сено. Завтра в путь. Цитадель ждет.

А по весне, когда снова можно будет наведаться домой, Лесана отворит жилу брату. И заберет его в крепость. Умиротворенная этими мыслями, девушка снова задремала. Она еще не знала – ничего из того, что она загадывала, нежась на сеновале, не сбудется. Поэтому сон ее был сладок.

Далеко от Цитадели

Тускло горел очаг. Зеленое пламя облизывало поленья, и те уютно потрескивали. Ребятишки играли на полу, вертели в руках соломенных кукол, говорили на разные голоса. В доме пахло кашей.

Слада ткала, поглядывая за Радошем, чтобы не подполз, глупый, близко к печи, не обжегся. Мальчик был пухлый, щекастый, толстопятый. Дети все наконец-то откормились. Исчезли тени вокруг глаз, скулы больше не выпирали с истощенных личиков, руки и ноги не казались тонкими и прозрачными. В жилу пошли.

– Ива? – приглушенный голос, раздавшийся от входа, заставил женщину вскинуть глаза.

Сдевой стоял в дверном проеме, тяжело опершись рукой о косяк.

– Ива?

Что-то в его голосе заставило женщину медленно отложить челнок со вздетой в него нитью.

– Она во дворе… – мягко, едва слышно ответила Слада. – Во дворе.

И медленно, очень медленно наклонилась, поднимая с пола малыша. Потом так же медленно разогнулась, держа ребенка на руках.

Дети, игравшие у очага, отчего-то застыли, глядя на стоящего в дверях мужчину, которого давно и хорошо знали. Дядька Сдевой смотрел в стену. И лицо его было застывшее, словно мертвое.

– Дяденька, – негромко окликнула мужчину девочка лет пяти, – ты заболел?

– Заболел… – неживым голосом ответил мужчина, по-прежнему глядя в пустоту. Высокий, широкоплечий, он загородил собой весь проем – не обойти.

Слада теснее прижала к себе Радоша, начавшего недовольно хныкать. Малышу хотелось ползти, и он дал это понять, выгибаясь у матери на руках.

– Тсс… – по-прежнему негромко сказала мать.

Непонятно было, к кому она обращается – к меньшому мальчику или ко всем ребятишкам сразу.

В избе стало тихо-тихо. Дети медленно отползали за спину Слады. Сдевой стоял не шевелясь.

Лихо страшное. Неужто и тут настигло? Ребятишки только-только во сне кричать перестали. За что же им это? Едва обжились. Едва вздохнули свободно. Да когда же все закончится?! Сладу начала бить едва заметная дрожь. Ужас матери передался ребенку, который перестал наконец рваться с рук и затих, прижавшись к мягкой груди.

– Ива во дворе, Сдевой, – опять заговорила женщина. Негромко. Певуче. – Хочешь, Юна позовет ее?

Он не выпустит женщину. Но еще может выпустить ребенка. Надо попытаться. Иначе все равно погибнут.

– Хочешь? – мягко спросила женщина, отыскивая глазами старшую дочь.

Девочка закусила побелевшие от страха губы.

– Пусть позовет… – эхом отозвался Сдевой.

Он стоял обманчиво расслабленный, отрешенный, страшный.

– Юна, кликни Иву, доченька… – попросила мать. – Не бойся, иди. Иди, не торопись.

Женщина не говорила. Она словно пела, почти не делая пауз между словами. Сердце билось где-то у самого горла, сознание затапливал ужас. Юна… доченька…

Остальные ребятишки затаились, не решаясь даже плакать. Только бы молчали… Только бы никто не закричал…

Конец ознакомительного фрагмента.