Дарий Дюже - Драконьеры Страница 2

Нет ничего хуже, чем ждать, и неважно – чего. Лучше уж я буду искать несуществующее, чем ждать. Тюки составляли лишь малую часть груза драгала, ещё по палубе перекатывались бочонки и валялись какие-то ящики, ранее закреплённые канатами. Странная всё-таки галера, несмотря на общую и обычную странность драконьеров. Обычно они помещают груз в трюм – это избавляет от трудоёмкого и дорогостоящего натирания каждого ящика и тюка жаропрочной смесью. Но… не людей же они перевозили в трюме? Люди над Бездной не могут путешествовать.

Ящики не поддавались никак. Сюда бы нашего кузнеца, или того, кто имел ключ от их замков, а не семнадцатилетнего мальчишку, не имеющего ни знаний, ни силы, чтб взломать их. Драгал качнуло с борта на борт – бездна выплюнула струю излучения, но не прицельно: впору ложиться и вспоминать всю прошедшую жизнь, но…

Видимо, он был прижат ящиками к самым перилам, а теперь, когда они сдвинулись из-за прошедшего впритирку огненного плевка, стал виден. Мужчина. Нет, не так – человек. Человек на корабле драконьеров. Немыслимо, невозможно, нереально и, тем не менее – это так. И это равноценно тому, как если бы не наступило утро.

Никто и никогда не запрещал людям путешествовать через Бездну. Кроме Бездны. Если человеку необходимо – ни опасности, ни высокая плата, ни страдания не остановят его. Ничего, кроме верной смерти. Бездна была этой смертью… И никто, никогда не дерзал вступить на борт драгала – кроме драконьеров.

Но этот человек… его убила не Бездна. Я видел останки нескольких бедолаг, накрытых выплеском излучения на обрыве – тела их были обезображены, обожжены, изъязвлены страшными ранами. Мне трудно даже представить, в каких муках они умирали. А этот мужчина умер по-человечески: светлая кожаная куртка была порвана в нескольких местах и покрыта засохшей кровью, правую щёку пересекла тонкая царапина, обезобразившая строгие черты.

Пульса не было, сердце не билось, кровь давно высохла, но его лицо хранило выражение человека, идущего к намеченной цели, не завершившего нечто важное. Упорное, упрямое… Если у человека есть душа, то она, наверное, ещё рядом со своими бренными останками – не может мертвец сохранить такое выражение. Не может и точка.

Мужчина посмертной хваткой сжимал что-то, какой-то льдисто посверкивающий кулон – из кулака тянулась тонкая металлическая цепочка. Было бы правильно, наверно, попробовать забрать у погибшего то, за что он так крепко держался, но что-то удерживало меня от этого шага. Кощунство такого поступка? Едва ли…

Я не боялся – мёртвых боятся разве что дети, но мне было как-то не по себе. Если весы качнутся в одну сторону, противовес обязательно потянет в другую. За преступлением всегда следует наказание, даже если человек не понимает, что это наказание, и за что оно ему.

Я стоял над мёртвым, чьё лицо казалось смутно знакомо, а волосы так же белы, как мои, на палубе раненного драгала, сам ожидая неминуемой смерти, и колебался, чего-то ждал.

Льдистый, синий просверк… Я уже видел его где-то. Где? Память сопротивлялась, отказываясь вытаскивать из своих глубин казавшиеся ненужными сведения, но, в конце концов, сдалась и я вспомнил.

Это был тот самый день, когда Кемаль отбил меня у банды деревенских пацанов, с удовольствием тузивших не прошеного гостя прямо посреди деревенской улицы. Неудивительно, что я постарался запихнуть это воспоминание в самый тёмный чулан и поплотнее захлопнуть дверь. В тот день я впервые попал в деревню, увязавшись за Стихвой, впрочем – нет, это теперь она Стихва, тогда она была для менямамой. Единственной, прекрасной и самой лучшей мамой в мире, который был прост и понятен.

Она не разрешала мне ходить в деревню, ни самому, ни с ней, но как каждый нормальный ребёнок, я был очень любопытен. К тому же мало понимал, что такое запрет, и какое наказание может последовать за ним. Я отправился следом за ней, чтобы нарваться на банду таких же малолетних пацанов. Вот только уже сбившихся в стаю и сообразивших, что всем скопом можно побить пришлого, чужака.

Кемаль растащил орущую, вопящую, размазывающую местами сопли и слёзы, а местами и кровь, кучу-малу, шлепками и подзатыльниками разогнал всех по домам. Я остался сидеть на дороге, в пыли, и молча плакал – от обиды и злости. Какое-то время он рассматривал меня, потом протянул руку и помог встать, и отвёл домой. Он стал моим первым взрослым другом, да и вообще – другом, и так я познакомил его со Стихвой. И заодно узнал, что я найдёныш, а моя самая лучшая мама в мире – вовсе не моя мама. В этот день я впервые увидел кристалл – кулон, висевший на простой металлической цепочке. Этим же вечером Стихва открыла сундук, достав кулон. И очень сухо рассказала, как нашла меня на краю, на обрыве – орущего младенца, закутанного в какие-то лохмотья, с этим кулоном на шее. Потом она убрала его обратно в сундук, положив на самое дно, и сказала, что на какое-то время я должен о нём забыть, пока не вырасту. И я забыл.

– Так и будешь стоять или всё-таки возьмёшь кулон?

Я вздрогнул от неожиданности, глядя на текучий, плавно меняющий очертания, похожий на какого-то громадного зверя огромный сгусток огня. Единственное, что оставалось неизменным в этом странном существе – это глаза: огромные чёрные блестящие глаза, с мириадами золотистых искр в глубине. Смотреть в них – всё равно что падать в омут… Как можно бояться неизвестно чего, которое, к тому же задаёт тебе совершенно соответствующие ситуации вопросы?

– По-моему, сейчас пройдёт поток излучения, и если ты не собираешься прекратить существование, то тебе нужна защита. Возьми кристалл.

Дракон… Точнее – дракончик. Стихва и Кемаль рассказывали мне об этих существах. Им можно верить, если он говорит, что сейчас тут пройдёт поток излучения, значит, так оно и будет. Кажется, в моей истории можно ставить точку, жирную и окончательную…

– Человек, поторопись или ты погибнешь… – голос дракончика стал более настойчивым, в нём прорезались властные интонации.

Я потянулся к кристаллу, зажатому в кулаке мертвеца, и в этот момент произошло сразу несколько событий. Крышка трюма с грохотом откинулась, слетев с петель, и на палубу выпрыгнул драконьер, вскидывающий тяжёлый арбалет: он выстрелил почти не целясь и, наверное, попал, если б выбрал другую мишень, а не дракона. Тот текучей струёй пламени плеснул за борт, напоследок рявкнув:

– Надень амулет, болван!

А арбалетный болт всё-таки нашёл себе цель: падая, я увидел, как драконьер роняет арбалет, и нелепо складываясь, падает в люк трюма. Я упал рядом с мертвецом – насмешкой из его ладони выскользнул кристалл. Он лежал, весело посверкивая гранями, словно подмигивая мне, а я никак не мог протянуть руку и взять его.

Драгал качнуло и обдало потоком горячего воздуха: вот-вот начнётся. Горячий воздух – вечный предвестник излучения. Потом драгал скакнул, словно норовистый молодой шипохвост, на которого впервые пытаются надеть седло. Хорошо хоть я лежал среди тяжёлых ящиков, которые пока ещё не двигались – было слышно, как по палубе раскатываются, от каждого скачка, бочки. От следующего удара драгал подкинуло, паруса на миг захлопали, потеряв привычное натяжение, меня пушинкой швырнуло на перила – может, так же свой конец встретил и этот мужчина – глядя в Бездну? И если правда то, что, посмотрев перед смертью в Бездну, человек может увидеть другой мир, то я не увидел ничего, кроме огненно-красной круговерти.

– Дурак, не смотри туда, тебе точно жить надоело! Все вы, люди, одинаковы… – дракончик вынырнул из-за борта драгала, сердито дёрнув большой рогатой головой.

Тяжёлая лапа с острыми когтями прижала меня к палубе, мешая дышать: дракончик не удовольствовался тем, что отшвырнул меня от края борта, для верности наступив на грудь. Острые, чуть загнутые зубы сомкнулись на конце болта, и дракон резко дёрнул головой, безжалостно выдирая наконечник, наверное, это было бы очень больно, если б к тому времени всё плечо и рука окончательно не онемели. Неужели драконьер использовал ещё и яд?

Дракончик повернулся ко мне спиной, сняв с груди лапу дав, наконец, вдохнуть свободно. А когда развернулся, уронил на меня кулон, цепочка была разорвана.

– Сожми кулон, иначе тебя ничего не спасёт.

Сожми. Легко сказать! Как его можно сжать, если не можешь даже пошевелиться? Он понял мою проблему: подцепив звено цепочки когтем, подтащил кристалл к ладони и прижал его лапой. Странное существо, я ещё не слышал, что бы драконы помогали людям. Вот напасть – пожалуйста, каждый второй рассказывает, как однажды пережил нападение дракона…

– Почему ты помогаешь?.. – губы плохо повиновались, я с трудом смог выговорить короткий вопрос. Он не ответил. Честно говоря, я и не ожидал ответа: на сегодня чудес более чем достаточно.