Юрий Погуляй - Компас черного капитана Страница 2

Сказать честно – я боялся этого седого морщинистого старика. Его уцелевший глаз смотрел на мир с недобрым огоньком и вечно слезился, а на морозе словно покрывался прозрачной пленкой, отчего казалось, будто смотришь на мертвеца. И только облачка́ пара изо рта, оседающие искрящимися кристаллами на одежду, говорили о том, что суровый моряк еще жив.

Он никогда не рассказывал нам о своей жизни «до» Кассин-Онга. Лишь загадочно хмыкал, когда кто-нибудь пытался разговорить его о прошлом. По вечерам старик приходил в таверну Пухлого Боба напиваться, а все остальное время торчал в доме, принадлежавшем когда-то моему отцу.

Это было едва ли не единственное пустующее жилище в нашей деревне. Хижина с доброй печкой и крепкими стенами стояла на северо-западной окраине, и мимо нее вела единственная, практически безлюдная тропа в деревню, по которой ходил только я, когда отправлялся на работу в теплицу, да наши соседи, семья ан Эфталов, живущая на соседней платформе. Одноглазого не смутило то, что он заселяется в дом мертвеца, и это еще больше оттолкнуло от него людей. Впрочем, старик и не стремился заводить себе друзей. Даже вечерами, когда он пил шаркунку, горький согревающий напиток, настоянный на вытяжке из кожи шаркунов, не искал компании. Моряк всегда старался держаться в самом темном углу, подальше от остальных мужчин.

На странности Одноглазого вскоре перестали обращать внимание. Он сросся с Кассин-Онгом. Он стал его частью. Его деревенским пугалом.

В нем нашлась еще одна странность: когда из Снежных Холмов приходил ледоход торговца Арриан Домда с грузом товаров на обмен, Одноглазый старался в деревне не показываться и из дома не выходил. Как-то раз я шел мимо, мечтая быстро расправиться с делами в теплице и навестить лавку Арри. Торговец остановился на западной пристани, в двух островках от моего дома, немало расстроив жителей восточной окраины, которым теперь приходилось долго плутать между мостиками, чтобы добраться до теплого магазинчика с разными диковинками. А у меня это роскошное чудо оказалось под боком. Радостно улыбаясь, я уже придумывал, на что потрачу скопленные сокровища, как вдруг увидел, что Одноглазый стоит у окна, и его взгляд, направленный на красивый ледоход ан Домда, так напряжен, будто старик смотрит на свою смерть и раздумывает, успеет ли убраться подобру-поздорову.

Заметив мой интерес, он внимательно посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. От улыбки его лицо расцвело, будто солнце коснулось высокого лба и прогнало тьму, скопившуюся в древних морщинах.

Подмигнув мне, он бросил еще один взгляд на ледоход Арри и исчез в недрах дома. В тот рейс ничего из ряда вон выходящего не произошло.

А спустя несколько месяцев, незадолго до начала осени, торговец приехал к нам еще раз…

– Ну, Боб, славная у тебя похлебка, клянусь плавниками Темного Бога, – сказал Арри ан Домд и, пыхтя от удовольствия, отодвинул плошку в сторону. Широколицый, рано облысевший купец каждый вечер приходил в таверну Пухлого Боба. Это был целый ритуал. Проведя целый день в торгах, выменивая у нас рыбу с дальней шахты, выделанные шкуры белых оленей да овощи из теплицы, он с наступлением заката неторопливо шел сюда. И за ним тянулись те, кто хотел услышать новости.

– Только у тебя такую и можно отведать.

Пухлый Боб, который на самом деле был настолько худ, что казался больным, лишь слегка улыбнулся, но кончики его ушей покраснели.

– Хорошему человеку – добрую еду, – высоким голосом ответил Боб.

– Отсюда и до блуждающих городов Содружества нет вкуснее похлебки, Боб. Что ты в нее добавляешь? – Раскрасневшийся Арри откинулся на спинку и обвел взглядом притихший зал. Десятки глаз ловили каждое его движение, и большинство из них были детскими.

Какие сказки, о чем вы. Нет ничего лучше историй торговца ан Домда.

– Секрет, Арри, – улыбнулся Боб. – Если я тебе расскажу, так ты и приезжать перестанешь.

Это тоже было ритуалом.

– Рассказывай, Арри, чего нового? Что творится в большом мире? И кто это с тобой приехал?

Вместе с купцом и его семьей в нашу деревню прибыл молодой паренек в хорошо пошитой шубе. Он весь день ходил по деревне и рассматривал наши ледоходы. Больше всего незнакомец крутился около двух совсем древних тяговых машин, предназначенных для того, чтобы таскать дома, но безнадежно сломанных. С них даже гусеницы сняли, разобрав на запчасти. Мертвые остовы стояли рядом с жилищем Одноглазого. Странно, паренек ничуть не заинтересовался могучим ледоходом Пухлого Боба, который мог легко сдвинуть с места платформу с огромной теплицей, домом старосты и таверной.

Когда солнце нырнуло за Дальний Кряж, незнакомец отправился на корабль купца, а сам Арри пришел в таверну. Я сидел среди тех, кто урвал себе местечко совсем рядом со столом пресытившегося ан Домда.

– Не знаю, Боб. Какой-то ученик из блуждающих городов, а может, и из южных королевств. Богатый дурачок. Платит мне за постой чистейшим взрывным порошком. Много еды не просит, тихий, спокойный. Вежливый очень. Жена моя в нем души не чает, а ты знаешь, какая она привереда. Да, – оживился Арри, – есть у него прибор какой-то. Думаю, что из самой Ледяной Цитадели! Вот с ним он постоянно возится как с ребенком малым.

При упоминании о Ледяной Цитадели у меня даже дух захватило. Если город Снежная Шапка казался мне очень далеким краем, то что сказать о затерянной во льдах твердыне безумного братства? Я знал только то, что скалистый остров, покрытый священным лесом, находится дальше, чем блуждающие города, дальше, чем вечно воюющий Берег (который и так мог быть выдумкой Арри), дальше, чем Черные провалы, южные королевства и Мертвые поля.

Но я никогда не сомневался в том, что загадочная Ледяная Цитадель существует на самом деле. Даже в таверне Пухлого Боба был волшебный механизм, предсказывающий бури. И ни у кого не возникало сомнений в том, что горящий в ночной мгле прибор когда-то давно находился в глубине далекого острова.

Я видел артефакт незнакомца. Небольшой, с тремя антенками. Именно с ним паренек и крутился возле старых ледоходов. Интересно, что он искал?

Сейчас это для меня очевидно. А тогда я и подумать не мог о таком повороте.

– Темный Бог появлялся у Черных провалов, – вдруг сказал Арри. И мы замерли, все как один затаили дыхание, услышав зловещую новость. – Так что там теперь жарко. Городок Вьюжный переехал на несколько лиг в сторону, но сами понимаете. Там будет небезопасно.

– Хорошо. Есть несколько спокойных лет, – прокаркал старый Уэнс, наш столяр-инструментарий. Дерево в наших краях появлялось редко, а в эту ходку Арри вообще его не привез. Впрочем, сухопарый, похожий на топор Уэнс не расстраивался. Его умения были в деревне на хорошем счету. Если нужно что-то отремонтировать – пусть из дерева, пусть из железа, – позовите старика Уэнса. Он побрюзжит, он пожует ваши нервы, но поможет. Его ученик, мастер Кунц, вместе с моим братом ухаживал за ледоходами. Но просить ядовитого Кунца посмотреть что-то, не связанное с владетелями снежных просторов, – напрасное дело.

Мы, дети Кассин-Онга, не любили худого Кунца и обожали его учителя.

– Плохие слова говоришь, старик, – всплеснула руками Санса, жена Пухлого Боба. Она стояла у выхода на кухню и вытирала полотенцем руки. Я с восторгом посмотрел на нее, на пару мгновений забыв о торговце. Мне так нравилось наблюдать за ней, слушать ее. И держаться на расстоянии. – Страшные, – добавила она.

– Тише, женщина, – сморщился Уэнс. – Ничего такого я и не сказал. Уж лучше Темный Бог появится у провалов, чем рядом с нами.

Народ, собравшийся в таверне, закивал. Проломы, остающиеся после нападений огромного и могучего подледного бога, не затягивались месяцами и кишели рыбой да морским зверьем. И потому становились местом паломничества для вольных рыбаков, охотников. За ними следовали ледоходы инструментариев, поваров, торговцев, кожевников. Подтягивались мини-теплицы и могучие гостиничные тягачи. Следом шли бордели, лихие люди, черные шаманы. На огонек забредали свободные дружины, поблизости начинали кружить пираты, работорговцы, каперы, охотники за головами.

В несколько дней тихое место превращалось в бурлящий край, где лилась кровь и творились самые темные дела. Хорошо, когда Пролом образовывался дальше к югу, в краях холодных королевств, где встречался какой-никакой, а закон. К северу всегда царили другие порядки.

– Теперь несколько лет мы можем жить спокойно, женщина, – подытожил Уэнс. Дрожащими руками притянул ко рту кружку и сделал шумный глоток. – Может быть, на моем веку я больше и не услышу о Темном Боге.

Он улыбнулся беззубым ртом.

Уэнс ошибался.

Арри ан Домд уехал через три дня, и в тот вечер Одноглазый пришел в таверну Пухлого Боба, заказал себя шаркуновскую настойку и угнездился в своем любимом уголке. Выглядел он усталым. И я чувствовал, как давит ему что-то на плечи, как сжимают бывалое морское сердце холодные пальцы тревоги.